Тема заявления в суд по месту производства предварительного расследования самостоятельного ходатайства об изменении в отношении обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу на иную меня как адвоката, практикующего по уголовным делам, привлекала давно. Необходимо сразу пояснить читателям, что под самостоятельным ходатайством защитника в суд я понимаю не альтернативное ходатайство об избрании менее строгой меры пресечения в процессе судебного рассмотрения ходатайства следователя о заключении под стражу или продлении сроков содержания под стражей, а именно адресованное суду отдельное ходатайство защитника.
В свое время один очень уважаемый мной коллега в кулуарной беседе рассказал, что он указанное ходатайство со ссылками на положения ст. 119–120 УПК РФ в одном из дальних регионов Российской Федерации подавал, и оно было судом рассмотрено. Я о подобном практическом опыте адвокатов не слышал, ни одного судебного решения, а тем более образца ходатайства защитника в открытых источниках не нашел. Наверное, найдутся читатели из числа адвокатов, которые скажут, что они такого рода ходатайства готовили и суды их рассматривали, но лично я слышал всего об одном случае, который публично не освещался, и никакой иной информации, несмотря на все предпринятые усилия, не нашел. Опросы большого числа коллег также не привели к желаемому результату, хотя мой профессиональный круг общения в силу вовлеченности в вопросы защиты по уголовным делам весьма обширен.
В общем-то это легко объяснимо: фактически необходимость подачи самостоятельных ходатайств возникает далеко не всегда. Следователи и так регулярно обращаются в суд с ходатайствами о продлении сроков содержания под стражей, и в процессе рассмотрения такого ходатайства ничто не мешает защитнику заявить ходатайство альтернативное. Наши судьи изменяют меру пресечения на менее строгую крайне неохотно и лишь при наличии каких-то совсем вопиющих и исключительных обстоятельств. А излишняя активность защитника по регулярной подаче самостоятельных ходатайств в тот же суд, который в дальнейшем будет рассматривать дело по существу, может быть расценена ими негативно и повлечь в связи с этим ухудшение отношения к потенциальному подсудимому. Разумеется, возможное раздражение судей от того, что их загружают лишней работой, адвокат может, да и, наверное, должен проигнорировать, если у него есть основания полагать, что его деятельность принесет позитивный для подзащитного результат. Но в большинстве случаев вопрос о заявлении суду самостоятельного ходатайства об изменении меры пресечения или заявлении такого же ходатайства, но через две недели уже в качестве альтернативного ходатайству следователя не носит принципиального характера: результат в обоих случаях предсказуем. Другая ситуация может сложиться, когда ситуация является исключительной и вопиющей. Например, речь идет о выявлении у обвиняемого тяжкого заболевания, препятствующего содержанию под стражей, истечении сроков давности привлечения к уголовной ответственности, амнистии, истечении предельных сроков содержания под стражей и одновременном затягивании следователем изменения меры пресечения. В таких обстоятельствах защитник просто обязан отреагировать и принять действенные меры к скорейшему освобождению обвиняемого, а одной из самых эффективных мер как раз и может стать самостоятельное ходатайство в суд по месту производства предварительного расследования об изменении меры пресечения. Размышления на эту тему привели меня к выводу, что, несмотря на огромное желание попытаться сформировать свою собственную, а возможно, и юридическую практику по этому вопросу в целом, следует дождаться подходящего случая.
Подобного случая в моей практике не было долго, но вот мой партнер по бюро, адвокат Алексей Касаткин, рассказал об одном деле, по которому он осуществляет защиту (вот он, главный плюс командной адвокатской работы – возможность обмена мнениями, советами, взаимной помощи, усиления позиции): обвиняемый содержится под стражей свыше предусмотренных ст. 108 УПК РФ сроков, при этом расследование не окончено. Он обвиняется в тяжком преступлении, и следователь за 30 суток до истечения предельного срока предъявил обвиняемому и защитнику материалы уголовного дела в порядке ст. 217 УПК РФ, после чего обратился в суд субъекта Российской Федерации с ходатайством о продлении сроков содержания под стражей. Суд данное ходатайство удовлетворил, и на следующий день после вынесения указанного судебного решения следователь вынес постановление о возобновлении производства следственных действий, приступив к дальнейшему активному расследованию, в том числе допросам новых свидетелей, выемкам, осмотрам документов, вынесению постановлений о выделении в отдельное производство материалов дела и т.п. Таким образом, хотя обвиняемый содержался под стражей более 12 месяцев, производство расследования продолжалось и освобождать подзащитного из-под стражи следователь не собирался, ссылаясь на продленный судом срок. Судебное решение о продлении сроков содержания под стражей было обжаловано в апелляционном порядке, однако в удовлетворении жалобы защитника суд вышестоящей инстанции отказал по тому мотиву, что он оценивает законность конкретного судебного решения на момент его вынесения, а не текущую ситуацию по делу и последующие манипуляции следователя. Не вдаваясь в оценку решения суда апелляционной инстанции, отмечу лишь, что никакого другого варианта для принятия незамедлительных мер к изменению в отношении содержащегося под стражей свыше установленных УПК РФ предельных сроков обвиняемого, кроме подачи соответствующего самостоятельного ходатайства в суд, у защитника, по сути, не оставалось, поскольку до истечения продленного ранее судом срока оставалось еще порядка 2 месяцев.
В связи с этим самостоятельное ходатайство в суд об изменении меры пресечения было подготовлено, и – обрадую читателей новостью о начале формирования определенной практики – оно было даже рассмотрено с вынесением решения.
В процессе подготовки указанного ходатайства мы столкнулись с рядом проблем:
- специальных норм в УПК РФ, регламентирующих возможность подачи защитником ходатайства в суд об изменении меры пресечения, а тем более порядок рассмотрения такого ходатайства, не существует, то есть можно было ссылаться на общие положения ст. 119–122 УПК РФ;
- судебной практики, несмотря на все предпринятые усилия, обнаружено не было;
- какие-либо разъяснения Верховного Суда РФ, которые описывали бы порядок заявления таких ходатайств, сроки их рассмотрения, необходимость приобщения к ходатайствам копий материалов дела по этому вопросу также отсутствуют;
- с учетом того, что срок содержания под стражей превышал 12 месяцев, возникал вопрос о том, в какой суд надлежит подавать ходатайство (районный суд или суд субъекта РФ);
- учитывая, что вопросы избрания в отношении обвиняемого меры пресечения в виде подписки о невыезде не входят в компетенцию суда, а предельные сроки содержания обвиняемого под домашним арестом также истекли, возможно было ходатайствовать лишь об изменении меры пресечения на залог.
В итоге ходатайство было подготовлено нами фактически по собственному усмотрению, и, учитывая, что суд дал ему юридическую оценку, можно уже сейчас утверждать, что его форма, а также порядок подачи нами были соблюдены. Оно содержало ссылки на общие нормы ст. 119–121 УПК РФ, позволяющие защитнику заявлять перед судом ходатайства; положения ст. 106 УПК РФ о том, что мера пресечения в виде залога избирается только судом и ходатайствовать об избрании меры пресечения помимо следователя может также подозреваемый, обвиняемый и иное физическое лицо; нормы ст. 110 УПК РФ, содержащие общие положения об основаниях изменения меры пресечения.
Ходатайство было адресовано в районный суд по месту производства предварительного расследования с учетом положений ст. 106 УПК РФ о том, что ходатайство об избрании меры пресечения в виде залога подается именно в данный суд.
Основная мотивировка заявленного ходатайства сводилась к тому, что с момента последнего продления срока содержания под стражей обстоятельства уголовного дела изменились, срок содержания обвиняемого под стражей превысил 12 месяцев, и при этом проведение расследования продолжается. Естественно, были сделаны ссылки и на отсутствие в уголовном деле каких-либо предусмотренных ст. 97 УПК РФ данных, указывающих на необходимость дальнейшего применения к обвиняемому самой строгой меры пресечения в виде заключения под стражу, описание данных о личности обвиняемого и иные стандартные и знакомые всем профессиональным защитникам доводы. Однако основной аргумент, подчеркиваю, сводился к вопиющей ситуации, связанной с содержанием обвиняемого под стражей по истечении предельных сроков, установленных ст. 109 УПК РФ.
К ходатайству по аналогии с соответствующей процедурой, регламентированной для рассмотрения ходатайств следователей, были приложены копии материалов уголовного дела и иных документов, подтверждающих доводы защитника, в том числе копия постановления следователя о возобновлении следственных действий, копии протоколов проведенных следственных действий, иные документы, подтверждающие факт расследования по истечении предельных сроков содержания под стражей. Данные копии были заверены защитником, прошиты, пронумерованы и сопровождены описью.
Ходатайство вместе с прилагаемыми документами было сдано в канцелярию районного суда по месту нахождения органа предварительного расследования.
С момента подачи ходатайства до момента его рассмотрения судом, несмотря на регулярные напоминания о себе и заявления защитника, прошло в общей сложности 1 месяц и 17 дней. Уже из этого можно сделать вывод, что судья долго размышлял над тем, рассматривать ли ему данное ходатайство по существу и каким образом этого избежать. С момента подачи ходатайства до момента его рассмотрения активные следственные действия по делу проводились, а обвиняемый продолжал содержаться под стражей.
К сожалению, результат рассмотрения ходатайства оказался отрицательным и весьма обычным для нынешней московской судебной практики. В удовлетворении ходатайства было отказано, довод об истечении предельных сроков содержания под стражей остался без какой-либо судебной оценки, хотя из самого текста судебного акта следует, что именно он приводился защитой в качестве основного. Суд ограничился общими формулировками о том, что с учетом обстоятельств уголовного дела есть основания полагать, что обвиняемый может скрыться от следствия или суда, угрожать свидетелям, продолжить заниматься преступной деятельностью, иным образом воспрепятствовать производству по делу. Конечно же, данное судебное решение обжаловано в апелляционном порядке, и нам остается надеяться, что суд апелляционной инстанции все же обратит внимание на положения уголовно-процессуального законодательства и даст наконец-то оценку факту истечения предельных сроков содержания под стражей. В случае же игнорирования данного довода со стороны суда апелляционной инстанции судебное решение будет обжаловано далее, уже в кассационном порядке.
Из описанной ситуации можно сделать как минимум два вывода, один из которых можно охарактеризовать как положительный. Вывод № 1 (положительный) – практика рассмотрения судами самостоятельных ходатайств защитников об изменении в отношении обвиняемых меры пресечения существует, и автор публикации с удовольствием поделится с коллегами образцом заявленного ходатайства (естественно, без раскрытия данных обвиняемого и иных обстоятельств уголовного дела). Вывод № 2 (отрицательный) – московские суды, к сожалению, в большинстве случаев игнорируют самые вопиющие случаи нарушений процессуальных прав обвиняемых и идут на поводу у представителей стороны обвинения, покрывая тем самым совершаемые ими незаконные действия.
Остается надеяться, что не все уголовные дела и отношение к ним у судей на территории РФ одинаковы (наша ситуация все же немного отличается с учетом специфики оперативного сопровождения, личности самого обвиняемого, иных обстоятельств, которые не имеют отношения к законности принимаемых решений, но неформально судьями учитываются), и наши коллеги воспользуются описанным опытом, что приведет не только к рассмотрению заявленного самостоятельного ходатайства об изменении меры пресечения, но и к его удовлетворению.
Приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 29.04.2003 N 36 (ред. от 21.10.2019) «Об утверждении Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде»
— о заключении подозреваемого или обвиняемого под стражу, а также об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста в отношении подозреваемого или обвиняемого в течение 8 часов с момента поступления материалов в суд (часть 3 статьи 108 и часть 2 статьи 107 УПК Российской Федерации);
Определение Конституционного Суда РФ от 20.10.2005 N 441-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Трунова Игоря Леонидовича и Айвар (Труновой) Людмилы Константиновны на нарушение их конституционных прав статьей 2 Положения о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда»
Между тем ни одна из приведенных норм не конкретизирует виды, порядок и условия возмещения вреда, причиненного в результате незаконного уголовного преследования, — эти вопросы урегулированы в отраслевых законодательных актах, в частности в Положении о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, которое применяется в системной связи с положениями главы 59 ГК Российской Федерации, устанавливающей ответственность за вред, причиненный незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, и правила компенсации морального вреда, а также главы 18 УПК Российской Федерации, регламентирующей основания возникновения права на реабилитацию, порядок признания этого права и возмещения различных видов вреда. При этом в случае коллизии между принятыми в разное время нормативными актами равной юридической силы действует последующий закон, даже если в нем отсутствует специальное предписание об отмене ранее принятых законоположений (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 29 июня 2004 года N 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК Российской Федерации).
Определение Конституционного Суда РФ от 19.01.2005 N 28-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Советского районного суда города Челябинска о проверке конституционности положений статей 406, 407 и 408 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»
4. Исходя из предписаний статей 2, 18 и 45 (часть 1) Конституции Российской Федерации, дознаватель, следователь, прокурор и суд, осуществляя доказывание, обязаны принимать в установленных процессуальных формах все зависящие от них меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминируемого ему преступления (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 29 июня 2004 года N 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК Российской Федерации).
Постановление Конституционного Суда РФ от 29.06.2004 N 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы»
рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.
Поводом к рассмотрению дела явился запрос группы депутатов Государственной Думы, в котором оспаривается конституционность указанных законоположений. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли эти законоположения Конституции Российской Федерации.
Приказ Минюста РФ от 12.04.2005 N 38 (ред. от 13.01.2006) Об утверждении Инструкции о порядке исполнения наказаний и мер уголовно-правового характера без изоляции от общества
<*> Данная глава разработана на основе ст. 50, 72, 81 Уголовного кодекса Российской Федерации; ст. 107, 108, 399 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации; ст. 23, 39 — 46, 173, 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации; ст. 138 Трудового кодекса Российской Федерации.
Определение Конституционного Суда РФ от 27.01.2011 N 9-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Аноприева Александра Ивановича на нарушение его конституционных прав статьей 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»
В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации А.И. Аноприев оспаривает конституционность статьи 107 «Домашний арест» УПК Российской Федерации. По мнению заявителя, оспариваемая им норма, не устанавливая срок, на который может быть избрана данная мера пресечения, позволяет применять домашний арест вплоть до истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности вне судебного контроля, что не согласуется с Конституцией Российской Федерации, ее статьями 15 (часть 4), 21, 22, 46 и 55 (часть 3).
Определение Конституционного Суда РФ от 21.04.2005 N 242-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гуриновича Александра Александровича на нарушение его конституционных прав положениями частей первой и второй статьи 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР «О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей»
При этом следует иметь в виду, что, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 29 июня 2004 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК Российской Федерации, в случае коллизии между принятыми в разное время нормативными актами равной юридической силы действует последующий закон, даже если в нем отсутствует специальное предписание об отмене ранее принятых законоположений.
Определение Конституционного Суда РФ от 16.11.2006 N 454-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Дьячковой Ольги Геннадьевны на нарушение ее конституционных прав пунктами 6 и 14 части первой и частью четвертой статьи 6, пунктом 3 статьи 7, частью второй статьи 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», частью второй статьи 7, пунктом 4 части второй статьи 38, статьями 125, 140 и 146 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»
Конституционный Суд Российской Федерации, касаясь вопроса о приоритете одного закона перед другим при регулировании одних и тех же отношений, указал, что приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед другими законами не является безусловным; он может быть ограничен как установленной Конституцией Российской Федерации (статья 76, часть 3) иерархией федеральных конституционных законов и обычных законов (к числу последних относится и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации), так и правилами о том, что в случае коллизии между различными законами равной юридической силы приоритетными признаются последующий закон, закон, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений, а также закон, устанавливающий дополнительные гарантии прав и законных интересов отдельных категорий лиц, обусловленные в том числе их особым правовым статусом (Постановление от 29 июня 2004 года N 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК Российской Федерации, Определение от 8 ноября 2005 года N 439-О по жалобе граждан С.В. Бородина, В.Н. Буробина, А.В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав статьями 7, 29, 182 и 183 УПК Российской Федерации).
Определение Конституционного Суда РФ от 07.12.2006 N 548-О «По запросу Абинского районного суда Краснодарского края о проверке конституционности положений статьи 281 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и по жалобам граждан Фомина Дмитрия Евгеньевича, Шуленкова Александра Николаевича и Щербинина Алексея Валерьевича на нарушение их конституционных прав положениями той же статьи»
2. Согласно статье 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Применительно к уголовному судопроизводству, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, в частности в Постановлении от 29 июня 2004 года N 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 УПК Российской Федерации, это означает, что функция разрешения уголовного дела отделена от функций обвинения и защиты и осуществление каждой из них возлагается на различные субъекты уголовного судопроизводства, обладающие равными процессуальными правами.
Постановление Конституционного Суда РФ от 06.12.2011 N 27-П «По делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А.Т. Федина»
1. В соответствии со статьей 107 УПК Российской Федерации мера пресечения в виде домашнего ареста заключается в ограничениях, связанных со свободой передвижения подозреваемого, обвиняемого, а также в запрете общаться с определенными лицами, получать и отправлять корреспонденцию и вести переговоры с использованием любых средств связи (часть первая); эта мера избирается по решению суда при наличии оснований и в порядке, которые установлены статьей 108 «Заключение под стражу» данного Кодекса, с учетом возраста подозреваемого, обвиняемого, его состояния здоровья, семейного положения и других обстоятельств (часть вторая); в постановлении или определении суда об избрании домашнего ареста в качестве меры пресечения указываются конкретные ограничения, которым подвергается подозреваемый, обвиняемый, а также указываются орган или должностное лицо, на которые возлагается осуществление надзора за соблюдением установленных ограничений (часть третья). Статья 109 УПК Российской Федерации регулирует сроки содержания под стражей и порядок их продления.
Избрание в отношении подсудимого меры пресечения в виде заключения под стражу на единственном основании необходимости обеспечить исполнение приговора, без установления и учета риска уклонения от отбывания наказания, недопустимо. В подобных случаях у меры пресечения отсутствует фундаментальное свойство — ее превентивный характер, в связи с чем возникающие уголовно-процессуальные отношения не регулируются положениями гл. 13 УПК РФ, а подпадают под действие гл. 46 УПК РФ, регулирующей вопросы обращения приговора к исполнению. Обращение же не вступившего в законную силу приговора в части назначенного наказания к немедленному исполнению в обход установленного законом запрета, а равно избрание меры пресечения соответственно назначенному наказанию при постановлении приговора исключительно в целях его исполнения, входит в противоречие с конституционным принципом презумпции невиновности. Автор утверждает, что положения ч. 2 ст. 97 УПК РФ, определяющие возможность избрания меры пресечения для обеспечения исполнения приговора, по своему конституционно-правовому смыслу предполагают, что в целях обеспечения исполнения наказания, назначенного по не вступившему в законную силу и не обращенному к исполнению приговору, суд вправе избрать или изменить меру пресечения соответственно назначенному наказанию при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый уклонится от отбывания назначенного ему наказания. Суд не вправе избрать или изменить в отношении обвиняемого меру пресечения соответственно назначенному наказанию одновременно с постановлением приговора. Вопрос необходимости применения меры пресечения в связи с постановлением приговора подлежит разрешению в отдельном судебном заседании по ходатайству стороны обвинения или по инициативе суда после провозглашения приговора.
Одновременно с постановлением обвинительного приговора и назначением наказания в виде реального лишения свободы суд, как правило, заключает подсудимого под стражу до вступления этого приговора в законную силу, в случае если подсудимый ранее, до момента его провозглашения, находился на свободе.
Такая практика сложилась в Российской Федерации с советских времён, и её справедливость до недавнего времени не вызывала возмущения общественности. Однако в начале 2018 г. Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) впервые публично высказал свою озабоченность сложившимся положением. По результатам обсуждения, поводом для которого послужило резонансное уголовное дело в отношении врача-гематолога Елены Мисюриной, взятой под стражу в зале суда по приговору Черёмушкинского районного суда г. Москвы, СПЧ сформулировал свои предложения по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства в части, касающейся меры пресечения в виде заключения под стражу до вступления приговора в законную силу. В обращениях, направленных в Верховный Суд Российской Федерации, Генеральную прокуратуру Российской Федерации и другие государственные органы, отмечалось, что изменение меры пресечения, избранной на досудебной стадии, на более строгую в целях обеспечения не вступившего в силу приговора, до принятия решения по делу судом апелляционной инстанции, противоречит положениям и общим принципам уголовно-процессуального законодательства.
Но инициатива правозащитников не была поддержана — силовые структуры представили на неё отрицательные отзывы, а Верховный Суд Российской Федерации указал, что предложение о целесообразности корректировки существующей практики будет принято во внимание в ходе дальнейшей работы. Основным аргументом против поступившего предложения послужили ранее неоднократно высказанные Конституционным Судом Российской Федерации правовые позиции о том, что в целях обеспечения исполнения наказания, назначенного по не вступившему в законную силу и не обращённому к исполнению приговору, суд одновременно с постановлением этого приговора вправе избрать или изменить меру пресечения соответственно назначенному наказанию. При этом, как считают правоприменители, новыми обстоятельствами для избрания заключения под стражу как раз и могут служить не только признание лица виновным в совершении инкриминируемого преступления, но и назначение ему наказания в виде длительного срока лишения свободы, что в свою очередь может повлечь его уклонение от отбывания такого наказания.
С такими аргументами трудно поспорить, но предпринять попытку необходимо. Иначе следовало бы признать невозможность разрешения проблемы предопределённости заключения под стражу подсудимого при постановлении приговора, существующей объективно, юридическими средствами.
Как неоднократно разъяснял Конституционный Суд Российской Федерации, нормативные основания и условия избрания или продления меры пресечения являются едиными для всего уголовного судопроизводства. При этом УПК РФ определяет в качестве общих правил, что решение об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу принимается в ходе судебного заседания, проводимого с участием подозреваемого или обвиняемого, его защитника (ст. 108), данная или иная мера пресечения может быть отменена, когда в ней отпадает необходимость, или изменена, когда изменяются основания для её избрания, предусмотренные ст. 97 и 99 данного Кодекса (ст. 110).
В силу ст. 9 (п. 3) Международного пакта о гражданских и политических правах каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение. Содержание под стражей лиц, ожидающих судебного разбирательства, не должно быть общим правилом, но освобождение может ставиться в зависимость от представления гарантий явки на суд, явки на судебное разбирательство в любой другой его стадии и, в случае необходимости, явки для исполнения приговора.
Перечисленные положения, являющиеся в силу ст. 15 (ч. 4) и 17 (ч. 1) Конституции Российской Федерации составной частью российской правовой системы и имеющие приоритет перед внутренним законодательством, закрепляют в качестве гарантии права каждого на свободу и личную неприкосновенность положение, согласно которому каждый имеет право на освобождение не только в стадии рассмотрения дела судом первой инстанции, но и в любой другой его стадии, которое может ставиться в зависимость от предоставления гарантий явки.
Следовательно, решение об избрании заключения под стражу всегда должно быть мотивировано судом, притом что его принятие не является обязательным.
Из этих соображений исходит и Верховный Суд Российской Федерации, который в постановлении Пленума от 19.12.2013 № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» обращал внимание судов на то, что при вынесении обвинительного приговора суду первой инстанции в соответствии с п. 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ надлежит указать меру пресечения до вступления приговора в законную силу; это решение должно быть мотивировано в приговоре (п. 57).
Здравый смысл подсказывает, что осуждение подсудимого судом первой инстанции к реальному лишению свободы способно привести к возникновению риска уклонения от исполнения наказания. Учитывая высокую вероятность того, что приговор вступит в законную силу и наказание придётся отбывать, этот риск при определённых обстоятельствах может признаваться существенным, особенно в тех случаях, когда подсудимому назначено наказание в виде длительного срока лишения свободы.
Таким образом, утверждать, что наличие у суда права заключить подсудимого под стражу в связи с постановлением обвинительного приговора само по себе нарушает принципы уголовного процесса, было бы неверно.
Однако это не значит, что правоприменительная практика по рассматриваемой проблеме отвечает конституционным предписаниям и соответствуют международным стандартам правосудия.
Существование обвинительного уклона в деятельности суда по рассматриваемому вопросу общеизвестно – число подсудимых, которые не были взяты под стражу при постановлении им приговора с назначением лишения свободы, в сравнении с количеством тех, кто был заключён под стражу, ничтожно мало. Если признать существование данной проблемы, дальнейшее выявление предпосылок не составляет особого труда.
На микроуровне правового регулирования детерминированность подобных судебных решений, на наш взгляд, определяется целым комплексом взаимосвязанных нормативных положений.
Прежде всего, это положения ч. 1 и 2 ст. 97, п. 17 ч. 1 ст. 299, п. 10 и 11 ч. 1 ст. 308 УПК РФ, ст. 75, 75.1 и 76 УИК РФ, которые по смыслу, придаваемому им в правоприменительной практике, в случае назначения судом при постановлении обвинительного приговора наказания в виде реального лишения свободы не в колонии-поселении допускают возможность одновременного избрания в отношении подсудимого заключения под стражу в качестве меры пресечения без необходимости установления и учёта определённых в ч. 1 ст. 97 УПК РФ рисков его обструктивного поведения и на одном только основании необходимости исполнения приговора. Тем самым перечисленные нормы позволяют суду не излагать в приговоре мотивы принятого судом при постановлении приговора решения о заключении под стражу, поскольку его минимально необходимая и достаточная мотивированность определяется самим фактом осуждения подсудимого к наказанию в виде реального лишения свободы не в колонии-поселении.
Далее следует отметить положения ч. 2 ст. 97, ч. 1 ст. 108, п. 17 ч. 1 ст. 299, п. 10 ч. 1 ст. 308 и ч. 4 ст. 313 УПК РФ. Предписывая суду при постановлении приговора решить вопрос о мере пресечения одновременно с вопросами о виновности и назначении наказания, и не определяя при этом возможность решения вопроса о мере пресечения в отдельном судебном заседании после провозглашения приговора, — эти нормы исключают необходимость опровержения судом доводов против принятия при постановлении приговора решения об избрании в отношении подсудимого, позиция которого в ходе судебного разбирательства была направлена на оправдание, заключения под стражу в качестве меры пресечения, вынужденно не высказанных стороной защиты в судебных прениях и последнем слове, с тем чтобы не ставить под необоснованные сомнения позицию стороны защиты по существу предъявленного обвинения.
Учитывая принцип процессуальной экономии, и те, и другие нормативные положения искусственно способствуют принятию судом решения об избрании заключения под стражу, поскольку не предполагают необходимость затрачивать время и интеллектуальные ресурсы для того, чтобы аргументировать свои выводы, облегчая суду выполнение основной стоящей перед ним задачи, заключающейся в необходимости разрешения уголовного дела по существу в разумные сроки.
Аналогичным свойством обладают и положения ч. 11 ст. 108, ст. 255, ч. 2 и 3 ст. 389.2, ст. 389.3 и 389.4 УПК РФ, предусматривающие, что самостоятельному обжалованию и в сокращённый срок подачи и рассмотрения жалоба на судебное решение, связанное с избранием меры пресечения в виде заключения под стражу, подлежит лишь до вынесения приговора. В случае назначения судом при постановлении обвинительного приговора наказания в виде реального лишения свободы не в колонии-поселении и одновременного избрания в отношении подсудимого соответствующего такому наказанию заключения под стражу в качестве меры пресечения названные положения лишают подсудимого возможности безотлагательного обжалования этого решения.
Тем самым для стороны защиты становится бессмысленным апелляционное обжалование приговора в данной части и, учитывая возникновение презумпции его обоснованности — поскольку в судебной практике необходимость исполнения приговора рассматривается в качестве самостоятельного основания избрания меры пресечения — сводится на нет вероятность применения не связанной с содержанием под стражей меры пресечения в отношении подсудимого после постановления приговора по мотивам необоснованности его заключения под стражу, что приводит к отсутствию контроля за принятием судом решений по вопросу о мере пресечения при постановлении приговора со стороны вышестоящего суда. Это, в свою очередь, очевидно способствует избранию в отношении подсудимого заключения под стражу.
И, наконец, одним из важных факторов, который, как представляется, побуждает суд заключить подсудимого под стражу, являются положения ч. 2 ст. 393 УПК РФ, ст. 75, 75.1 и 76 УИК РФ.
Данные нормативные положения устанавливают в качестве правила направление осуждённых к лишению свободы к месту отбывания наказания, которое производится администрацией следственного изолятора после получения извещения о вступлении приговора в законную силу, и их перемещение из одного места отбывания наказания в другое под конвоем, за исключением следующих в колонию-поселение самостоятельно в соответствии с ч. 1 и 2 ст. 75.1 УИК РФ на основании предписания, выданного территориальным органом уголовно-исполнительной системы после получения копии приговора. Определяя в качестве единственного исключения из данного правила особый порядок направления осуждённых в колонию-поселение, связанный с тем, что осуждённый следует в колонию-поселение за счёт государства самостоятельно, конкретизируя при этом, что по решению суда осуждённый может быть заключён под стражу и направлен в колонию-поселение под конвоем в порядке, предусмотренном ст. 75 и 76 данного Кодекса, названные нормы не предусматривают возможности направления осуждённого к лишению свободы в иных видах исправительных учреждений к месту отбывания наказания и его самостоятельного перемещения без конвоя, равно как и направления такого осуждённого к месту отбывания наказания не администрацией следственного изолятора, в случае если он не содержится под стражей.
Между тем, в силу ч. 2 ст. 393 УПК РФ во взаимосвязи с ч. 1 ст. 75 и ч. 1 ст. 75.1 УИК РФ, суду, рассмотревшему уголовное дело в первой инстанции, предписывается обратить приговор к исполнению путём направления копии обвинительного приговора в то учреждение или в тот орган, на которые возложено исполнение наказания, то есть в территориальный орган исполнительной системы в отношении осуждённых к лишению свободы в колонии-поселении, не содержащихся под стражей, либо в администрацию следственного изолятора в отношении остальных осуждённых.
Таким образом, порождается неопределённость в вопросах о том, на какое учреждение или орган возложено исполнение наказания в отношении не заключённого под стражу осуждённого к лишению свободы не в колонии-поселении, в чей адрес надлежит суду в целях обращения приговора к исполнению направить копию обвинительного приговора и на кого возложена обязанность задержать, заключить под стражу и обеспечить направление такого осуждённого к месту отбывания наказания под конвоем. Как результат, в целях недопущения возникновения случаев, способных воспрепятствовать по указанным причинам своевременному обращению постановленного приговора к исполнению после его вступления в законную силу, суд побуждается к тому, чтобы избрать в отношении подсудимого, осуждённого к реальному лишению свободы не в колонии-поселении, одновременно с постановлением приговора именно заключение под стражу.
На макроуровне правового регулирования, охватываемого принципами уголовного процесса и институтами уголовно-процессуального права, проблему детерминированности заключения подсудимого под стражу можно определить следующими соображениями.
Согласно ч. 2 ст. 47 УПК РФ обвиняемый, в отношении которого вынесен обвинительный приговор, именуется осуждённым. Определяя понятие осуждённого как обвиняемого, в отношении которого вынесен обвинительный приговор, но при этом не уточняя, вступил постановленный приговор в законную силу или нет, то есть объединяя в одном понятии разных участников уголовного судопроизводства со стороны защиты и размывая имеющиеся между ними принципиальные отличия, указанное нормативное положение вызывает предвзятое отношение к именуемому в самом законе «осуждённым» обвиняемому, в отношении которого постановлен, но ещё не вступил в законную силу обвинительный приговор, и пренебрежительное отношение к принципу презумпции невиновности, согласно которому обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда.
Нельзя не отметить, что как в статьях, регулирующих апелляционный, так и в статьях, определяющих кассационный порядок рассмотрения уголовных дел, термин «осуждённый» законодателем используется без каких-либо дополнительных пояснений.
Таким образом, закон изначально ориентирует правоприменителей на то, что вступление приговора в законную силу является вопросом времени, и тем самым искусственно побуждает суд при постановлении обвинительного приговора с назначением наказания в виде реального лишения свободы одновременно избрать в отношении подсудимого заключение под стражу.
Самым же главным на макроуровне фактором, определяющим наступление подобных последствий, являются взаимосвязанные положения п. 4, 5, 7 и 17 ч. 1 ст. 299, п. 1, 4 и 5 ст. 307, п.2, 4, 5 и 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ, предусматривающие, что решения по вопросам о виновности в совершении преступления, назначении наказания и мере пресечения в отношении подсудимого принимаются судом после удаления в совещательную комнату для постановления приговора одновременно, и предполагающие, что решение о мере пресечения является частью приговора.
В науке уголовно-процессуального права институт мер пресечения считается автономным и представляет собой совокупность нормативных положений, определяющих основания и условия, а также порядок применения в отношении подозреваемого и обвиняемого превентивных мер воздействия, имеющих своей целью обеспечение надлежащего поведения указанных лиц и нормального хода уголовного судопроизводства. Вопросы разрешения уголовного дела по существу к данному правовому институту не относятся.
При этом юридическая наука не даёт однозначного ответа на вопрос о том, может ли решение о мере пресечения, принимаемое судом при постановлении приговора, являться его неотъемлемой частью или же оно во всех случаях должно представлять собой отдельное от приговора решение.
Как считает доктор юридических наук, профессор Л.В.Головко, при осуществлении контроля за применением мер пресечения «судья категорически не должен входить в обсуждение дела по существу, иначе мы получим судебное разбирательство».
С приведённой правовой позицией необходимо согласиться по следующим причинам.
Принятие решения это реализация сформулированных в законе правил поведения через сознательно-волевые поступки. Объективным фактором в механизме принятия решения являются, в частности, правовые принципы, которые имеют самостоятельное регулирующее значение. По мнению С. С. Алексеева, «будучи своего рода сгустком правовой материи, они как бы направляют функционирование права, определяют линию судебной и иной юридической практики».
Одним из основных таких принципов является имеющий важнейшее значение конституционный принцип презумпции невиновности. Осознание и стремление к достижению назначения уголовного судопроизводства, закреплённого в ст. 6 УПК РФ и охватывающего названный правовой принцип, определённым образом влияют на судей при принятии ими решений, направляя их к достижению этой цели.
Как полагал М. С. Строгович, «презумпция невиновности обвиняемого не исходит из соображений о большей или меньшей вероятности виновности обвиняемого вообще или данного обвиняемого в отдельности. Вообще количественные критерии для понимания и применения презумпции невиновности не подходят. Презумпция невиновности есть именно презумпция, то есть предположение: не высказывание о вероятности чего-либо, а положение, утверждение, принимаемое как истинное до его исследования и подтверждения, установления его достоверности или опровержения. Обвиняемый считается невиновным до того, как вопрос о его виновности будет исследован и разрешён судом. И это положение сохраняется в стадиях апелляции и кассации, пока не будет доказано обратное, пока виновность обвиняемого не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда».
П. А. Лупинская указывала, что «признание приговора незаконным и необоснованным зачастую объясняется тем, что путь к этому решению «не был истинным», так как промежуточные решения по ходу расследования и разбирательства дела в суде (например, о мере пресечения, об отказе в ходатайствах стороне защиты) принимались вопреки презумпции невиновности, с предвзятым отношением к подозреваемому, обвиняемому».
Под приговором понимается решение о невиновности или виновности подсудимого и назначении ему наказания либо об освобождении его от наказания. Если при постановлении приговора суд придёт к выводу о том, что подсудимый виновен, это значит, что его презумпция невиновности на данном этапе судопроизводства опровергнута и для суда принцип фактически перестал действовать. Решение же о мере пресечения, принимаемое вместе с приговором, напротив, предполагает необходимость исходить при его принятии прежде всего из принципа презумпции невиновности.
Однако, вопреки доктринальным представлениям, выработанным в теории процессуальных решений, при постановлении обвинительного приговора перед судом ставится содержащая внутреннюю противоречивость задача, предполагающая необходимость одномоментного достижения в одном решении взаимоисключающих целей.
Следовательно, решение о мере пресечения не может являться частью приговора.
Между тем в силу действующего правового регулирования решение о принимаемой при постановлении приговора мере пресечения становится его неотъемлемой частью, образуя с ним неразрывную связь. Аналогичной позиции придерживается и Конституционный Суд Российской Федерации, который в своих решениях неоднократно подчёркивал образование взаимосвязи вопросов законности, обоснованности и справедливости приговора, а также законности и обоснованности принятого при его постановлении решения о мере пресечения, что не позволяет самостоятельно обжаловать это решение как часть приговора отдельно от него.
Иначе говоря, перечисленные законоположения нарушают принцип автономности института мер пресечения в уголовно-процессуальном праве, заключающийся, в частности, в наличии у любой подлежащей судебному контролю меры пресечения фундаментального свойства — отдельности рассмотрения вопроса о ней от разрешения вопросов по существу уголовного дела, поскольку возлагают на суд обязанность принять единое процессуальное решение как по вопросу о виновности подсудимого, положительный ответ на который может быть дан судом лишь при условии опровержения презумпции его невиновности, и вопросу о назначении наказания, так и по вопросу о мере пресечения, при разрешении которого тому же суду и в тот же самый момент необходимо руководствоваться соображениями сохранения действия презумпции невиновности подсудимого до вступления в его отношении обвинительного приговора в законную силу.
«Обоснованность судебного решения», — утверждает П. А. Лупинская, — «определяется соответствием его выводов установленным по делу фактическим обстоятельствам. Она должна находить свое внешнее выражение в мотивировочной части решения, в которой суд приводит свои суждения, своё убеждение по поводу доказанности (недоказанности) каких-либо обстоятельств дела и в связи с этим объясняет своё убеждение в достоверности или недостоверности доказательств, их достаточности для определённого вывода по делу». Мотивировка решения является внешним выражением внутреннего убеждения судей, обоснованности их решений. Требование мотивировать приговор обязывает судей объяснить ход и результат своих рассуждений, путь преодоления своих сомнений.
Отсюда вытекает вывод: суд, приговор которого должен отвечать требованиям обоснованности, то есть быть принятым при том условии, что все его составные части между собой логически согласуются и находятся во взаимосвязи, искусственно побуждается к принятию решения об избрании в отношении подсудимого заключения под стражу в случае его осуждения к реальному лишению свободы не в колонии-поселении, с тем чтобы не порождать сомнений в правильности изложенных в приговоре выводов по существу уголовного дела, а равно сомнений в убеждённости самого суда, постановившего приговор, в правильности принятых им решений по вопросам виновности и назначения подсудимому наказания.
Все перечисленные нормативные положения, действуя в системном единстве в вышеизложенных аспектах, в отдельности, искусственно побуждая суд не принимать при постановлении приговора по вопросу о мере пресечения иное, помимо избрания заключения под стражу, решение в случае осуждения подсудимого к реальному лишению свободы не в колонии-поселении или способствуя принятию судом такого решения, — вследствие вызываемого кумулятивного эффекта в совокупности представляют собой серьёзный дефект в уголовно-процессуальном регулировании. Оказывая существенное и откровенно произвольное по характеру воздействие на формирование у суда воли на принятие решения по вопросу меры пресечения не в пользу подсудимого, указанный дефект в правоприменительной практике предопределяет одновременное с постановлением обвинительного приговора принятие судом решения об избрании в отношении подсудимого заключения под стражу. При этом нельзя не учитывать, что никаких компенсирующих, сдерживающих формирование у суда негативной по отношению к подсудимому мотивации факторов, помимо одной только презумпции невиновности, носящей в данном случае декларативный характер, учитывая стадию движения дела и предполагаемое отсутствие у суда сомнений по поводу правосудности постановленного им самим приговора, в законе не предусмотрено.
Другими словами, указанный дефект правового регулирования прямо обусловливает возникновение и способствует существованию обвинительного уклона в деятельности суда при принятии одновременно с постановлением обвинительного приговора решения о заключении подсудимого под стражу.
В целях исключения из действующего правового регулирования нормативных предписаний, определяющих обвинительный уклон, потребуется внесение в законодательство соответствующих изменений.
Автономность института мер пресечения от разрешения судом уголовного дела по существу и возможность эффективной реализации права подсудимого участвовать в рассмотрении судом вопроса об избрании заключения под стражу при постановлении приговора, в случае корректировки действующего правового регулирования, на наш взгляд, могут и должны быть обеспечены непосредственно после провозглашения обвинительного приговора, которым подсудимый осуждён к реальному лишению свободы, в отдельном судебном заседании по инициативе суда или по ходатайству стороны обвинения в порядке, предусмотренном ст. 108 УПК РФ.
Законодателю необходимо уточнить понятие осуждённого, исключив из него обвиняемого, в отношении которого обвинительный приговор не вступил в законную силу, а также недвусмысленно запретить правоприменителям использовать факт постановления приговора в качестве единственного и достаточного основания для избрания соответствующей наказанию меры пресечения.
Кроме того, ему надлежит определить порядок обращения к исполнению приговора в отношении осуждённых к лишению свободы не в колонии-поселении, к которым не применялось заключение под стражу в качестве меры пресечения, а также порядок направления этих лиц к месту отбывания наказания.
Важность предлагаемых изменений правового регулирования заключается не только в необходимости обеспечения гарантий соблюдения конституционных прав граждан на свободу и на судебную защиту. Особое значение этих изменений в том, чтобы обеспечить уважение принципов презумпции невиновности и справедливости, а также соблюдение гарантий объективного, независимого и беспристрастного правосудия.
Ответы и отзывы правоохранительных органов и Верховного Суда Российской Федерации на предложения Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека // URL: http://president-sovet.ru/documents/read/592/#doc-2 (дата обращения: 30.04.2019)
Определение КС РФ от 29.05.2018 № 1391-О // URL: (дата обращения: 30.04.2019)
Постановление Пленума ВС РФ от 19.12.2013 № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога» // Бюллетень ВС РФ. 2014. № 2.
Алексеев С. С.Структура советского права. М., 1975. С. 90.
Строгович М. С.Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности. М., 1984. С. 78.
Лупинская П. А.Судебные решения: содержание и форма // Российская юстиция. 2001. № 11. С. 58.
БИБЛИОГРАФИЯ
См. также:
- Филатьев В. Решение о заключении под стражу как часть приговора: мера пресечения или обращение наказания к исполнению // https://www.iuaj.net/node/2664
- Филатьев В. Решение о заключении под стражу как часть приговора: о немедленном исполнении и безотлагательном обжаловании // https://www.iuaj.net/node/2700/
Е.В. Миронова
УСЛОВИЯ ИЗБРАНИЯ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ В ВИДЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПОД СТРАЖУ
Разграничиваются понятия оснований и условий избрания меры пресечения в виде заключения под стражу; выделяются условия, необходимые для избрания заключения под стражу по УПК РФ, а также обосновывается вывод о необходимости внесения в уголовно-процессуальное законодательство изменений, касающихся указанных вопросов.
Для того чтобы применение мер пресечения не привело к злоупотреблениям, к попранию прав и свобод граждан, они могут применяться лишь при наличии соответствующих оснований с соблюдением предусмотренных законом условий .
С точки зрения некоторых авторов, основания включаются в понятие условий. Согласно данной позиции в широком смысле слова под условиями избрания мер пресечения понимаются как собственно условия, характеризующие процессуальную форму, соблюдение которой позволяет судить о законности данной меры (собственно условия), так и обстоятельства, с наличием которых связывается необходимость избираемой меры в данном случае (собственно основания) . Наличие оснований в качестве одного из условий для заключения под стражу рассматривал и М.С. Строгович .
Вместе с тем «основания» и «условия» представляют собой определенные обстоятельства, имеющие разное правовое значение. «Основания» вызывают безусловную необходимость применения принуждения , а «условия» при этом обеспечивают учет наиболее значимых с точки зрения законодателя факторов. Сочетание «оснований» и «условий» в нормативноправовом регулировании деятельности следователя, влекущей ограничение права на свободу и личную неприкосновенность, является важной гарантией прав и законных интересов лица, вовлекаемого в производство по уголовному делу .
Условия могут влиять на основания, т.е. на ход развития тех обстоятельств, которым они сопутствуют. Одни условия оказывают благотворное влияние, подчеркивая наличие оснований, и способствуют достижению положительного результата применения мер принуждения, другие помогают правильно определить вид мер принуждения, при отсутствии третьих невозможно применение принуждения даже при наличии оснований .
Ввиду столь серьезного назначения условий мер пресечения вообще и условий избрания заключения под стражу в частности исследованию данного вопроса в правовой литературе всегда уделялось немало внимания .
Чаще в литературе различают общие и специальные (или особенные) условия избрания заключения под стражу . При этом общие условия представляют собой обстоятельства, наличие которых необходимо для принятия решения о заключении под стражу по любому уголовному делу (открывают общую возможность применения мер пресечения), а специальные (особенные) — обстоятельства, наличие которых требуется для отдельных категорий дел или категорий граждан и которые, следовательно, определяют целесообразность избрания конкретной меры пресечения .
Однако при изложении вопроса об условиях наиболее предпочтительной представляется классификация, согласно которой выделяют общие, единые условия применения всех мер пресечения, а также условия особенные и единичные. Под особенными условиями понимаются обстоятельства, учитываемые только при избрании определенной меры пресечения, например заключения под стражу, в то время как под единичными (специальными) — обстоятельства, учитываемые в отношении строго определенной категории обвиняемых или подозреваемых .
Таким образом, общими, едиными условиями избрания любой меры пресечения, в том числе заключения под стражу, являются:
1. Уголовное дело возбуждено и находится в производстве надлежащего лица или органа в соответствии с правилами о подследственности. Это важная гарантия неприкосновенности личности, защищающая ее от необоснованных, произвольных арестов и других мер пресечения. Отсюда недопустимость применения мер пресечения лицами, не правомочными возбуждать, расследовать и разрешать уголовные дела.
2. Условием применения меры пресечения любого вида является привлечение лица в качестве обвиняемого. Исключение из этого правила — избрание меры пресечения в отношении подозреваемого до предъявления обвинения на срок до десяти дней.
3. Мера пресечения не может быть более строгая, чем грозящее обвиняемому уголовное наказание. Если санкция инкриминированной обвиняемому статьи Уголовного кодекса не предусматривает лишение свободы на срок до двух лет, то избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу не разрешается. Закон допускает возможность исключения из этого правила, но лишь в случаях, когда законом предусматривается наказание за данное преступление в виде лишения свободы. В остальных случаях должна быть избрана мера пресечения более мягкая, чем арест. При изменении юридической стороны обвинения на следствии или в суде необходимо всякий раз обсуждать вопрос и об изменении меры пресечения, с тем, чтобы она соответствовала новому обвинению. При этом возможен поворот как к лучшему, так и к худшему для обвиняемого.
4. Обстоятельства, учитываемые при избрании меры пресечения и предусмотренные ст. 99 УПК РФ, принято относить к общим условиям, влияющим на вопрос о необходимости избрания меры пресечения и на определение ее конкретного вида.
В действующем уголовно-процессуальном законодательстве предусмотрены следующие особенные условия, учитываемые при избрании и применении ареста в качестве меры пресечения: данная мера пресечения применяется по судебному решению в отношении обвиняемого или подозреваемого в совершении пре-
ступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.
Мера пресечения в виде заключения под стражу может быть избрана в отношении обвиняемого (подозреваемого) в совершении преступления, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет, в исключительных случаях при наличии одного из следующих условий:
— обвиняемый (подозреваемый) не имеет постоянного места жительства на территории Российской Федерации;
— его личность не установлена;
— им нарушена ранее избранная мера пресечения;
— он скрылся от органов предварительного расследования или от суда.
Помимо прочего, Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 устанавливает, что «наличие обоснованного подозрения в том, что заключенное под стражу лицо совершило преступление, является необходимым условием для законности ареста» .
К единичным (специальным) условиям, согласно действующему УПК РФ, относятся условия, подлежащие учету при избрании и применении заключения под стражу к несовершеннолетним, в отношении судьи Конституционного Суда РФ, судей иных судов, члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы, Президента РФ, иных лиц, предусмотренных ст. 450 УПК РФ, а также к лицу, в отношении которого в Российскую Федерацию направлен запрос иностранного государства о выдаче.
Таким образом, уголовно-процессуальный закон четко разграничивает основания и условия избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, и подмена одного понятия другим недопустима. Вместе с тем, на наш взгляд, с учетом определенных обстоятельств в законодательстве необходимо сделать исключение. В частности, наличие подозрения (обвинения) в совершении особо тяжкого преступления перевести в ранг основания и таким образом предусмотреть возможность избрания меры пресечения в виде заключения под стражу по мотиву тяжести преступления. Так, например, ч. 1 ст. 126 УПК Республики Беларусь предусматривает, что «к лицам, подозреваемым или обвиняемым в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, мера пресечения в виде заключения под стражу может быть применена по мотиву одной лишь тяжести преступления». Вместе с тем такое голословное обоснование ограничения свободы лица, в отношении которого действует презумпция невиновности, таит в себе множество опасностей и не отвечает целям применения мер пресечения. В правовой литературе возможность придания обоснованному подозрению (обвинению) значения самостоятельного основания не раз подвергалась критике . «Если признать обвинение (подозрение) основанием применения меры пресечения, произойдет смешение оснований производства различных процессуальных действий, сотрется четкая грань между привлечением в качестве обвиняемого и применением меры
пресечения, которые, по общему правилу, хотя и следуют одно за другим, однако по своему характеру и назначению в системе уголовного судопроизводства далеко неравнозначны» . Кроме того, придание обвинению значения основания, влекущего избрание меры пресечения, по замечанию В.М. Корну-кова, открывает возможность для применения этой меры в отношении каждого обвиняемого независимо от наличия или отсутствия действительной в ней необходимости .
Представляется, что такая возможность должна быть ограничена необходимостью соблюдения всех других условий избрания меры пресечения, предусмотренных законом, а также учета обстоятельств совершения преступления, личности подозреваемого, обвиняемого, наличия у него постоянного места жительства, работы и других обстоятельств. Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «…такое подозрение не может оставаться единственным основанием для продолжительного содержания под стражей. Должны существовать и иные обстоятельства, которые могли бы оправдать изоляцию лица от общества» . В частности, такое основание следует отнести к исключительному случаю и ограничить его в законе дополнительными условиями: 1) обоснованное подозрение (обвинение) только в совершении особо тяжкого преступления; 2) должно быть предположение правоприменителя о возможности наступления обстоятельств, перечисленных в ст. 97 УПК РФ, однако такая возможность может носить более низкую степень вероятности; 3) срок содержания под стражей по данному основанию ограничить 2 месяцами, предусмотрев возможность продления срока содержания под стражей уже на общих основаниях.
С этой точки зрения показательным, на наш взгляд, является пример урегулирования данного вопроса УПК ФРГ, в соответствии с которым можно назначить такую меру, как заключение под стражу, при наличии оснований, предусмотренных параграфом 112 II УПК (т.е. если лицо скрывается от органов уголовного преследования, или существует опасность уклонения лица от органов уголовного преследования, или существует опасение сокрытия следов преступления). Однако если в отношении лица существует серьезное подозрение в совершении преступления, входящего в каталог преступлений параграфа 112 III УПК (например, убийство, убийство при отягчающих обстоятельствах), конкретные факты должны устанавливаться не в силу необходимости обоснования опасности уклонения лица от уголовного преследования или опасности сокрытия следов преступления, а считается достаточным, если по конкретным обстоятельствам дела не следует исключать эти опасности, или если надо опасаться, что обвиняемый снова совершит похожее уголовно наказуемое деяние .
Не секрет, что в практической деятельности органы предварительного расследования, как правило, не имеют в своем распоряжении доказательства, подтверждающие указанные в ст. 97 УПК РФ основания. В большинстве случаев следователю приходится основывать свое решение о применении меры пресечения на сведениях, лишь косвенным образом указывающих на
намерения обвиняемого (подозреваемого). Учитывая, что вопрос о мере пресечения в виде заключения под стражу должен быть решен не позднее 48 часов с момента задержания, получение каких-либо конкретных данных в пределах этого срока представляет значительную трудность. Это и порождает формальный подход правоприменителей к установленным законом требованиям, на который указал Президиум Верховного Суда РФ в Постановлении от 27.09.2006 г. .
Вместе с тем по делам об особо тяжких преступлениях, на наш взгляд, на первый план должны выдвигаться соображения защиты прав и законных интересов других лиц, общества и государства, и в данном случае в ст. 55 Конституции РФ предусмотрена возможность ограничения права на свободу и личную неприкосновенность. Кроме того, внесение вышеуказанных изменений в национальное законодательство не будет противоречить международным стандартам. Как указал Комитет министров Совета Европы, «…даже если наличие вышеупомянутых оснований не может быть установлено, заключение под стражу до суда тем не менее может быть оп-
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
равданно в исключительных случаях, когда речь идет об особо тяжких преступлениях» .
На наш взгляд, гарантии соблюдения прав и свобод будут надежнее, если деятельность органов уголовного преследования и суда будет в полной мере урегулирована не декларативными принципами, а реально действующими правовыми нормами, отвечающими требованиям практики. Этому в значительной степени будет способствовать более продуманное и взвешенное сочетание на законодательном уровне оснований и условий избрания меры пресечения в виде заключения под стражу.
При этом решающее значение для вывода о законности и обоснованности избрания меры пресечения -заключения под стражу — должно иметь требование, в соответствии с которым оценка указанных обстоятельств в совокупности должна сформировать у правоприменителя (дознавателя, следователя, прокурора, судьи) внутреннее убеждение о необходимости и правомерности избрания в отношении обвиняемого (подозреваемого) данной меры пресечения и невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Уголовный процесс: Учеб. для студ. юрид. вузов и фак-тов / Под ред. К.Ф. Гуценко. 3-е изд. М.: Зерцало, 2002. 284 с.
2. Гольцев А.Т. Заключение под стражу в Российской Федерации: Дис. … канд. юрид. наук. М.: РГБ, 2006. Режим доступа: Компьютер. сеть
Науч. б-ки Том. гос. ун-та, свободный.
3. СтроговичМ.С. Курс советского уголовного процесса. М.: Наука, 1968. Т. 1. 466 с.
4. Коврига З. Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж: ВГУ, 1975. 172 с.
5. СмирновМ.В. Условия применения мер процессуального принуждения на предварительном следствии // Российский следователь. 2003. № 4.
С. 23-24.
6. Горановский М.А. При каких условиях допускается взятие под стражу как мера пресечения обвиняемому возможности уклоняться от следст-
вия? // Журнал Министерства юстиции. 1909. № 9. С. 235-250.
7. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб.: Альфа, 1996. Т. 2. 606 с.
8. Михайлов В.А. Меры пресечения в советском уголовном судопроизводстве. М: Академия МВД СССР, 1991. 189 с.
9. Жога Е.Ю. Арест как мера пресечения в уголовном процессе и судебная проверка его законности и обоснованности: Автореф. дис. … канд.
юрид. наук. Саратов, 2001. 21 с.
10. Еникеев З.Д. Проблемы эффективности мер уголовно-процессуального пресечения. Казань, 1982. 104 с.
11. Малина Е.А. Заключение под стражу в российском уголовном процессе: Дис. … канд. юрид. наук. М.: РГБ, 2003. Режим доступа: Компью-
тер. сеть Науч. б-ки Том. гос. ун-та, свободный.
12. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и
норм международного права и международных договоров Российской Федерации».
13. ГусельниковаЕ.В. Заключение под стражу в системе мер пресечения: Дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2001. 242 с.
14. Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность. Казань, 1981. 136 с.
15. Трунов И.Л. Меры пресечения в уголовном процессе. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 356 с.
16. Кудин Ф.М. Принуждение в уголовном судопроизводстве. Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1985. 136 с.
17. Коркунов В.М. Вопросы теории и практики применения мер процессуального принуждения в советском уголовном процессе: Автореф. дис.
… канд. юрид. наук. Саратов, 1970. 22 с.
19. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 27.09.2006 г. «О рассмотрении результатов обобщения судебной практики об избрании
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
меры пресечения в виде заключения под стражу подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений».
20. Резолюция Комитета министров Совета Европы от 09.04.65 № (65) 11 «Заключение под стражу» // Российская юстиция. 2002. № 10.
Статья представлена научной редакцией «Право» 20 мая 2008 г.