Чем ближе к нам срок окончания новых путинских президентских полномочий в 2024 году, тем сильнее становится уверенность многих представителей российской политической элиты, что ВВП никуда не уйдет.
В головах наших чиновников и бизнес-воротил просто не укладывается мысль о том, что с властью можно просто взять и расстаться. Все уверены, что накануне следующих президентских выборов Кремль обязательно придумает некий хитрый трюк вроде парламентской республики, введения в стране системы коллегиального управления на базе Госсовета или объединения с Белоруссией. Но вот стоит ли воспринимать «коллективную мудрость» российской политической элиты как истину в последней инстанции?
Мое общение с экспертами и членами ближнего круга Путина подтолкнуло меня к неожиданному выводу: ничего под себя в 2024 году ВВП подстраивать не будет. С наибольшей вероятностью смена власти в России пройдет в точном соответствии со схемой, прописанной в нынешней Конституции.
Но это не означает, что пересменка в Кремле будет для страны «легкой прогулкой». Даже при самом благоприятном развитии событий процесс, который специалисты называют «транзитом власти», обернется для России тяжелой, нервной и совершенно непредсказуемой политической драмой — драмой, в которой Путин обречен сыграть ключевую роль.
Рельсы прямо в океан
В мемуарах известного лондонского политического журналиста прошлого века Артура Батлера я наткнулся на следующую занимательную историю из жизни члена британского парламента Артура Пальмера.
Инженер по профессии, Артур Пальмер был избран в парламент в 1945 году и быстро завоевал репутацию блестящего специалиста во всем, что касается вопросов энергетики и отопления. Коллеги, включая министров, охотно обращались к нему за советом. Только предложений войти в состав правительства самому Пальмеру все никак не поступало. Но вот однажды час его настал.
Артура Пальмера разыскал личный секретарь премьер-министра и сообщил, что босс хочет его видеть прямо сейчас. Пребывая в состоянии радостного предвкушения, парламентарий вошел в кабинет премьера и услышал от занимавшего эту должность Клемента Эттли: «Ах, Пальмер, рад, что вы смогли прийти. У меня тут сломалась батарея отопления, и никто не может ее починить. Вы сможете помочь?». Помочь премьеру Артур Пальмер смог — но вот министром он так и не стал.
Приступив к разработке темы «проблемы 2024 года», я на первых порах ощущал себя Артуром Пальмером в кабинете премьера Эттли. Я ожидал услышать от своих собеседников подтверждение важности поднятой мной темы, но вместо этого натыкался на вежливое недоумение. Мол, не бежите ли вы, батенька, впереди паровоза? И не зайти ли вам лучше чуть позже — годика эдак через два-три?
«Никакие варианты транзита власти сейчас не рассматриваются», — услышал я в высоком кремлевском кабинете.
«Темы «проблемы 2024 года» в российском общественном сознании сейчас нет вообще,— сказал мне генеральный директор социологической службы ВЦИОМ Валерий Федоров. — Граждане страны сейчас озабочены более актуальными темами в виде «наследства» пенсионной реформы и пришедшего ко всем понимания того, что значимого экономического роста нет и в ближайшее время не будет».
Полностью соглашаясь со всем вышесказанным, я, тем не менее, делаю это с большой оговоркой. Отсутствующая в нашем общественном сознании тема транзита власти мощно присутствует в нашей подкорке. И не просто присутствует — она незаметно отравляет нам жизнь, сужает горизонт планирования и является одной из неосознанных, но самых важных причин нынешнего плохого социального самочувствия страны. Причем касается это всех: и тех, кто по-прежнему поддерживает Путина, и тех, кто к нему равнодушен. И даже тех, кто является носителем оппозиционных взглядов. Дело ведь не в самом Путине, дело в особенностях реальной конструкции нашей политической системы.
В детстве я зачитывался фантастическим романом английского писателя Кристофера Приста «Опрокинутый мир». Главный герой этой книги Гельвард Манн живет в городе, который постоянно движется по рельсам с юга на север. Остановить свое движение город не может: из-за особенностей геомагнитной обстановки на планете в случае отставания от постоянно мигрирующей на север точки оптимума поверхность на юге начинает расплющиваться. Но однажды наступает момент, когда продолжить свое движение на север привычным способом город тоже не может: прокладываемые рельсы упираются в океан.
Нынешняя российская политическая модель сейчас оказалась в очень схожем положении: через пять лет она тоже «упрется в океан».
В странах с так называемой » развитой политической системой» транзит власти можно сравнить с прямым как стрела шоссе. А вот в России это извилистая и ухабистая дорога, которая еще неизвестно куда заведет.
«Политическая стабильность в стране построена на высоком рейтинге Путина. Это медицинский факт. При потере этого высокого рейтинга ситуация в государстве может запросто пойти вразнос», — сказал мне высокопоставленный российский чиновник. Но что происходит, если из политической системы изымается не высокий рейтинг «гаранта стабильности», а сам гарант стабильности? Как откровенно признал мой собеседник, в этом случае наша политическая конструкция «остается без хребта».
Казалось бы, решение этой проблемы лежит на поверхности. Достаточно пойти по пути многочисленных лидеров стран СНГ и государств третьего мира, продливших свой конституционный «срок годности». Но в силу комплекса самых разных причин этот лежащий на поверхности вариант является категорически неприемлемым — ни для самого Путина, ни для России.
«Мое личное мнение состоит в том, что ничего начальник под себя подстраивать не будет, — продолжил излагать мне свое видение ситуации высокопоставленный кремлевский чиновник. — Ему стоило в 2008 году моргнуть одним глазом, и Конституцию мгновенно подправили бы под него. Если бы Путин хотел снять конституционное ограничение на количество президентских сроков для одного человека, он бы сделал это давно. То, что он этого не сделал, явно указывает на то, что у него нет подобного желания».
Я разделяю подобную оценку — разделяю потому, что она совпадает с тем, как я понимаю «психологический рисунок личности» Владимира Путина.
«Who is Mr. Putin?» — с тех пор как в январе 2000 года на Давосском форуме прозвучал этот вопрос, попытки найти на него ответ привели к рождению целого нового жанра политологии. Одним из самых удачных последних образчиков этого жанра я считаю недавнее заявление известного политолога Евгения Минченко: «У Путина есть некое общее ощущение своей миссии… Грубо говоря, он пришел с миссией сберечь Россию, вот он эту миссию и реализует. В условиях стремительно меняющегося окружения и непредсказуемых внешних трендов он пытается повышать устойчивость системы так, как он это понимает. И, конечно, никакой устойчивой философии «а что это должно быть» у него, по большому счету, нет.
Он пробовал разные варианты. Сначала был вариант «Россия как часть глобального Запада», но потом оказалось, что глобальный Запад не принял этот проект. Затем возник вариант «Россия как региональная держава с амбициями мировой» — то есть то, что президент делает сейчас. Но это не есть целостная концепция, на мой взгляд».
Согласен со всем, кроме одного пункта — об отсутствии у Путина «устойчивой философии». С моей точки зрения, все, что описал выше Евгений Минченко, вполне достойно того, чтобы считаться целостной концепцией. Ради «сбережения и прирастания могущества России» ВВП готов пойти на любые жертвы — включая жертвы личного плана. В 2024 году Путину придется пойти именно на такую жертву.
Во время дебатов в британском парламенте в мае 1940 года бывший глава правительства Дэвид Ллойд-Джордж обратился к тогдашнему обладателю этой должности Невиллу Чемберлену: «Премьер-министр призвал всех нас к жертвам. Торжественно заявляю, что он сам может подать пример в этом отношении — пожертвовать постом, который он сейчас занимает!»
Сравнивать Путина и участника мюнхенского сговора с Гитлером Невилла Чемберлена — занятие глубоко некорректное. Но я все равно настаиваю на своей мысли: слова Дэвида Ллойд-Джорджа очень точно описывают ситуацию, в которой Владимир Путин окажется в 2024 году.
Известный российский писатель и педагог Ирина Лукьянова заявила как-то в интервью: «Одна из главных задач родителя — стать ненужным для своего ребенка. Как это ненужным, спросите вы. Мать и отец нужны ребенку в любом возрасте. Но на самом деле задача любого родителя — вырастить человека, который способен существовать без нас». То же самое относится и к нынешней российской политике.
Путин не может не осознавать: связь его личного рейтинга и политической стабильности в стране является встроенной слабостью нашей политической системы. Путин не может не понимать: рано или поздно эту «пуповину» надо разорвать. Момент окончания президентских полномочий ВВП в 2024 году будет для подобного разрыва идеальным моментом.
Прецедент имени Путина
Когда генерал Джордж Вашингтон был главнокомандующим армией американских повстанцев против власти Лондона, ему предложили сделать Америку монархией и стать ее королем. Вашингтон с гневом отверг это предложение. Когда генерала Вашингтона избрали первым президентом США, ему рекомендовали принять титул «его высочество президент». Вместо этого лидер новорожденного государства сделал выбор в пользу прозаичного «мистер президент». Когда Джордж Вашингтон отслужил на посту президента два срока, политическая элита США ожидала, что он пойдет на третий. Вместо этого Вашингтон добровольно сложил с себя полномочия главы государства и удалился в свое имение.
Человек, который отказался быть королем: в случае с США автором многих наиважнейших политических прецедентов был Джордж Вашингтон ( в центре). В случае с современной Россией такая роль выпадает на долю Путина.
Все эти факты из истории нашего «главного противника» имеют самое прямое отношение к нынешним российским политическим реалиям. Любой человек, который хоть сколько-нибудь разбирается в нашей политике, обязательно вам скажет: главная беда России — отсутствие развитых и устойчивых политических институтов.
Но институты могут возникнуть только благодаря традициям, а традиции основываются на прецедентах. В случае с США отцом многих подобных прецедентов был первый президент страны Джордж Вашингтон. В случае с современной Россией такая роль выпадает на долю первого и четвертого президента РФ Владимира Путина.
Нельзя, конечно, забывать, что перед Путиным был Борис Ельцин, добровольно и досрочно отказавшийся от «шапки Мономаха» в декабре 1999 года. Но Ельцин до донышка истратил весь свой физический и политический ресурс задолго до своего формального ухода из власти. Про Путина этого не скажешь.
Если исключить возможность чего-то совсем неожиданного — все мы ведь ходим под богом, — то весной 2024 года 71-летний ВВП по-прежнему будет пребывать в прекрасной физической и политической форме. Передача власти преемнику в точном соответствии с Конституцией таким абсолютно дееспособным президентом создаст по-настоящему громкий и значимый прецедент — прецедент, который будет очень сложно обойти.
Разумеется, сложно не означает невозможно. Но недавняя политическая история нашей страны показывает, что мы способны усваивать и удерживать хорошие прецеденты. С 1917 по 1957 год в нашей политике существовала «норма»: каждый победивший верховный лидер физически расправлялся со своими поверженными соперниками.
Согласно этой «норме» Никита Хрущев имел полное моральное право расстрелять попытавшихся его свергнуть членов «антипартийной группы» Молотова, Маленкова и Кагановича. Но Хрущев всего лишь отправил их в почетную политическую ссылку. Одно решение — но сколько жизней оно спасло! Хрущев создал прецедент, который уже давно воспринимается как новая норма — на этот раз без всяких кавычек. Создав прецедент цивилизованной и конституционной смены власти, Путин окажет стране еще более значимую услугу — мощно продвинет ее вперед.
У кого-то может возникнуть впечатление: я здесь разглагольствую о вещах, которые волнуют лишь узкую группку столичной либеральной интеллигенции. Но это впечатление глубоко ошибочно. «Является ли важным для граждан страны смена власти в точном соответствии с Конституцией?» — поинтересовался я у главы ВЦИОМ Валерия Федорова, ожидая услышать в ответ «нет». Но Валерий Федоров меня не на шутку удивил. Удивитесь и вы: «Смена власти в оговоренные Конституцией сроки является в глазах российского общества очень важной и безусловной ценностью. Все политические шаги, которые можно интерпретировать как циничные попытки манипулирования прописанной в Конституции процедурой, воспринимаются жителями страны очень плохо».
Иными словами, «девушка созрела». Российское общество откровенно боится жизни без гарантирующего стабильность Путина, но признает необходимость сойти через пять лет с привычных рельсов и преодолеть океан.
А теперь давайте понизим уровень пафоса разговора: переведем его от обсуждения того, что гладко смотрится на бумаге — «цивилизованная и конституционная смена власти», — в плоскость практической политики.
«Политическое влияние Путина в России обусловлено не только занимаемой им должностью президента, но и его неформальным авторитетом. Этот авторитет — а также функции основы и гаранта политической стабильности — нельзя автоматически передать по наследству. Обеспечить избрание преемника можно, а вот передать ему весь свой политический потенциал — нет» — эту сформулированную мне видным кремлевским чиновником проблему стоит считать первым серьезным препятствием на пути «гладкой» передачи власти в России.
В период 2008–2011 годов это препятствие оказалось непреодолимым. Если смотреть из настоящего в прошлое, то ход истории часто представляется безальтернативным. Многие в России уже считают аксиомой: отработав два своих первых четырехлетних президентских срока, ВВП передал пост главы государства Медведеву, с тем, чтобы в 2012 году вернуть его обратно и запустить счетчик заново.
Но реальная история медведевского президентства гораздо более драматична. Как еще несколько лет назад сказал мне со смесью изумления, восхищения и чего-то еще один из ближайших сподвижников ВВП: «Начальник был реально готов отдать Медведеву власть!». Продлилась эта готовность, правда, только до момента, когда Путин не пришел к твердому убеждению, что новый президент не тянет и что ему придется вернуться «на галеры».
Однажды Путин уже был готов передать бразды правления Россией преемнику, но увидел неготовность Медведева и резко поменял курс. В 2024 году такой возможности у ВВП уже не будет.
На новом витке истории такой свободы рук у Путина уже не будет: обратная дорога в президенты для него будет закрыта. Однако последовать примеру Джорджа Вашингтона и «уехать в поместье» у ВВП тоже не получится. В той завтрашней или, вернее, послезавтрашней политической реальности Путину придется найти деликатный баланс между двумя равнонаправленными задачами. ВВП должен будет еще на некоторое время в той или иной форме остаться в российской политике — остаться, чтобы сгладить потенциальный травматический эффект от пересменки в Кремле, помочь сохранить стабильность и обеспечить преемственность власти. Но при этом Путин не должен помешать «раскрыться» своему преемнику. Смена власти в 2024 году должна на самом деле означать смену власти.
Как именно Путин и его сменщик на посту президента сумеют пройти между Сциллой и Харибдой? Вряд ли Владимир Владимирович скоро поделится с нами своими мыслями на этот счет. Но вот какими своими мыслями я готов поделиться уже прямо сейчас: осуществлять проход через пролив старому и новому президентам, скорее всего, придется в обстановке достаточно штормовой политической и экономической погоды.
Противостояние с Западом к 2024 году не закончится. Америка не откажется от своей стратегии экономического удушения страны, которая, с точки зрения Вашингтона, самым наглым образом пытается переписать итоги «холодной войны». Это, в свою, очередь лишит Кремль возможности отказаться от его нынешнего экономического курса.
В чем состоит главная суть этого курса? Не в акценте на последовательное повышение уровня жизни граждан, как это было в «докрымскую эпоху». Начиная с 2014 года, российская власть делает вынужденную ставку на сохранение имеющихся у казны экономических ресурсов — иначе у Москвы просто нет шансов отбить построенную на принципе «мы возьмем их измором» растянутую во времени атаку Запада.
Такая осознанно жесткая экономическая политика президента — именно президента, правительство в лице Медведева и Силуанова лишь выполняет его волю — не приведет к коллапсу популярности власти. Как метко заметил Валерий Федоров, «люди понимают, что Путин не врет, когда говорит, что кругом враги».
Но повышению популярности власти подобный экономический курс способствовать тоже не будет. К следующим президентским выборам политическая, экономическая, социальная и моральная обстановка в России будет очень непростой. Уходить из президентов Владимиру Путину придется не на фоне всеобщего умиления.
Умиляться будет некому — да и незачем. Транзит власти станет для России испытанием на прочность, из которого она должна выйти, не вступив на путь саморазрушения. Если бы я был мечтателем, я захотел бы увидеть в 2024 году по-настоящему конкурентные президентские выборы с участием — и шансами на победу — достойных представителей оппозиции.
Но я реалист и поэтому считаю: следующим президентом России может стать только выходец из «путинской шинели» — из построенной ВВП политической системы.
Эта система кому-то нравится, а кому-то, напротив, очень не нравится. Но и то, и другое не важно. Важно то, что «строй, который построил Путин» в обозримом будущем неотделим от каркаса, который удерживает страну в едином состоянии.
Крайне критически относящийся к нынешним властям России политолог Аббас Галлямов недавно с горечью заявил: «В первую очередь политическое ослабление режима приведет не к укреплению демократии, а к снижению степени управляемости системой… Возрастет уровень хаоса… На протяжении целого ряда лет Россия будет напоминать африканское «провалившееся государство».
Вместо институтов властвовать будут кланы, перманентно делящие между собой силовой ресурс и финансовые потоки. Не будет никого, кто бы регулировал их поведение. Степень защищенности рядового гражданина от произвола в этой ситуации не возрастет, а ослабеет».
Это кошмарный сценарий того, что может случиться в России в случае неудачного транзита власти в 2024 году, — кошмарный, но, к сожалению, вполне реалистичный.
Как сделать так, чтобы этот реализм остался только в теории и в страшилках экспертов? Высокопоставленный кремлевский чиновник заявил мне недавно: «В стране растет запрос на социальную справедливость и на «настоящесть». Все постановочное отвергается сразу». Я очень рад, что в Кремле это понимают и очень рассчитывают на то, что будущий транзит власти в России будет проведен, основываясь на принципах «настоящести». Любая фальшь, любые попытки схитрить, прибегнуть к помощи трюков вроде парламентской республики не просто не будут восприняты обществом — они подтолкнут Россию обратно в смутные времена.
Как я уже написал в начале этого материала, сейчас тема «проблемы 2024 года» в стране особо не звучит. Но это временно. Чем ближе к нам будет 2024 год, тем больше в обществе будет дискуссий, споров и мучительных размышлений на эту тему.
Разные политические фигуры будут вбрасывать в публичную сферу имена различных «кандидатов в преемники» и предлагать свои рецепты решения проблемы транзита власти. Предлагать будут многие, а решать предстоит одному — ВВП. Я верю, что Владимир Путин поступит правильно. Лидер с настолько ярко выраженным ощущением своей исторической миссии не может подвести свою страну. Ждем момента, когда он это докажет, — 2024 года.
Михаил Ростовский
Подпишитесь на наши новости в Google News
Содержание
Взгляд социолога на неприязнь российского народа к российской власти
Вообще-то, власть не пользуется особой народной любовью нигде. Независимо от строя и политической системы. Просто там, где работают демократические механизмы, ее — когда она совсем достает или просто надоедает — народ меняет. А там, где эти механизмы не работают, народу остается только накапливать к ней презрение, а то и ненависть. О взаимоотношениях народа и власти в России в интервью «Новой» размышляет директор «Левада-центра» Лев Гудков.
Описание к изображению
— В «Общей газете» Егора Яковлева были полосные суперрубрики: «Я», «Мы», «Они». «Я» — это авторские, личные переживания, оценки, рассуждения. «Мы» — то, что волнует общество. А «Они» — это деятельность власти. Скажи, а в российском общественном сознании есть это четкое разделение на «Мы» и «Они»?
— Вообще-то «Мы» и «Они» — это важнейший механизм идентификации. Очень легко «Мы» и «Они» меняются местами. Например, если «Они» — это Запад, то внутри страны у людей происходит некоторое уподобление себя и всего целого, включая и власть.
— То есть в этом случае «Мы» — это народ плюс власть, а за кордоном — некие «Они»?
— Именно так. Но если речь идет о том, что внутри страны, то, конечно, «Они» — это власть, а «Мы» — это общество, население. И эти категории очень четко различаются.
— И как же «Мы — народ» оценивает тех, кто «Они — власть»?
— Надо сначала определить, что люди понимают под властью. Власть — очень расплывчатое понятие, в восприятии граждан оно касается всех, кто администрирует, независимо от уровня. Сюда входят и правительство, и все институты, которые осуществляют контроль, управление, и местная и региональная власти, и суды, и полиция и т.д. То есть это какое-то неопределенное множество людей, располагающее инструментами насилия и принуждения. За исключением самого высшего уровня — президента, который фигура символическая, мифологическая, воплощающая в себе величие целого, безопасность, авторитет страны и тому подобные ценности.
— То есть хотя он все контролирует, он не администрирует?
— Он не администрирует, он — суверен. Он может устанавливать свой порядок законов и правил. А также наказывать — всех, кого посчитает нужным. Именно поэтому он наделен ореолом иллюзий, надежд на установление справедливости, на защиту и отеческую заботу. Такие коллективные представления не связаны с личностью конкретного человека или его достоинствами, это — функция социальной позиции, то, что Макс Вебер называл статусной или «ведомственной харизмой».
— И каково же, исходя из опросов, отношение народа к разного уровня администраторам?
— Преимущественно негативное. Это смесь подозрительности, презрения, неуважения и отчасти зависти. Если говорить о наших опросах, которые идут уже больше 30 лет, с 1989 года, то
самое распространенное мнение таково: власть — это особая группа людей, которая живет своими интересами, пренебрегая нуждами обычных людей.
В лучшем случае — это чиновники и политики, которые раздают обещания, но очень быстро забывают о них. 75–80% опрошенных демонстрируют негативное отношение к власти, потому что надежды, которые проецируются на нее, не оправдываются, и этот опыт накапливается и сохраняется. Когда мы спрашиваем, какими чертами можно охарактеризовать нынешнюю власть, то на первое место выходят определения криминальная, коррумпированная, мафиозная, лживая, далекая от народа, корыстолюбивая, паразитическая, недалекая, эгоистичная, занятая, по существу, лишь одним — удержанием своих позиций и личным обогащением.
Однако интенсивность этой неприязни довольно низкая. Наш средний, обычный человек — не герой, он устал от всяких революций, бунтов, нестабильности, и он хочет хоть какой-то предсказуемости в своей жизни. Но это не отменяет презрительного и неуважительного отношения к власти, от которой люди просто пытаются дистанцироваться. Мол, я не участвую в политике, политика — дело грязное. И мне это неинтересно.
Фото: РИА Новости
— Это, видимо, тесно связано и с представлением людей о том, на что они могут, а на что не могут повлиять?
— Мы задаем целую серию вопросов: «Чувствуете ли вы ответственность и в каких сферах?» За семью, за детей, за положение на работе люди ответственность чувствуют. В семье — это на уровне 90%. На работе — примерно около 50%, в том числе и те 35–40%, которые считают, что они могут на что-то в своей работе повлиять.
Люди, вообще говоря, умеют и хотят работать, понимают значимость работы, и не только как средства заработка. Для многих, особенно для людей более образованных и более квалифицированных, работа — это очень важное основание для самоуважения и самоидентификации. Именно потому, что на работе они чувствуют свою ответственность и влияние на других.
— На каком же уровне иссякает эта возможность?
— На уровне города, района. Там уже преобладает ощущение, что сделать они ничего не могут, и, соответственно, пропадает всякая ответственность и готовность что-то делать. Лишь примерно 17–20% полагают, что они могут что-то сделать на уровне своего жилого дома и района. Соответственно, на уровне города — особенно большого — это уже практически исчезающая величина.
А на уровне страны 85–90% говорят, что ничего не могут сделать, ни на что не могут повлиять. И именно поэтому им «политика» совсем не интересна.
Коль скоро ничего изменить нельзя — надо приспосабливаться.
Тем более в отношении к власти у людей наряду с неприязнью и неуважением все отчетливее проступает чувство страха — ведь аппарат насилия укрепляется, и как следствие в последние два года страх перед репрессиями вырос вдвое, с 20 до 38–40%.
— И как же эта оценка отражается в различных рейтингах?
— Закончился крымский этап, период патриотического возбуждения, когда негативизм отношения к власти заметно снизился. Но после лета 2018 года, после пенсионной реформы все вернулось на прежний уровень.
Долгое время работал механизм переноса ответственности с президента на правительство, на премьера, на депутатов и прочих представителей власти. В принципе, это очень устойчивое расхождение в оценках: высокий рейтинг одобрения Путина (именно не доверия, а одобрения) связан в основном с внешнеполитическими действиями, всякий раз он достигает пика (85–87%) во время военных кампаний и милитаристского подъема — это начало второй чеченской войны, конфликт с Грузией 2008 года (несмотря на то, что тогда Путин «формально» не был главой государства), присоединение Крыма, развязывание антизападной кампании. А нижние точки совпадают с массовыми протестами 2011–2013 гг.
Что касается оценок Медведева, правительства или депутатов Госдумы, то соотношение позитивных и негативных оценок составляло на протяжении 2019 года в отношении Медведева в среднем 35% к 65%, в отношении правительства — 42% к 58%, в отношении депутатского корпуса — 40% к 60%. Но этот механизм «добрый царь и плохие бояре» работал до августа 2018 года. После пенсионной реформы он сломался, и, соответственно, рейтинг Путина сильно понизился.
Фото: DPA / ТАСС
— Но он и сейчас не больно-то низок.
— Он не опускался и не может опуститься ниже 60%, потому что на него работает весь огромный механизм пропаганды, мобилизации одобрения, отсутствие любых публичных критических высказываний.
Что, кстати, не отменяет более реалистичного представления о нем в народе.
— Где? В глубине души, на кухне? С товарищами в курилке?
— Не только. После публикации доклада Немцова «Путин и коррупция» в 2012 году мы начали регулярно задавать вопрос: «Как вы считаете, ответственен ли Путин за те злоупотребления властью, в которых обвиняет его оппозиция?» И ситуация такая: в среднем за все годы замеров 43–44% говорят — «да», но с разной степенью определенности (категорично «да» — от 11 до 15%, еще 30% — «скорее всего, да», он виноват, как и большинство высокопоставленных чиновников, но я об этом мало чего конкретно знаю), 24–25% говорят — какая разница, виновен он или не виновен, главное, что при нем жить стало лучше. И лишь 17% в среднем за вот эти восемь лет говорят — категорически не могу поверить в то, что Путин виновен в каких-то злоупотреблениях. То есть основная масса допускает возможность злоупотреблений, но не способна артикулировать это и превратить в моральную и политическую оценку. Такова теневая сторона высокого рейтинга.
И, конечно, очень важная вещь — это его безальтернативность. Люди прекрасно понимают, что президент избран вне классической, безупречной демократической процедуры. Что опорой режима являются силовики и высшая бюрократия, чьи интересы президент отражает и защищает. А потому вполне трезвый средний российский обыватель уверен, что все эти разговоры о выборах, о демократических процедурах — это имитация, потому что реальная власть и ресурсы влияния в руках вышеупомянутых групп. И они их просто так не отдадут.
— Но его, этого среднего человека, подобное устраивает или он просто понимает, что придется к этому приспосабливаться, потому что непонятно, как это изменить?
— Именно так. Он считает, что изменить это нельзя, он, как я уже говорил, не герой, он совершенно не готов чем-то жертвовать, он считает, что его сегодня не «загребут», а возьмут какого-то другого, а пока можно пересидеть и как-то удержаться в этой жизни.
Против лома нет приема, я ничего сделать не могу, политика — грязное дело, меня это не интересует, у меня на это нет времени…
— А в какой степени на эту оценку влияет боязнь дестабилизации? Мол, мне это не очень нравится, но боюсь, что может быть хуже и придется опять к чему-то непредсказуемому адаптироваться?
— Этот мотив очень распространен среди кремлевских клакёров, дескать, «не будет Путина, не будет России». В представлениях простых людей речь не идет о той стабильности режима, о которой говорит пропаганда. Но потребность в каком-то устоявшемся жизненном порядке и сложившихся правилах очень велика. Пусть и плохих, но привычных, понятных и позволяющих выживать. Именно правил, а не закона как такового — потому что от 47 до 55% опрошенных не чувствуют себя под защитой закона. Тревожит непредсказуемость, а не сама по себе отставка Путина. Все это подпитывается усталостью от потрясений и очень тяжелыми воспоминаниями о проблемах начала 90-х. А также еще неизжитым советским опытом дефицита, застоя, ограничений и бесперспективности. Ощущение, что, несмотря на трудности жизни, она все-таки как-то потихонечку налаживается — это очень важная составная часть представления о существующем порядке.
Лев Гудков. Фото: URA.RU / ТАСС
— Однако в последние годы доходы большинства граждан снижаются, а значит и жизнь скорее разлаживается…
— За последние пять лет реальные доходы снизились примерно на 11–13%. Если бы они резко упали, это вызвало бы острую реакцию, но они снижались медленно. Особенно это было заметно в 2015–2016 гг., а потом снижение стало менее заметным.
— Каких начальников народ любит меньше — федералов или местных?
— Я уже говорил, что имеющийся у основной массы недовольных негатив в отношении высшей власти характеризуется довольно низкой интенсивностью, его примерно можно описать формулой — «ничего не могу сказать о нем хорошего». Отношение к губернаторам несколько лучше, они в некотором смысле играют роль маленьких «путиных» для своего региона. Понятно, что есть разные регионы, но в целом одобрение глав регионов примерно на уровне 55–60% — ниже, чем у Путина, но все равно достаточно высокое.
А вот, местная администрация, полиция, суды, всякая низовая бюрократия — это объект явной антипатии.
Потому что они персонифицируют для граждан государство и власть на реальном, видимом уровне, с ними чаще сталкиваются в повседневной жизни. Кроме того, народ негативно относится к депутатскому корпусу и политикам в целом.
— Поясни, пожалуйста: есть рейтинг доверия и рейтинг одобрения. В чем разница?
— Одобрение деятельности — это, скорее, оценка обещаний и планов на будущее, декларируемых властью. В осуществимость или действительность этих достижений можно верить или нет, но они практичны, они дают надежду и зачастую тешат национальное самолюбие.
А доверие связано с тем, говорит ли оцениваемый правду (о состоянии дел в стране, о своих доходах и налогах с них и прочее), способен ли он реализовать то, что обещает и что мы одобряем — особенно во внутренней политике.
— И как эти разные рейтинги выглядят у первого лица?
— Одобрение деятельности держится примерно на уровне 63–68% и мало меняется в последнее время. А вот доверие за два года, с ноября 2017 года по январь 2020-го, снизилось с 59 до 35%.
— Это следствие пенсионной реформы?
— Не только. В первую очередь, конечно, пенсионная реформа, а второе — это нерационализированная, невыраженная усталость от несменяемости первого лица, от военной риторики и растущих военных расходов, от бессмысленности внешнеполитических авантюр, вроде войны в Сирии или помощи Венесуэле.
— А что с влиянием на граждан «обнуления»?
— Пока трудно сказать, как оно повлияет на рейтинг доверия. Ведь это стало неожиданностью, и многие желали, чтобы Путин после 2024 года ушел. Таких до объявления соответствующей поправки в Конституцию было 46%, а тех, кто считал, что пусть остается — 45%. Пополам. Хотя еще в начале прошлого лета желающих сохранить Путина у власти после истечения нынешнего срока было 54%.
Это всего лишь моя гипотеза, но мне кажется, что вся эта спешка с поправками связана с нарастающим страхом утратить массовую поддержку.
Фото: РИА Новости
— То есть тема «народ просит остаться» может исчерпаться?
— Думаю, что Кремль все сильнее беспокоит нарастающее диффузное раздражение населения. В январе после предложения о поправках в Конституцию, притом что три четверти опрашиваемых не понимали сути и тонкостей поправок, 47% ответили, что это делается для сохранения Путиным власти.
— Как сегодня наши соотечественники относятся к так называемой «сильной руке», вне зависимости от личности ее обладателя?
— Эта идея, так или иначе, массово поддерживается. За исключением 1989 года, когда шел нарастающий распад советской системы и когда 44% говорили, что ни в коем случае нельзя сосредотачивать всю власть в одних руках, против где-то 30%, считающих, что, мол, в некоторых ситуациях это может быть необходимым. Но позже более или менее выраженная установка на «сильную руку» доминировала.
— Поддержка росла?
— Она колебалась. В моменты военных кампаний она усиливалась, а потом снижалась, но все равно не опускалась ниже 70% (при сложении двух позиций — «наш народ всегда нуждается в «сильной руке» и «бывают такие ситуации, когда нужен сильный руководитель»).
— То есть это фактически ментальное голосование за авторитаризм.
— Да, но эта цифра требует некоторой интерпретации. Это вовсе не жажда символического товарища Сталина, это скорее выражение слабости, уязвимости, незащищенности перед произволом бюрократии.
Это ощущение, что бюрократия — особенно местная, региональная — ставит себя выше законов, что она настолько жадна и эгоистична, что ей противостоять и держать ее в рамках может только сильный лидер. Это представление связано не с любовью к кнуту или к диктатору, а с отсутствием понимания сложности общества, понимания, что могут существовать другие институты и инструменты контроля над властью разного уровня. В каком-то смысле это и отражение собственной недееспособности, собственного неучастия в политическом процессе и в общественной деятельности.
Лев Гудков. Фото: РИА Новости
— То есть «сильная рука» — это механизм спасения от опасного хаоса и распущенности правящих элит?
— Это еще и непонимание смысла разделения властей. Мы много лет спрашиваем — как должна быть устроена власть, должны ли судебная власть и парламент зависеть от президентской власти? И наибольшее число ответов, что они все должны работать под руководством президента.
— А каково отношение к выборам, к механизмам сменяемости власти?
— В 90-е годы было понимание, что выборы — это необходимый институт смены власти и контроля над властью, оппозиция крайне нужна, чтобы держать под контролем общества власть, которая иначе распускается и превращается в диктатуру, в олигархат. С приходом Путина ситуация изменилась. Вскоре после своего прихода он отменил региональные партии и выборы губернаторов. Хотя тогда 66–67% были за сохранение выборности власти на всех уровнях. Далее по мере становления «суверенной демократии» все очевиднее становилось понятно, что выборы — это манипулятивная вещь. И смысл их для основной массы населения постепенно утратился.
В словах Володина про «наше преимущество — Путин» никто не обратил внимания на концовку фразы «И мы его должны защитить»
Ресурс «Заговор элит» выделяет те сообщения телеграм-каналов, которые, привлекая читателей нагнетанием паники, пишут о возможности государственного переворота в связи с коронавирусом, которым, кстати, в 12-миллионной Москве, по официальным данным, болеют 114 человек.
«ТОТ САМЫЙ ОЛЕНЬ»
Ситуация в элитах на фоне последних событий обострена до предела. Сообщают, что ФСО и Росгвардия, лично преданные президенту, получили особые распоряжения и инструкции. Усилены меры безопасности первого лица.
Кремль готовится к различным сценариям, в том числе — противодействовать госперевороту и революции. В этой же логике стоит рассматривать перемещение коменданта Кремля Сергея Хлебникова к Собянину на руководство департамента безопасности Москвы.
К слову, тот факт, что президент не ставит в известность о своих решениях и часто принимает их в одиночку, говорит о том, что он не доверяет своему окружению и не имеет иллюзий относительно их надежности и лояльности в этот турбулентный период.
«Мастер пера» точно приметил, что часть элит, в том числе при поддержке высшего чиновничества, пошли в атаку после того, как Путин в последний момент отказался от сценария перезагрузки и обнулил транзит. Решение президента очень не понравилось тем, кто все это время усердно устраивал его проводы и делил будущую власть. Об этом же писал и @russica2 «НЕЗЫГАРЬ». Против Путина формируется коалиция, которая, оценив момент, действует открыто и уже не скрывает своих намерений.
Для взрыва внутри страны, как мы и сигналили ранее, когда это было совсем неочевидно, используются все те мины, которые намеренно заложили под систему, отказавшись от референдума и совершив неоднократное групповое изнасилование конституции.
Именно это дает сегодня противникам президента повод говорить о совершенном «государственном перевороте». Фактически Путину «пришивают» преступление против основ конституционного строя — статью «насильственное удержание власти». Издевательское заключение КС и письмо деятелей науки, культуры и искусства против обнуления сроков Путина, где президента прямо обвиняют в «антиконституционном перевороте» — сюда же в кассу.
Ловушка захлопнулась. Как мы и сообщали ранее в публикации «По законам военного времени», решение президента об обнулении транзита было вынужденное. У Путина после объявленной ему войны не было другой возможности, как принять навязанное повышение ставок и пойти ва-банк. А сейчас ситуацию обострили сознательно, обозначив личную угрозу президенту. Внутренняя политика переходит на «особое положение», а система будет развиваться и функционировать в логике и по законам военного времени.
В словах Володина про «наше преимущество — Путин» все увидели нарочито подобострастное желание глубоко лизнуть президента, однако никто не обратил внимание на концовку фразы «И мы его должны защитить». Оговорился спикер не просто так.
«МАСТЕР ПЕРА»
Элиты пришли в себя и пошли в контратаку на измененную президентом в последний момент модель «перезагрузки», которая поправкой Терешковой выстраивает обновляемую Конституцию под бесконечность правления первого лица. Фронда на сей раз представлена не только 350 академиками, юристами, писателями и деятелями культуры, которые уже неоднократно тестировались ранее в поддержке иных протестов, но и единороссами — например, депутатом ГД от партии власти Алексеем Веллером. Несогласные с конституционным разворотом президента влиятельные элитные группы разворачивают широкий фронт противодействия голосованию, используя как технологии, так и обстоятельства, связанные с коронавирусом. Такие клещи, с которыми оппоненты из одних Башен пошли на другие Башни, применяются впервые, а их зажим может оказаться тем болезненнее, чем серьезнее ситуация в экономике, санитарной сфере, а значит, и внутренней политике. Поднимают головы даже те, кто в прошлом году осторожничали защищать Голунова, не желая рисковать положением и перспективами. Это означает, что фронда, во-первых, высоко оценивает шансы, а во-вторых, уверена в отсутствии последствий даже в случае проигрыша. Это беспрецедентная для России ситуация, которая свидетельствует о серьезных проблемах в конструкции, которая по мере развития событий -2020 все больше впадает во внутреннюю турбулентность.
«НЕЗЫГАРЬ»
Введение чрезвычайных мобилизационных мер имеет с внешним положительным эффектом и серьезные отрицательные последствия.
Несколько человек в аппарате Правительства рассказали о серьезной дискуссии в отношении введения полного карантина в городах-миллионниках.
«Если отбросить все эмоции и страхи, введение чрезвычайных мер должно учитывать все финансовые издержки решения.
Перевести всю страну на карантин и чрезвычайное положение — это критическая мера. Последствием которого станет чрезвычайный бюджет, закрытие финансирования большинства программ и серьезный удар по бизнесам и городской инфраструктуре».
Китайский опыт показывает, что чрезвычайщина ведет к резкому падению экономики.
То, что могут себе сегодня позволить Китай, Европа и США, вряд ли может себе позволить Россия.
Эксперты также обращают внимание, что закрыть одну Москву на карантин силами только городской полиции не получится.
Придется вводить части Росгвардии и армию.
При этом сама такая модель порождает вопросы — а не случится ли перехват власти.
Опыт 1991 и 1993 годов показал, что взять под контроль огромный мегаполис задача весьма сложная.
«Есть горячие головы, которые предлагают перейти чуть ли не на военный режим. Но такая модель в целом для страны ресурсно невозможна. А закрытие Москвы, где принимаются буквально все решения, вызовет управленческий коллапс всей страны. Поэтому надо действовать разумно».
В ситуации резко ухудшившейся финансовой ситуации правительственные институты должны будут учитывать последствия любых популистских и чрезвычайных мер.
«Власти не готовы отправить под нож социальные программы, не готовы отложить январские социальные инициативы, не готовы заморозить нац. проекты. Но это делать придется и реактивные последствия будут значимы».
Вчера премьер Мишустин уже попросил крупные корпорации «включить все свои ресурсы» для борьбы с распространением коронавируса и принять меры для бесперебойной работы предприятий.
Правительство формирует перечень системообразующих предприятий, которым может быть оказана поддержка, как это было в предыдущие кризисы.
Важно понимать, что правительство Мишустина уже отказалось поддерживать экономику накачкой спроса.
В результате масштабной помощи 18 млн бедных граждан можно не ждать.
Уже прогнозируются проблемы с просроченными потребительскими и ипотечными кредитами. По ним пока тоже нет решений.
«На этом фоне есть риск, что чиновники, мало подготовленные работать в кризисных моделях и не обладающие достаточными компетенциями, будут стараться решить проблему чрезвычайными мероприятиями — переводить отрасли под госуправление, вводить планирование и талоны, регулировать цены, организуют рынок доступа к госкредитам и льготам».
Социологи подтверждают, что граждане все чаще говорят, что в кризис большой бизнес должен взять на себя расходы помощи обществу.
Вероятно, что ссылка на объемы выплаченных налогов в бюджет мало убеждает население. Несколько чиновников в беседе подтвердили, что они также убеждены в слабом участии крупного бизнеса в решении возникших проблем.
«Вероятно, что часть доходов крупного бизнеса должно быть изъята. В свое время нынешний первый заместитель главы правительства Белоусов придумал механизм изъятия ренты. Теперь его можно было бы запустить».
«Бизнес должен сам предложить обществу значимую помощь. Если это он не сделает сам, то за него это сделают другие», — убежден эксперт РСПП.
«ГОВОРИТ ДОЛГОВ»
«НЕЗЫГАРЬ» пишет, что мэрия Москвы настаивает на введении комендантского часа. Считаю это шагом, последствия которого сегодня не рискнёт предсказать никто.
Как человек, три года проживший в Донецке (ДНР), скажу, что комендантский час может изменить облик города до неузнаваемости. Но если в случае с Донецком это проблемы лишь тех, кто там живёт (увы!..), то в случае с Москвой на кону вся Россия, как бы пафосно это не звучало.
И ещё. Обеспечить соблюдение КЧ в таком мегаполисе как Москва практически нереально без привлечения дополнительных сил. Полиция однозначно не справится. Армия — может, но не факт.
Введение армейских частей в столицу может закончиться чем угодно. Исторический опыт уже есть.
Получается, что коронавирус может стать тем самым «чёрным лебедем», о котором так много говорили и писали специалисты.
Ок, запасаемся попкорном. Пардон — макаронами, конечно же.
«КАНАЛ ВИЗИОНЕРА»
Борьба вокруг закрытия Москвы и введения режима ЧС в стране — борьба за будущее.
Любой кризис, любой крутой поворот — это как возможность использовать его для продвижения вперед сильными и гибкими, так и удобный повод уничтожить свои альтернативы, не готовые к резкому изменению правил, слабыми и косными. Ситуация с эпидемией коронавируса как раз такая. Одни, такие как Южная Корея, встречают эпидемию с открытым забралом, наращивая с каждым днем интенсивность тестирования и разнообразие применяемых средств борьбы, давая полезные примеры остальным. Другие, как Китай, захлопывают регионы, блокируют передвижение людей и товаров, вводят чрезвычайные меры, пугают этим весь мир. В результате развитие эпидемии останавливается и там, и там. Но последствия для экономики и жизни людей, причем не только в самих этих странах, будут существенно отличаться.
Какой Россия выйдет из испытания коронавирусом, во многом зависит от того, будет ли закрыта столица, будет ли введен режим ЧС, какой именно страх будущего, какой образ будущего победит. Такой будет и власть в России, и жизнь каждого. Элитные «партии» Служения и Демобилизации снова сцепились в почти смертельной схватке за будущее. Паника в обществе, закрытость и упрямство властей играет на партию Служения и режим ЧС, на жесткую и трудную, но определенность. Выдержка в обществе, открытость, слаженность, эффективность и скорость реакций созданных органов борьбы с эпидемией работают на партию Демобилизации, надежды на лучшее и открытый финал будущего страны на мировой арене.
Решающая развилка сценариев приближается. Счет пошел на дни и часы.
«ПРОТОПРОЕДР»
Заключение Конституционного суда изготовлено с иезуитским пафосом, изыскано в своём издевательстве над процессом, его авторами и исполнителями, а также здравым смыслом. Представляя мировоззрение и взгляды большинства членов КС РФ, надо понимать, что это сделано сознательно и со злорадством.
Заключение даже не абсурдно, а просто деквалифицировано. Там нет правосудия, там есть только политика.
Чтобы Россия не была страной с непредсказуемым прошлым, нужно называть вещи своими именами в тот исторический момент, когда они происходят. Это долг всех, кто, пользуясь средствами русского языка, изучает и описывает действительность.
Существует критика терминов «конституционный переворот» и «узурпация власти», и следует согласиться с некоторыми из ее тезисов. Но как назвать то, когда за минуту до решающего голосования вносится поправка об обнулении сроков главы государства, через 1,5 часа он соглашается, через полчаса она проголосована и все происходит дальше при полном непротивлении народа?
КС в своем заключении сделал все, чтобы этот текст при желании в будущем стал основанием для отмены всех новелл-2020.
Кроме того, КС, словно оскорбленный и униженный подчиненный, издевается над начальником, понимая его мотивацию и привычки и выводя на свет то, что тот хотел скрыть во тьме абсентеизма, раболепия и безграмотности.
Там, где намеренно есть фигура умолчания, чтобы сохранить эффект дышла, в поправке про русский язык государствообразующего народа, без указания, какого, КС как бы мимоходом подчеркивает, что русского.
Где брак мужчины и женщины, КС напоминает про обязанность государства защищать права сексуальных меньшинств.
Где про запрет призывов к отчуждению территории — неожиданно вдруг КС признаёт, что эта норма ограничивает свободу слова.
Где про бога — говорит, что эта норма носит исторический, обращённый в прошлое характер и не требует признания существования творца Вселенной.
Наконец, кульминация — обоснование конституционности обнуления сроков для Путина и Медведева. Пересказывать нет смысла, этот шедевр нездорового смысла и правового абсурда будут изучать в учебниках. Но чтобы добить аудиторию, КС говорит, что сам факт вмешательства в эту статью и изъятие слова «подряд» — одно из оснований для законности поправки про обнуление. О чем среди прочего ранее здесь писалось.
То есть когда мы думали в декабре, что согласие Путина на изъятие этого слова — это путь к сменяемости, оказалось, что все наоборот, и все оказались обмануты.
Как же назвать произошедшее, чтобы оставить шансы и народу, и власти выйти из сложившейся ситуации?
Пусть это будет кризис. Глубокий конституционный кризис с неясными последствиями. Но если есть желание использовать более резкие оценки, для них, к сожалению, тоже есть основания.
По законам военного времени.
Обилие процессуальных и тактических ошибок, допущенных при проведении поправок в Конституцию, на которые обращают внимание уважаемые коллеги «Обухов. ПРО», «КАК-ТО ВОТ ТАК», «Алехин.Телега власти», «Кремлевский безБашенник», «ВЧК», «Т-34» и многие другие — наглядно подтверждают ранее озвученный нами тезис о том, что у Кремля нет никакого сценария, хитроумного плана, стратегии и заранее проработанных многоходовых спецопераций. Решения принимаются президентом ситуативно под влиянием внешних факторов, которые каждый раз ломают сценарий и заставляют пересматривать все планы на ходу, нередко переобуваясь в воздухе.
Совсем недавно нам по всем кремлевским каналам Леонтьевы, Соловьевы и прочие Киселевы разгоняли тезис про гениальный план Сечина по выходу из сделки ОПЕК+, чтобы задушить американских сланцевиков, а вчера премьер-министр Мишустин, после того как все ощутили последствия хироумного плана Сечина, дезавуирует эту линию, разворачивает историю на 180 градусов и обвиняет в срыве сделки ОПЕК+ саудитов, рассказывая, как они нам заломали руки.
Так и решение президента с обнулением транзита, которое сейчас пытаются в Кремле представить как многоходовую комбинацию великого шахматного гроссмейстера, на самом деле продиктовано и обусловлено внешними факторами — событиями, которые произошли днем ранее после управляемого извне обвала цен на нефть, курса рубля и российского фондового рынка. Хотелось бы видеть в последних событиях субъектность Кремля, но, к сожалению, если продолжать шахматную терминологию, то в этой партии на «великой шахматной доске» инициатива явно не на нашей стороне — мы играем «черными», вторым номером и находимся в условиях жесткого цугцванга, в который нас погрузили наши геополитические оппоненты, объявившие России полномасштабную экономическую войну.
Экстренное решение Путина, обнуляющее транзит — вынужденное. И как любое вынужденное решение — оно несет в себе дополнительные риски. Некоторые коллеги пишут, что решение Путина принесет стабильность, но скорее наоборот — в условиях объявленной Путину войны оно спровоцирует новый виток агрессивного давления на систему как извне, так и изнутри. Причем для взрыва внутри страны, как мы и сигналили ранее, еще тогда, когда все было спокойно, будут использоваться все те мины, которые заложили (намеренно или по ошибке?) под систему, отказавшись от референдума и совершив неоднократное групповое изнасилование конституции, что в конечном итоге дает сегодня повод оппонентам говорить о совершенном «государственном перевороте», обостряя ситуацию до предела.
Путин пошел ва-банк. Россия фактически переходит на военное положение, превращаясь в осажденную крепость. Потому в ближайшее время политическая система будет развиваться и функционировать в логике и по законам военного времени, а война, как известно, многое спишет.
Добавить «БИЗНЕС Online» в избранное Яндекс.Новости Подписаться на нас в Яндекс.Дзен Читать полную версию
Фигурантам списка запретят въезд в США – им не будут выдавать или аннулируют уже выданные американские визы.
Вашингтон заморозит все их активы – (от счетов до вилл и яхт) этих людей на территории США; американским гражданам запретят с ними торговать и как-либо сотрудничать. Иностранцам за это же грозят точно такие санкции.
Читайте также: Контрнаступление Путина: почему Лондон оказался на пороге дипломатического поражения Москве
Проще говоря, США объявили вне закона не только самих фигурантов списка, но и тех, кто им будет помогать. Если вы не хотите проблем с американским государством, то вам теперь надо всячески избегать наказанных людей и компаний. Не просто не сотрудничать с ними, а в одном поле не сидеть!
При этом под ударом оказались самые жирные, богатые, наглые и, можно сказать, неприкасаемые бизнес-бояре Владимира Путина – Игорь Ротенберг, Сулейман Керимов, Виктор Вексельберг, Андрей Скоч. В списке оказался и миллиардер Кирилл Шамалов, который до недавнего времени был зятем российского президента.
Этому мужику вообще крупно не повезло. Во-первых, он женился на дочке Путина Екатерине Тихоновой. Это само по себе – довольно стремно. Да и сама она – так себе. Думаю, этого Шамалова заставили. Он, правда, тут же стал миллиардером, но длилось это недолго. Как только Шамалов попытался смыться из семьи, почти все деньги у него отобрали. Спасибо, что хоть в живых оставили. Но вот только он ушел из путинской семьи, как его американцы припечатали своим списком.
Это еще одно подтверждение простой истины: с Путиным лучше никаких дел не иметь. Даже если это романтические отношения с его дочкой! Кстати, он Тихонову своей дочкой почему-то официально не признает, но это другая история.В общем, от новых американских санкций пострадала целая рота топ-уровня российских бояр. Но сильнее всех был побит наш старый знакомый – Олег Дерипаска.
Это тот самый человек, который катал на яхте главного советника Путина по внешней политике – Сергея Приходько. Причем не просто катал, но и угощал проститутками, среди которых была извесная уже на весь мир Настя Рыбка. «Клеопатра из Бобруйска», как ее уже называют, разболтала всему свету о встречах на яхте. Таким образом попытка Кремля вмешаться в ход американских выборов получила документальное подтверждение.
Я еще тогда говорил, что Дерипаске после после этой «рыбной» истории хана. Его либо американцы накажут, либо Путин. Ну вот – американцы стали первыми. Из-за их санкций компания Дерипаски «Русал» обесценилась на сотни миллионов долларов. Теперь вообще непонятно, как ей вести дела, поскольку у нее никто ничего не будет покупать, никто ей ничего не продаст и не выдаст кредита. Строго говоря, фигурантам списка сейчас даже стакан воды опасно продать, так как и за это можно попасть под американские санкции.
Санкции могут запросто утопить компанию Дерипаски, сделав его из миллиардера банкротом. «Русал» уже заявил о готовности объявить технический дефолт. Вслед за этой компанией на биржах мира вних пошли и другие российские предприятия и банки. Все вместе они потеряли в целе более 12 миллиардов долларов всего за пару дней. Российский рубль упал по отношению к доллару и евро, а правительство РФ уже объявило, что попытается как-то помочь пострадавшим компаниям и олигархам. Помощь будет понятно какая – за счет обычных людей.
Россиянам уже посоветовали самостоятельно копить себе деньги на пенсию, а также знать, что скоро в магазинах может начаться дефицит продуктов. Кроме того, Кремль хочет освободить олигархов от внешних налогов во внутренних офшорах, заманив их капиталы в Россию. Эта мера так себе: все понимают, что правительство РФ быстро беднеет. Деньги у него заканчиваются. Поэтому оно скоро начнет отбирать себе все деньги, какие только сможет найти. А олигархи не дураки самостоятельно привозить свои мешки с долларами в Россию.
В целом, ситуация выглядит так: финансово-промышленные империи, построенные российскими олигархами, чиновниками, силовиками и прочими боярами, оказались под непосредственной угрозой уничтожения. Как именно это будет происходить, американцы сейчас во всех красочных деталях покажут на примере Дерипаски. На Западе капиталы российских бояр просто на глазах превращаются в пыль. В России же их денежки с нетерпением, потирая лапки, ждет Путин. Он их обязательно отберет, когда его собственные запасы закончатся. То есть – очень скоро.
Дерипаске, Ротенбергам и Шамалову и прочим и прочим сейчас остается только один способ сохранить свои миллиарды и не потерять надежд на светлое будущее.Я уже устал повторять, что им нужно сделать. Да они и сами наверняка прекрасно знают. Запад хочет, чтобы они убрали из Кремля Владимира Путина и поставили вместо него более вменяемого человека.
Читайте также: Почему Путин бросил честного боярина Тулеева на вилы разъяренных холопов
Если этот человек уйдет из Украины, Грузии, Сирии, перестанет убивать людей в других странах и прекратит грозить всему миру ядерным оружием, то жизнь российских олигархов быстро вернется в нормальное русло. И им не придется триста лет жить в одиночестве – без Востока и главное, без Запада.
А именно это – триста лет полной изоляции – Кремль предлагает сейчас своим боярам. Во всяком случае, статью на эту тему написал Владислав Сурков один из главных идеологов российского режима. Фактически, перед российской элитой сейчас выбор такой: либо Путин и триста лет дерьма, бедности и одиночества, либо бунт против Путина и нормальная жизнь уже через год. Даже не знаю, что они выберут.