Фото .com Несколько лет назад я ездила в Ташкент по приглашению друзей. Я не большой любитель ездить по гостям, но приглашали так настойчиво, что я поехала. Встретили хорошо. Два дня возили меня по окрестностям, а потом рассказали, зачем пригласили.
Содержание
Староста и миротворец
В студенческие годы я была старостой группы и считалась миротворцем. Я разрешала все конфликтные ситуации между студентами и преподавателями. И вот подруга-узбечка вспомнила обо мне в сложной ситуации.
Младший сын в семье решил жениться. Но беда в том, что его избранница русская, хоть и родилась в Ташкенте. Хорошо говорила на узбекском, знала все местные традиции и обычаи. И мама, и сестры, и братья были за нее, т. к. знали ее с детства, но отец был против женитьбы сына на ней. Сын же не мог пойти против воли отца, но и жениться на узбечке, подобранной ему отцом, тоже не хотел.
И вот я здесь. Одно дело – решать конфликты между студентами, и совсем другое – убедить уже состоявшегося, зрелого мужчину, главу семейства, который для себя все решил. Но, попытка – не пытка, и я пошла на разговор.
Мудрый Турсун-байке
Сначала спросила у Фаруха-ака, смогу ли надеяться, что меня, как гостью в этом доме, выслушают, не перебивая. Он кивнул. Я начала с рассказа о том, что у меня в Киргизии есть хороший знакомый киргиз, почтенный человек, большая умница и оригинал. Так вот, у Турсун-байке 11 детей. Хорошая, дружная семья. Киргизы разделены на 4 рода, 4 клана. И, мягко говоря, недолюбливают друг друга, женить сыновей и выдавать замуж дочерей стараются за своих, из своего рода. Стали частыми родственные браки. И Турсун-байке поступил мудро. Он сказал, что кровь рода надо обновлять. Дети, рожденные от смешанных браков, в большинстве своем умные, красивые. Он собрал детей и сказал, что очень хочет видеть их счастливыми в браке и иметь умных и красивых внуков. Поэтому разрешает им выбирать себе вторых половинок из любых народностей. Главное условие, чтобы по обоюдному согласию, по любви. Он готов принять в свою семью всех, кого каждый из них выберет.
Кого только у них сейчас нет. И украинцы, и русские, и эстонцы, и таджики, и мордва, и даже буряты. Младший сын служил в Бурятии и привез оттуда себе жену. Только один сын женился на киргизке. Сейчас у Турсун-байке 37 внуков. И все зятья и снохи уважают его, как мудрого главу их рода, их семьи.
Как я конфликт разрулила
Потом я обратилась к отцу: раз не хотите слушать свою семью, своих родных, своего сына, то, может быть, выслушаете меня, которая видит эту ситуацию со стороны? Я просто взываю к вашему пониманию и прошу хорошенько подумать. Если поступите так, как задумали, сделаете несчастным сына, ведь он не любит девушку, которую вы ему выбрали. Сделаете несчастной девушку, которую свяжете узами брака с сыном, и которая не получит в браке ни любви, ни понимания. Свою жену, которая будет видеть страдания сына, и будет страдать сама. И, в конце концов себя, потому что, настояв на своем, не получите от сына ни уважения, ни почитания, ни любви. Так во имя чего вы все это затеяли? Боитесь осуждения со стороны? Но ведь это чужие люди. Осуждающих всегда хватает. А на кону счастье близких вам людей.
На следующий день я уехала, а через месяц получила от подруги письмо, в котором она сообщила, что отец дал добро на женитьбу сына на русской.
Правила регистрации и расторжения браков в Узбекистане сильно усложнили. Развестись и раньше было не просто, а теперь, похоже, навязываемым образцом становится брак до гробовой доски – даже если супруги уже смотреть друг на друга не могут.
Указ президента Шавката Мирзиёева от 2 февраля 2018 года «О мерах по коренному совершенствованию деятельности в сфере поддержки женщин и укрепления института семьи» вызвал легкую панику и возмущение некоторых граждан. Не секрет, что многие супруги только числятся таковыми, а на самом деле годами не живут друг с другом под одной крышей. Теперь, если супруги решат развестись, они смогут сделать это только через суд – раньше, при отсутствии общих несовершеннолетних детей, хватало похода в ЗАГС.
Кроме того, на обдумывание окончательного решения им дадут не шесть месяцев, а целый год, а инициатор развода должен будет платить своей второй половине отступные.
Проблемы возникнут и для тех, кто хочет выйти замуж – их обяжут проходить обучение основам семейной жизни по специальной образовательной программе. В соответствии с этим Указом в махаллинских комитетах даже вводится должность специалиста по работе с женщинами и духовно-нравственным ценностям в семьях.
Не так накладно, как унизительно
Формально для принятия таких строгих мер есть некоторые основания. Так, согласно статистике, за прошедший год в республике было зарегистрировано 31.930 фактов расторжения брака, что на 2609 случаев (8,1%) превышает показатели, зафиксированные годом ранее. И это при том, что и до этого Указа развод был делом довольно затратным и хлопотным.
Несмотря на это, люди все-таки и женились, и разводились. Вот одна из историй, относящихся к недавнему прошлому.
47-летняя Марина (имя изменено) пробыла замужем всего три года: вышла замуж в 2014 году, а развелась осенью 2017 года. Этот брак у Марины был вторым, с первым мужем они расстались уже давно. Прошли годы, и ей повстречался чрезвычайно обаятельный мужчина – именно обаяние, как она говорит, и привлекло ее в Валере. Он не пил, работал и был готов приносить домой зарплату. Казалось, с таким человеком можно прожить всю жизнь.
Однако пожениться им с Валерой оказалось не так просто. По словам Марины, пришлось пройти все круги бумажного ада. Кучу нервов отняла поликлиника: пришлось сдавать анализы, пройти наркологический, кожно-венерологический и неврологический диспансеры. Это было, конечно, не так накладно, как унизительно. Однако, в конце концов, все нужные справки и разрешения были получены.
Марина неплохо зарабатывает, поэтому скромную свадьбу организовала за свой счет. Жить тоже решили в ее трехкомнатной квартире.
Поначалу все было хорошо. Однако со временем возникли проблемы.
«Валера стал приносить совершенно мизерную зарплату. Как я потом выяснила, почти все деньги он тратил на любовницу, – рассказывает Марина. – Я провела расследование и застала их на месте преступления».
Марина потребовала развода. В июне 2017 супруги подали заявление в Чиланзарский ЗАГС. Там заявление приняли, но сказали, что нужно согласие махалли – иначе не разведут.
Тут надо отвлечься и заметить, что махалля с каждым годом получает все большее влияние на жизнь людей – в том числе это касается и семейной жизни. Однако, даже исходя из самых благих намерений, махалля все-таки не может решать за людей основополагающие вопросы их существования.
Здание одного из махаллинских комитетов. Фото «Ферганы»
Так или иначе, Марине и Валерию пришлось отправиться в махаллинский комитет, где они написали еще одно заявление. Через несколько дней была созвана комиссия для разбирательства вопроса по существу. Супруги объяснили, почему не могут жить больше вместе, и заявили, что разводиться не передумают не при каких обстоятельствах. Комиссия вполне здраво решила, что раз общих детей нет, то нечего таких людей держать на привязи, и поставила под заявлением свою резолюцию. После чего Марина с Валерой опять пошли в ЗАГС, где им дали на примирение срок в три месяца.
«Госпошлина составила, кажется, 380 тысяч сумов (около 47 долларов), – говорит Марина. – Впрочем, я точно не помню – платил бывший. Я и без того потратилась на свадьбу, этим он хотя бы отчасти возместил расходы. В общем-то, на этом процедура развода и закончилась».
Узнав о новых правилах развода, Марина больше всего удивилась тому, что инициатор развода должен платить отступные. По ее мнению, один из супругов может специально довести другого до ручки, чтобы на этом еще и деньги заработать. Хотя, как заметила она, «это лишний повод подумать, прежде чем жениться».
Жена и трактор в одном лице
Случай Марины достаточно простой – она русская, и брак у них с мужем был светский. А вот у узбеков, строго соблюдающих мусульманские обычаи, жениться и развестись бывает труднее. Они обычно не ограничиваются ЗАГСом, при замужестве и разводе проводят определенные религиозные ритуалы. Впрочем, тут можно ускорить процедуру, если супруги знают, кому дать взятку.
В 2010 году 19-летняя Машхура из кишлака вышла замуж за 30-летнего Абдуллу. Молодые любили друг друга, женились пошли по взаимному согласию, так что особых препятствий с регистрацией брака не предполагалось. Однако, прежде чем пойти в ЗАГС, они провели обряд «никох». Но тут вышла некоторая нестыковка: мулла приезжал к ним домой и там читал Коран, не удостоверившись предварительно, зарегистрировались ли молодые люди в ЗАГСе. А это противоречит закону – обряд нельзя проводить без печати ЗАГСа.
Но это молодых не сильно обеспокоило, никох казался им вещью вполне достаточной для брака. В ЗАГС же Машхура пришла, уже находясь на седьмом месяце беременности. Однако ждать регистрации брака в установленном порядке не стали, муж уладил все деньгами. Поэтому свидетельство о браке молодым дали всего через 20 дней после подачи заявления. Что, понятное дело, тоже противоречит закону.
Вероятно, на все это можно было бы закрыть глаза, но, к несчастью, жизнь у молодой семьи не заладилась почти сразу. Машхуру с утра до вечера заставляли работать по дому: убирать шесть комнат, готовить еду, обстирывать и обихаживать не только мужа, но и его родственников.
Самой тяжелой оказалась работа на приусадебном участке. Девушка с утра и до вечера пахала на поле, как маленький трактор. Она выращивала и собирала овощи, лук, кукурузу, зерно и другие сельскохозяйственные культуры.
Мало того, свекровь стала придираться к Машхуре и издеваться над ней. Да и сам муж после рождения ребенка принялся поколачивать жену – причем часто и крепко. Девушка испугалась, что рано или поздно он ее покалечит, и сбежала к родителям.
Как рассказывает Машхура, не она стала инициатором развода, хотя больше жить с мужем не собиралась. К тому моменту родители подыскали Абдулле другую, более богатую невесту. Так что развода добивался сам муж, а сбежавшая жена в отместку за избиения и унижения просто хотела создать ему максимум проблем при расторжении брака.
Но интриги не дали никакого результата. Как в свое время Абдулла за взятку устроил регистрацию брака, так и теперь он за взятку оформил и развод. Оказалось достаточно дать судье 200 долларов – и молодых развели в тот же день. Не было ни махаллинских комитетов, ни сроков на примирение – деньги упростили ситуацию до предела.
Что же касается развода религиозного, тут все было еще проще. Абдулла пришел к дому бывшей жены, позвал ее родителей и соседей, после чего трижды произнес слово «талак», то есть «развод» – и стал холостым уже по религиозным канонам.
Но, как выяснилось чуть позже, на самом деле Абдулла не хотел расставаться с Машхурой совсем: спустя короткое время он предложил ей стать его второй женой. Однако девушка оказалась с характером и указала бывшему мужу на дверь.
По мнению самой Машхуры, строгости брачного законодательства не позволяют узбекским девушкам, желающим легко решить свои финансовые проблемы, стать «вторыми женами». В результате, полагает Машхура, многие из них становятся проститутками. Взгляд, надо сказать, весьма оригинальный.
17 ударов ножом
Ташкентская правозащитница Татьяна Довлатова специализируется на вопросах семьи и брака. Она считает, что развод – дело весьма деликатное, так что грубое вмешательство со стороны государства здесь недопустимо.
«Я знаю массу примеров, когда принуждение к сожительству приводило к весьма печальным последствиям», – говорит Довлатова.
По ее опыту, люди, которые решили развестись официально, часто фактически не живут друг с другом уже много лет. Официально оформлять отношения – точнее, их отсутствие – приходится, когда один из супругов, например, решает уехать в другую страну.
Почему же люди не разводятся раньше, сразу, как решили? Основная причина весьма банальна – многим просто не хватает денег на госпошлину. Так и живут, терпят друг друга. Но это тоже до поры, до времени.
«Есть множество людей, которые, еще не разведясь официально, уже создали другие семьи и даже заводят в новом браке детей. Это происходит не по причине их развращенности, а потому, что первый брак трудно расторгнуть. Получается, что срок для примирения, который им назначают, не сохраняет семьи, а служит источником новых мучений, – сетует правозащитница. – Случается, что люди не живут вместе по пять-десять лет. И вот у них появился шанс создать новую семью. При этом обе стороны не возражают против расторжения брака. Так для чего их мучить, зачем издеваться, требуя протокол махаллинского комитета, какие-то акты от соседей? В чем смысл сбора этих документов?»
Бывает, что такая волокита приводит к трагическим последствиям. Жертвой подобного развода стала племянница Довлатовой. Как рассказывает правозащитница, 24-летняя Мария Николаева подала на развод в 2003 году, прожив в браке более шести лет. Муж ее оказался альфонсом, тунеядцем, да к тому же еще и игроманом – днями не вылезал из интернет-кафе.
По счастью, в Узбекистане нет игровых автоматов, иначе нет сомнений, что горе-супруг проигрался бы в пух и прах. Однако интернет-кафе тоже денег стоили, и эти деньги он тянул с жены. У пары был четырехлетний ребенок, судьба которого, судя по всему, отца не очень-то волновала.
Когда Николаевой надоело одной содержать всю семью, она решила развестись. Сама оплатила госпошлину, отказалась от алиментов. Подала на развод в Яккасарайский гражданский суд города Ташкента, заявив там, что они с мужем не живут вместе более года. Предоставила протокол махаллинского комитета, акты от соседей – словом, сделала все необходимое. Ситуация была абсолютно ясной, однако судья зачем-то назначила срок в шесть месяцев для примирения супругов.
«Мария не дожила до развода пять дней,– заканчивает свой печальный рассказ Довлатова. – Так называемый «муж» принес к ней на работу с двумя ножами. Он нанес ей семнадцать ножевых ранений, из которых три оказались смертельными».
Сначала разведись, потом беременей!
Другая история, рассказанная правозащитницей, выглядит не столько печальной, сколько издевательской.
Два года назад соседка Довлатовой по имени Елена подала в суд Учтепинского района Ташкента на развод. Судья дала Елене полугодовой срок для примирения с мужем, хотя они с супругом не жили под одной крышей уже более семи лет. Шесть положенных месяцев прошли, супруги явились в суд оформлять развод. Женщины-судьи, которая давала им время подумать, уже не оказалось на месте. Новый же судья Б.Файзиев в разводе отказал, посоветовав Елене и дальше жить с прежним мужем – по факту уже совершенно посторонним человеком.
Второй раз Елена подала на развод с мужем в 2017 году. К тому моменту она познакомилась с молодым человеком и была беременна от него. Тут женщина столкнулась с массой бюрократических сложностей. Сначала Елена долго ждала протокол махаллинского комитета, потом делала справку от врача о беременности, оформляла акт, подписанный соседями о том, что она давно уже не проживает вместе с мужем, а также доставала еще кучу непонятных справок.
Тем не менее, судья Учтепинского суда по гражданским делам Дильшот Бердикулов назначил супругам новый срок примирения – в шесть месяцев. На его решение не подействовали никакие доводы: ни многолетнее раздельное проживание супругов, ни наличие новых отношений, ни даже тот факт, что у женщины скоро родится малыш от другого человека.
В ответ на последний аргумент, который казался Елене самым убедительным, Бердикулов заявил ей, что «надо было сначала развестись, а потом уже беременеть». После чего назначил следующее судебное заседание как раз на предполагаемый день родов.
«Ну разве это не издевательство со стороны судьи?» – спрашивает Довлатова.
По словам правозащитницы, в ее практике встречались и трагикомические истории разводов. В августе 2017 года в Учтепинский суд подал заявление восьмидесятилетний глухонемой инвалид 2-ой группы. Истец сообщил судье, что женщина, с которой он находится в браке, уехала к своим детям в Россию, где и проживает уже почти десять лет. Общих детей у них нет, так что препятствий для быстрого развода как будто бы не имеется.
Однако инвалиду, как и всем остальным, дали срок для примирения в шесть месяцев. Правда, как он должен был мириться с женой, живущей за тысячи километров от него, не уточнили. Тем не менее, спустя полгода его наконец-то развели. Но при этом обязали выплатить госпошлину размером в три минимальных оклада, что составляет 516 тысяч сумов (около 65 долларов) – сумма для пенсионера почти неподъемная. Надо заметить, что судья не мог не видеть, что перед ним инвалид, который должен быть освобожден от уплаты госпошлины. Но у судей свои резоны.
Теперь герой этой истории подал апелляционную жалобу в Ташгорсуд по гражданским делам и в прокуратуру Учтепинского района, рассчитывая, что решение в части уплаты госпошлины будет отменено, а его гражданские права – восстановлены.
Махалля новым правилам не рада
5 марта 2018 года Довлатова специально зашла в махаллинский комитет «Ракатбоши», чтобы узнать мнение женской половины комитета относительно нового закона.
«Я была приятно удивлена, – говорит правозащитница. – И председатель женсовета Гульчехра, и советница Умида, и секретарь Ирода – все они были солидарны в том, что совершенно напрасно был растянут до года срок примирения. Кроме того, их возмутила идея брать отступные с инициатора развода».
Как сказали Довлатовой женщины из махалли, прежде чем оформить протокол для суда, они тоже назначают супругам срок примирения в три месяца. Иными словами, решив развестись, люди попадают в суд только спустя квартал. А там еще и судья добавит им дополнительно целый год.
В женсовете справедливо говорили о том, что никакими приказами и увещеваниями нельзя принудить людей жить вместе. Особенно если на развод подают мужчины.
«Мы не можем приказать мужчине жить с женой. Раз любви нет, зачем доводить людей до ненависти друг к другу? Ведь у многих дети. Люди хотят разойтись поскорее, им не дают, они нервничают. Дети видят негативные отношения между родителями, и это их травмирует. Так пусть уж лучше супруги разводятся достойно и вовремя», – передает слова женщин правозащитница.
1,5 миллиона отступных
И напоследок – еще одна весьма поучительная история от Татьяны Довлатовой. Наверняка она заставит задуматься многих.
27-летняя Лариса живет с мужем и двумя детьми, постоянных источников дохода у них нет, муж перебивается случайными заработками. Лариса предложила уехать к ее родителям в Россию, где есть хоть какие-то перспективы. Муж категорически отказался ехать с ней, но и отпускать ее с детьми тоже не хочет. Не видя выхода из этой тупиковой ситуации, Лариса в полном отчаянии решила развестись.
Однако не тут-то было. Первое препятствие возникло уже на пороге махаллинского комитета. На собрании свекровь Ларисы кричала, что детей она невестке не отдаст. А кроме того, заявила, что раз Лариса стала инициатором развода, она должна будет заплатить ее сыну полтора миллиона сумов, или примерно двести долларов отступных. И это не говоря уже об остальных расходах, связанных с разводом.
У Ларисы нет полутора миллионов сумов, так что официально разводиться в Узбекистане она не будет. Однако подружки ее говорят, что она будет искать способы, как обойти Указ президента – пусть даже и незаконным образом. Другого выхода, считают они, у нее просто не остается.
ТАШКЕНТ, 28 окт — Sputnik, Анна Желиховская. Незадолго до введения карантина в Ташкенте началось следствие по делу 52-летней Натальи (имя изменено. — Прим. ред.), матери-одиночки, работающей парикмахером-колористом. Женщина — профессиональный мастер-универсал, имеющая опыт работы в этой сфере более 20 лет. Ей предъявили обвинение по статье 113 ч. 4 УК Республики Узбекистан «Распространение венерического заболевания или ВИЧ-инфекции/СПИД» — заведомое поставление в опасность заражения или заражение ВИЧ-инфекцией/СПИД.
Положительный результат
В 2014 году был обновлен Перечень видов профессиональной деятельности, запрещенных для лиц, зараженных вирусом иммунодефицита человека. В него, в частности, вошла профессия парикмахера, связанная со стрижкой и бритьем. История Натальи началась в 2017-м, когда директор салона красоты, в котором она работала, направил сотрудников пройти, как выяснилось, обязательное тестирование на ВИЧ.
«Мой тест оказался положительным. Я понимала, что это невозможно, и пересдала анализ. Не знаю, как я пережила эти дни ожидания… Ответ снова был положительный. Первое, что я испытала, – шок. До этого я ничего не знала об этом заболевании, никогда с ним не сталкивалась. Конечно, врачи провели со мной беседу, я встала на учет в Ташкентский городской центр по борьбе со СПИДом, оставив там все свои данные», — вспоминает женщина. © Sputnik / Антон Денисов Она сразу начала принимать антиретровирусную терапию (АРВТ). Это специфическое лечение помогает пациентам блокировать вирус, а значит, не подвергать риску окружающих, жить полноценной жизнью, иметь семью и здоровых детей. Следующие два года она продолжала работать в сфере услуг, каждый день понимая, что руководству следует знать о ее заболевании. Директору отсутствие справки Наталья объяснила тем, что не может в данный момент оплатить тест.
«Из лучших побуждений, конечно, он позвонил в СЭС и уточнил, можно ли мне все-таки не сдавать тест, поскольку я не косметолог, татуировками и татуажем не занимаюсь, маникюром тоже. Работаю с красками и стригу, в основном, машинкой. Ему ответили, что в этом случае тест можно не сдавать», — рассказывает женщина.
По ее словам, она не стала сообщать о результатах тестирования директору, потому что боялась потерять работу. Воспитывая ребенка-подростка в одиночку, женщина очень дорожила единственным источником дохода. Кроме этого, Наталья уже достаточно узнала о своем заболевании и понимала, что с неопределяемой вирусной нагрузкой (количество вируса в крови) безопасна для окружающих.
«Конечно, я ни в коем случае не оправдываю себя. Я должна была сообщить обо всем руководству и уйти из профессии. Но мне было страшно, я была потеряна и не понимала, что делать дальше, как теперь жить…», — признается героиня. © Foto : Организаторы акции «живая библиотека» В марте 2020 года, за несколько дней до карантина, в салон красоты целенаправленно с проверкой пришли сотрудники ГУВД. По словам женщины, один из них завел ее в отдельную комнату и сообщил, что с таким диагнозом она не имеет права работать парикмахером. Коллегам Натальи и ее руководству объяснили, что проблема в медицинской книжке. При этом, по ее словам, один из них успокаивал ее, уверяя что суда не будет, а ограничится она лишь штрафом. Однако вскоре началось следствие и было назначено первое судебное заседание. До начала суда никто из ее коллег и директор не знали о реальной причине проверки.
«В беседе с оперативным сотрудником, врачом в СПИД-центре, в махаллинском комитете косвенно, не напрямую, но чувствовалось, что меня подозревают в непристойном поведении. Сказать, что я была морально и психологически задавлена – не сказать ничего. Я верующий человек, хожу в церковь. Для суда оттуда даже была предоставлена моя положительная характеристика», — вспоминает Наталья.
Сегодня в сознании людей все еще глубоко убеждение, что это заболевание маргиналов. И если у женщины оно выявлено, то она непременно получает клеймо падшей. Бороться с этой стигмой мешает и устаревшее законодательство в вопросе о ВИЧ.
Новый взгляд на старые законы
Уголовный кодекс Узбекистана был утвержден в 1994-м, а статья 113 уходит корнями в 1980-е годы. Тогда диагноз действительно был приговором, ни лечения, ни диагностики не было, а уголовное преследование рассматривалось чуть ли не единственным видом профилактики. Несколько лет назад Всемирная организация здравоохранения официально признала ВИЧ не смертельным, а хроническим заболеванием. Люди, регулярно принимающие терапию, живут долго и полноценно. Поэтому перечень разрешенных профессий и система правосудия в отношении позитивных должны быть пересмотрены.
«На сегодняшний день не только поменялся статус заболевания, но и есть множество данных, позволяющих однозначно утверждать, что уголовное преследование никак не препятствует распространению вируса. Наличие уголовной ответственности за поставление в опасность и передачу ВИЧ, наоборот, приводит к тому, что люди, практикующие рискованное поведение, избегают тестирования. Ведь пока они не знают о своем статусе, они не подлежат ответственности», — говорит юрист Тимур Абдуллаев.
Общественным защитником Натальи на суде была Евгения Короткова, координатор программы Позитивные женщины «Ишонч ва хает». Она рассказывает, что ими был проведен мониторинг списка запрещенных профессий для лиц с ВИЧ в странах СНГ, и нигде профессии парикмахера нет.
© Sputnik / Алексей Никольский «На первом же судебном заседании мы ходатайствовали о назначении судмедэкспертизы с привлечением опытного эксперта-инфекциониста, работающего с ВИЧ. Следствием установлено, что у обвиняемой вирусная нагрузка равна нулю. Более того, обстоятельства дела свидетельствуют об отсутствии в ее действиях умысла заражения или заведомого поставления в опасность. В обвинительном заключении указано, что в целях профилактики заражения третьих лиц она не работала с режущими инструментами, а использовала машинку. То есть своими действиями она пыталась защитить клиентов от передачи ВИЧ», — рассказывает Евгения.
В мировой медицине окончательно доказан тезис «неопределяемый = непередающий» (принцип «Н=Н»). У специалистов и законодателей Узбекистана есть более 10 лет собственных наблюдений и статистики, подтверждающих международные данные. Это уже позволяет пересмотреть перечень запрещенных профессий для людей с ВИЧ, соответствующий закон и декриминализовать 113 статью.
Уже можно начать с рассмотрения перечня запрещенных профессий, которыми могут заниматься люди с ВИЧ.
«Поправок в этот список можно добиться, если осужденная, о которой идет речь, не остановится и продолжит отстаивать свои права вплоть до Конституционного суда и Комитета ООН по правам человека», — считает юрист. Sputnik / Дильшода Рахматова По его словам, о вреде криминализации ВИЧ, а также о том, что она нарушает ряд прав, закрепленных в международных пактах, ратифицированных Узбекистаном, говорили и Специальный докладчик ООН по праву на здоровье, и представители других структур организации. Однако пока никаких действий в этом направлении не принято.
По мнению правозащитников, в статье 113 есть серьезный недостаток, который встречается практически во всех уголовных кодексах стран ЦА: в ней есть слово «заведомо».
«Что такое «заведомо» и как оно соотносится с умыслом, сам Кодекс не объясняет. В итоге такая «мелочь» становится второстепенным обстоятельством. Есть умысел или нет может повлиять разве что на тяжесть наказания, но ответственность никак не отменяет. Получается, что вне зависимости от того, хотел человек инфицировать кого-то ВИЧ или нет, статья «светит» в любом случае», — пояснил Тимур Абдуллаев.
Обычно такие неточности в законодательстве устраняются либо подзаконными актами, либо Постановлениями Пленума. Но в отношении ст. 113 нет ни того, ни другого. Есть только Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, а все остальное — на усмотрение суда. Если судья не понимает, что такое ВИЧ и как он передается, то подсудимому придется нелегко.
Более того, даже среди ученых нет единого мнения о том, является ли наличие умысла обязательным для наступления ответственности. Если да, то каким этот умысел должен быть? Ведь он может быть прямым — «злонамеренным» или косвенным.
Об этом нужно говорить
О низком уровне информированности представителей правоохранительных органов и судебной системы о путях передачи и лечении ВИЧ рассказывает и Евгения. Она убеждена, что в большей степени именно это влияет на вынесение приговоров. По ее мнению, применение современных научных доказательств в уголовных делах может ограничить несправедливые судебные преследования и акты правосудия.
«При постановке диагноза врачи не говорят пациентам о стратегии «Н=Н», а берут расписку об уголовной ответственности за заражение ими других лиц. Также у активистов затруднен доступ к обвиняемым, а у большинства адвокатов предвзятое отношение к таким подзащитным», — добавляет правозащитница.
Согласно закону Узбекистана «Об охране здоровья граждан», пациент имеет право не только на сохранение в тайне информации о диагнозе, но и на выбор лиц, которым в интересах пациента может быть передана информация о состоянии его здоровья.
Наталья и ВИЧ-активисты задаются вопросом: откуда у правоохранительных органов оказалась информация о ее диагнозе и почему они пришли именно на работу, нанеся женщине сильнейший моральный и психологический ущерб? Подвергая тем самым ее риску раскрыть диагноз. На этот вопрос по запросу редакции ответили в Республиканском центре по борьбе со СПИДом. Мы публикуем текст полностью.
«Гражданка… работала по профессии, которая входит в число запрещенных, согласно приказу Министерства здравоохранения Республики Узбекистан «Об утверждении Перечня видов профессиональной деятельности, запрещенных для лиц, зараженных ВИЧ». На сегодняшний день существует совместное постановление Министерства внутренних дел и Министерства здравоохранения Республики Узбекистан «О порядке взаимодействия правоохранительных органов с медицинскими учреждениями по борьбе с распространением вируса иммунодефицита человека среди населения» от 20 августа 2019 года. Помимо этого, в целях обеспечения выполнения совместного постановления от 23.03.2018 г. Министерства занятости и трудовых отношений Республики Узбекистан, Комитета по охране погранвойск, Службы государственной безопасности Республики Узбекистан, Комитета женщин Узбекистана, Республиканского совета по координации самоуправления граждан, Комитета по делам религий и Союза молодежи Узбекистана Ташкентский СПИД-центр предоставил информацию Управлению уголовного розыска МВД 10 февраля 2020 года по запросу о гражданах, у которых диагностирован ВИЧ и которые работают в салонах бытовых услуг. При этом специалисты центра обеспечивают конфиденциальность информации о людях, живущих с ВИЧ, и медицинской тайны в соответствии со статьей 45 Закона «Об охране здоровья граждан» от 29 августа 1996 г.», — говорится в ответном письме.
Снять с Натальи обвинения не удалось. Но она избежала реального лишения свободы и получила два года условного наказания.
«Большую роль в нашем деле сыграла компетентность и заинтересованность в деталях дела, а также в теме ВИЧ и путях его передачи со стороны судьи и прокурора. Но это скорее частный случай, чем правило. Судья дал рекомендации лоббировать вопрос о пересмотре перечня запрещенных профессий для ВИЧ-позитивных, чтобы исключили из него позицию парикмахера», — рассказывает Евгения Короткова.
© Sputnik / Сергей Гунеев В формировании грамотного общественного мнения о ВИЧ должны участвовать и СМИ, но сегодня эта тема почти не поднимается в прессе, а профильные структуры слабо взаимодействуют с журналистами.
Сейчас у Натальи нет официальной работы. Несколько раз махалля ей предоставляла материальную помощь, как в связи с пандемией, так и с ее нынешним положением. Но регулярного, пусть даже минимального, заработка нет.
В Узбекистане 15 октября 2020 года принят закон «О правах лиц с инвалидностью». В нем перечислены основные принципы, обеспечивающие их права и защиту от дискриминации по состоянию здоровья. Аналогичные гарантии должны быть и у лиц, живущих с ВИЧ. Узбекистан совсем недавно вошел в Совет ООН по правам человека. Возможно, этот статус ускорит пересмотр 113-й статья УК. Юристы убеждены, что наказание должно следовать исключительно за предумышленное злонамеренное инфицирование либо его попытку. Реформирование в этой сфере существенно укрепит позиции республики в сфере защиты прав человека.