Уголовная практика

Приговор

именем российской федерации

8 июня 2016 г. го. Самара

и.о. мирового судьи судебного участка № 17 Кировского судебного района г. Самары Самарской области мировой судья судебного участка № 16 Кировского судебного района г. Самары Самарской области Якишина Ж.Ю., с участием государственного обвинителя — помощника прокурора Кировского района г. Самары Казаковой В.А., защитника — адвоката Антонова А.П., предъявившего удостоверение № 2245 от 24.06.2010г., ордер № 402254 от 27.04.2016 г., подсудимого Г., при секретаре Башаровой Ю.Е., рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело № 1-32/16 по обвинению

УСТАНОВИЛ:

Подсудимый Г. совершил покушение на кражу, то есть покушение на тайное хищение чужого имущества при следующих обстоятельствах:

Так, 07.11.2015 г. в период времени с 13.50 часов до 14.00 часов, Г., находясь в торговом зале магазина «Спортмастер», ТРК «Московский» по адресу: 18 км. Московского шоссе 25 «С», Кировского района, города Самары обнаружил на стеллаже выставленный на продажу товар, а именно: 1) код 7073603-М Фуфайка (футболка) с коротким рукавом мужская Niке ТЕЕ SwoosНр. М, стоимостью 1270 руб. 33 коп. безучета НДС; 2) код б887681 Шапка Nike NSV САМО SР1LL ВЕАМПЕ, стоимостью 1016 руб. 10 коп., без учета НДС, общей стоимостью 2286, 43 руб., без учета НДС, принадлежащий ООО «Спортмастер». Тогда же у Г. возник умысел на тайное хищение чужого имущества. С целью реализации своего преступного умысла, направленного на незаконное завладение чужим имуществом, Г., воспользовавшись невнимательностью продавцов, убедившись, что за его действиями никто не наблюдает, действуя из корыстных побуждений, путем свободного доступа, имея умысел на тайное хищение чужого имущества, взял в руки товар магазина, а именно: 1) код7073603-М Фуфайка (футболка) с коротким рукавом мужская NikeТЕЕ- Л01 SVООSН р. М, стоимостью 1270, 33 руб. безучета НДС; 2) кодб887681 Шапка Nike NSV САМО SРlLL ВЕАN1Е стоимостью 1016, 10 руб., безучета НДСобщей стоимостью 2286, 43 руб., без учета НДС, принадлежащий ООО «Спортмастер» и прошел в примерочную кабинку. После чего, в продолжение своих преступных действий, направленных на тайное хищение чужого имущества, Г., находясь в примерочной кабинке магазина ООО «Спортмастер», переложил вышеуказанный товар: код 7073603-М Фуфайка (футболка) с коротким рукавом мужская Nike ТЕЕ- ЛОl SVООSНр. М стоимостью 1270,33 руб, без учета НДС, 2) код 6887681 Шапка Nike NSW САМО SPILL ВЕАNIЕ стоимостью 1016, 10 руб., без учета НДС, общей стоимостью 2286,43 руб., без учета НДС, принадлежащий ООО «Спортмастер» в принесенный с собой рюкзак, обшитый изнутри пакетом из фольги, то есть незаконно завладел им и пытался скрыться с места совершения преступления. Однако, Г. довести свой преступный умысел, направленный на тайное хищение чужого имущества до конца, не смог, по независящим от него обстоятельствам, так как был задержан сотрудниками ООО «Спортмастер». В случае доведения до конца, своего преступного умысла, направленного на тайное хищение чужого имущества, Г., причинил бы ООО «Спортмастер», в лице законного представителя Смирнова М.В. материальный ущерб на суму 2 286, 43 руб. без учета НДС. Своими умышленными действиями Г. совершил преступление, предусмотренное ч.3 ст.30, ч.1 ст.158 УК РФ.

После ознакомления с материалами дела подсудимый Г. в присутствии защитника и после консультации с ним, заявил ходатайство о применении особого порядка судебного разбирательства.

В судебном заседании подсудимый Г. в присутствии защитника, подтвердил заявленное ходатайство о рассмотрении дела в порядке особого производства и постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в связи с его согласием с предъявленным ему обвинением, которое он полностью признает, а также раскаивается в содеянном.

Заявленное ходатайство сделано подсудимым добровольно и после проведения консультации с защитником, с полным пониманием предъявленного ему обвинения, характера и последствий заявленного им ходатайства. Порядок заявления ходатайства о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства Г. соблюден.

Наказание за преступление, предусмотренное ч.3 ст. 30 ч.1 ст. 158 УК РФ, не превышает десяти лет лишения свободы.

Государственный обвинитель, защитник не возражали против удовлетворения заявленного подсудимым ходатайства.

Представитель потерпевшего в судебное заседание не явился, просил суд рассмотреть дело в свое отсутствие, не возражал против рассмотрения дела в порядке особого судопроизводства.

Действия Г. квалифицированны по ч.3 ст. 30 ч.1 ст. 158 УК РФ как покушение на кражу, то есть покушение на тайное хищение чужого имущества.

Доказательства, собранные по уголовному делу, получены законным путем, являются допустимыми, относимыми и достаточными для вывода о виновности Г. в совершении преступления, указанного в описательной части приговора. Назначая наказание, суд учитывает характер и степень общественной опасности содеянного, личность подсудимого, который на учете в наркологическом диспансерe и в психоневрологическом диспансере не состоит (л.д.45,47), по месту учебы характеризуется положительно (л.д.49), впервые совершил преступление (л.д.48), которое относится к категории преступлений, небольшой тяжести, вину признал, в содеянном раскаялся.

Смягчающим наказание обстоятельством суд признает раскаяние подсудимого в содеянном, признание им своей вины.

Отягчающих обстоятельств, оснований для применения ст. 64, 73 УК РФ суд не усматривает.

Учитывая тяжесть содеянного, данные о личности подсудимого, влияние назначенного наказания на исправление осужденного и условия жизни его семьи, а также материальное положение подсудимого, имеющего постоянный источник дохода, суд считает возможным назначить Г. наказание в виде штрафа.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 296-299, 302-304, 307-309 УПК РФ, суд,

РЕШИЛ:

Признать Г. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.3 ст. 30 ч.1 ст. 158 УК РФ, и назначить ему наказание в виде штрафа в размере 7 000 (семь тысяч) рублей в доход государства.

Меру процессуального принуждения Г. — обязательство о явке сохранить до вступления приговора суда в законную силу.

Вещественные доказательства: майку мужскую, шапку, находящиеся на ответственном хранении потерпевшего передать в распоряжение потерпевшего.

В соответствии со ст. 317 УПК РФ приговор, постановленный в соответствии со статьей 316 настоящего Кодекса, не может быть обжалован в апелляционном порядке по основанию, предусмотренному пунктом 1 статьи 389.15 настоящего Кодекса.

В случае подачи апелляционной жалобы осужденный вправе ходатайствовать о своем участии в рассмотрении уголовного дела судом апелляционной инстанции.

Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Кировский районный суд г.о. Самара в течении судью.

Мировой судья Якишина Ж.Ю.

Здесь и далее в целях соблюдения адвокатской тайны имена и фамилии участников дела изменены

Другую практику адвоката Анатолия Антонова Вы можете посмотреть в открытом доступе

1. Постановления дознавателя, следователя, руководителя следственного органа об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, а равно иные решения и действия (бездействие) дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в районный суд по месту совершения деяния, содержащего признаки преступления. Если место производства предварительного расследования определено в соответствии с частями второй — шестой статьи 152 настоящего Кодекса, жалобы на решения и действия (бездействие) указанных лиц рассматриваются районным судом по месту нахождения органа, в производстве которого находится уголовное дело.

2. Жалоба может быть подана в суд заявителем, его защитником, законным представителем или представителем непосредственно либо через дознавателя, следователя, руководителя следственного органа или прокурора.

3. Судья проверяет законность и обоснованность действий (бездействия) и решений дознавателя, следователя, руководителя следственного органа, прокурора не позднее чем через 5 суток со дня поступления жалобы в судебном заседании с участием заявителя и его защитника, законного представителя или представителя, если они участвуют в уголовном деле, иных лиц, чьи интересы непосредственно затрагиваются обжалуемым действием (бездействием) или решением, а также с участием прокурора, следователя, руководителя следственного органа. Неявка лиц, своевременно извещенных о времени рассмотрения жалобы и не настаивающих на ее рассмотрении с их участием, не является препятствием для рассмотрения жалобы судом. Жалобы, подлежащие рассмотрению судом, рассматриваются в открытом судебном заседании, за исключением случаев, предусмотренных частью второй статьи 241 настоящего Кодекса.

4. В начале судебного заседания судья объявляет, какая жалоба подлежит рассмотрению, представляется явившимся в судебное заседание лицам, разъясняет их права и обязанности. Затем заявитель, если он участвует в судебном заседании, обосновывает жалобу, после чего заслушиваются другие явившиеся в судебное заседание лица. Заявителю предоставляется возможность выступить с репликой.

5. По результатам рассмотрения жалобы судья выносит одно из следующих постановлений:

1) о признании действия (бездействия) или решения соответствующего должностного лица незаконным или необоснованным и о его обязанности устранить допущенное нарушение;

2) об оставлении жалобы без удовлетворения.

6. Копии постановления судьи направляются заявителю, прокурору и руководителю следственного органа.

7. Принесение жалобы не приостанавливает производство обжалуемого действия и исполнение обжалуемого решения, если это не найдет нужным сделать орган дознания, дознаватель, следователь, руководитель следственного органа, прокурор или судья.

В целях обеспечения единства практики рассмотрения судами уголовных дел о вымогательстве, а также в связи с вопросами, возникающими у судов, Пленум Верховного Суда Российской Федерации, руководствуясь статьей 126 Конституции Российской Федерации и статьями 2 и 5 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 года N 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации», постановляет дать следующие разъяснения:

1. Обратить внимание судов на то, что характер общественной опасности преступления, предусмотренного статьей 163 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), определяется направленностью посягательства на отношения собственности и иные имущественные отношения, а также на личность (здоровье, неприкосновенность, честь и достоинство, иные права и законные интересы). Необходимо учитывать, что при вымогательстве виновное лицо действует с умыслом на получение материальной выгоды для себя или иных лиц.

2. К предмету вымогательства по смыслу статьи 163 УК РФ относится, в частности, чужое (то есть не принадлежащее виновному на праве собственности) имущество, а именно вещи, включая наличные денежные средства, документарные ценные бумаги; безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, а также имущественные права, в том числе права требования и исключительные права.

Под правом на имущество, с передачей которого могут быть связаны требования при вымогательстве, в статье 163 УК РФ понимается удостоверенная в документах возможность осуществлять правомочия собственника или законного владельца в отношении определенного имущества.

3. К другим действиям имущественного характера, на совершение которых направлено требование при вымогательстве, относятся действия, не связанные непосредственно с переходом права собственности или других вещных прав (в частности, производство работ или оказание услуг, являющихся возмездными в обычных условиях гражданского оборота; исполнение потерпевшим за виновного обязательств).

4. Потерпевшим от вымогательства может быть признан не только собственник или законный владелец, но и другой фактический обладатель имущества (например, лицо, осуществляющее охрану имущества либо имеющее к нему доступ в силу служебных обязанностей или личных отношений), которому причинен физический, имущественный или моральный вред.

5. По смыслу части 1 статьи 163 УК РФ к близким потерпевшего следует относить его близких родственников (супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки), родственников (все иные лица, за исключением близких родственников, состоящие в родстве с потерпевшим), а также лиц, состоящих в свойстве с потерпевшим, или лиц, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги потерпевшему в силу сложившихся личных отношений.

6. Судам необходимо иметь в виду, что вымогательство, предусмотренное частью 1 статьи 163 УК РФ, предполагает наличие угрозы применения любого насилия, в том числе угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Угроза, которой сопровождается требование при вымогательстве, должна восприниматься потерпевшим как реальная, то есть у него должны быть основания опасаться осуществления этой угрозы. Для оценки угрозы как реальной не имеет значения, выражено виновным намерение осуществить ее немедленно либо в будущем.

7. Вымогательство является оконченным преступлением с момента, когда предъявленное требование, соединенное с указанной в части 1 статьи 163 УК РФ угрозой, доведено до сведения потерпевшего. Невыполнение потерпевшим этого требования не влияет на юридическую оценку содеянного как оконченного преступления.

8. Не образуют совокупности преступлений неоднократные требования под указанной в части 1 статьи 163 УК РФ угрозой, обращенные к одному или нескольким лицам, если эти требования объединены единым умыслом и направлены на завладение одним и тем же имуществом или правом на имущество либо на получение материальной выгоды от совершения одного и того же действия имущественного характера. Как единое преступление следует квалифицировать и требование, направленное на периодическую передачу потерпевшим имущества (например, ежемесячную передачу определенной денежной суммы).

9. Если вымогательство сопряжено с побоями, совершением иных насильственных действий, причинивших физическую боль, а также с причинением легкого или средней тяжести вреда здоровью, истязанием, то такие действия виновного следует квалифицировать по пункту «в» части 2 статьи 163 УК РФ без дополнительной квалификации по статьям 112, 115, 116 или 117 УК РФ.

В случае умышленного причинения потерпевшему тяжкого вреда здоровью содеянное квалифицируется по пункту «в» части 3 статьи 163 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по статье 111 УК РФ.

Если при вымогательстве причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего повлекло по неосторожности его смерть, содеянное следует расценивать как совокупность преступлений, предусмотренных пунктом «в» части 3 статьи 163 УК РФ и частью 4 статьи 111 УК РФ.

Вымогательство, сопряженное с убийством, квалифицируется по совокупности преступлений, предусмотренных пунктом «в» части 3 статьи 163 и пунктом «з» части 2 статьи 105 УК РФ.

10. При решении вопроса об отграничении грабежа и разбоя от вымогательства, соединенного с насилием, судам следует учитывать, что при грабеже и разбое насилие является средством завладения имуществом или его удержания, тогда как при вымогательстве оно подкрепляет угрозу. Завладение имуществом при грабеже и разбое происходит одновременно с совершением насильственных действий либо сразу после их совершения, а при вымогательстве умысел виновного направлен на получение требуемого имущества в будущем.

В случаях, когда вымогательство сопряжено с непосредственным изъятием имущества потерпевшего, при наличии реальной совокупности преступлений эти действия в зависимости от характера примененного насилия должны дополнительно квалифицироваться как грабеж или разбой.

11. Уничтожение или повреждение в ходе вымогательства чужого имущества, если эти деяния повлекли причинение потерпевшему значительного ущерба, образует совокупность преступлений, предусмотренных соответствующими частями статей 163 и 167 УК РФ.

12. По смыслу части 1 статьи 163 УК РФ под сведениями, позорящими потерпевшего или его близких, следует понимать сведения, порочащие их честь, достоинство или подрывающие репутацию (например, данные о совершении правонарушения, аморального поступка). При этом не имеет значения, соответствуют ли действительности сведения, под угрозой распространения которых совершается вымогательство.

К иным сведениям, распространение которых может причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего либо его близких, относятся, в частности любые сведения, составляющие охраняемую законом тайну.

Распространение в ходе вымогательства заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство потерпевшего и (или) его близких или подрывающих его (их) репутацию, незаконное распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, разглашение тайны усыновления (удочерения) вопреки воле усыновителя, незаконное разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, образуют совокупность преступлений, предусмотренных соответствующими частями статей 1281, 137, 155 или 183 и статьи 163 УК РФ.

13. Если требование передачи имущества или права на имущество или совершения других действий имущественного характера является правомерным, но сопровождается указанной в части 1 статьи 163 УК РФ угрозой, то такие действия не влекут уголовную ответственность за вымогательство. При наличии признаков состава иного преступления (например, угрозы убийством, самоуправства) содеянное следует квалифицировать по соответствующей статье Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации.

14. В случаях, когда согласно предварительной договоренности между соучастниками вымогательства в соответствии с распределением ролей каждый из них совершает отдельное действие, входящее в объективную сторону вымогательства (высказывает требование либо выражает угрозу, либо применяет насилие), все они несут уголовную ответственность за вымогательство, совершенное группой лиц по предварительному сговору. Если лицо осуществляет заранее обещанные передачу исполнителю преступления полученного в результате вымогательства имущества или оформление прав на него, то, при отсутствии признаков участия в составе организованной группы, его действия квалифицируются как пособничество по соответствующей части статьи 163 УК РФ и части 5 статьи 33 УК РФ.

15. Вымогательство считается совершенным в крупном либо особо крупном размере, если требование направлено на передачу чужого имущества, права на имущество, производство работ или оказание услуг, стоимость которых на момент предъявления требования превышает стоимость, указанную в пункте 4 примечания к статье 158 УК РФ.

16. Рекомендовать судам при рассмотрении уголовных дел о вымогательстве выявлять обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушению прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, допущенные при производстве предварительного расследования или при рассмотрении уголовного дела нижестоящим судом, и в соответствии с частью 4 статьи 29 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации частными определениями (постановлениями) обращать на них внимание соответствующих организаций и должностных лиц.

17. В связи с принятием настоящего постановления признать утратившими силу:

постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 мая 1990 года N 3 «О судебной практике по делам о вымогательстве» (в редакции постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 года N 10, от 21 декабря 1993 года N 11, от 25 октября 1996 года N 10);

постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 августа 1992 года N 10 «О выполнении судами руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по применению законодательства об ответственности за вымогательство».

Председатель Верховного Суда Российской Федерации

В. Лебедев

Секретарь Пленума,

судья Верховного Суда

Российской Федерации

В. Момотов

© Рожнов А.П. , 2012

УДК 343.13 ББК 67.410.2

К ВОПРОСУ О ПРИЗНАНИИ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ЮРИДИЧЕСКИМ ИСТОЧНИКОМ УГОЛОВНОГО ПРАВА

А.П. Рожнов

В статье анализируются перспективы законодательного признания постановлений Пленума Верховного Суда РФ источниками уголовного права. Формулируется вывод, что такие постановления уже являются фактическим источником уголовного права. Высказывается мнение, что осуществляемая Верховным Судом РФ латентная (скрытая) криминализация отдельных деяний противоречит принципу законности и не отвечает назначению уголовной репрессии в демократическом обществе.

Ключевые слова: юридический источник уголовного права, правотворческая деятельность, судебная практика, уголовный закон, постановления Пленума Верховного Суда РФ, руководящие разъяснения, уголовная противоправность, латентная криминализация.

Поиск пути устойчивого развития России, начатый еще с середины 80-х гг. прошлого столетия, не может не отражаться и на действующем позитивном праве. Как следствие, возникает потребность в реакции правовой науки, призванной понять, осмыслить и спрогнозировать происходящие изменения, а главное, повлиять на их развитие с помощью правовых средств. Не случайно, что в период реформирования страны внимание правоведов привлекают новые проблемы. Видимо, закономерно и то, что даже научные дискуссии прошлых лет вновь появляются в повестке дня и вновь актуализируют те проблемы, которые, казалось бы, уже давно разрешены и преодолены многолетним опытом отечественной науки.

Одним из таких новых «старых» вопросов, который в современной юридической проблематике занимает лидирующее положение, является возможное признание судебной практики в качестве формального источника права.

Нельзя сказать, что дискуссия о роли и месте судебной практики никак не влияет на позитивное право и правоприменение и ведется исключительно в умозрительной плоскости.

Наиболее ярким примером «узаконения» практики как источника права в сфере регулирования экономической деятельности является постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 февраля 2008 г. № 14 , которым были внесены дополнения в ранее принятое им же постановление от 12 марта 2007 г. № 17 «О применении Арбитражного процессуального кодекса РФ при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам». Данным постановлением Пленум высшей судебной инстанции страны в области экономической юрисдикции дал новое истолкование «существенных для дела обстоятельств, которые не были и не могли быть известны заявителю» (ч. 1 ст. 311 АПК РФ в редакции до принятия Федерального закона от 23 декабря 2010 г. № 379-Ф3 ), когда приравнял к таковым практику применения законодательства, определенную Высшим Арбитражным Судом РФ (далее — ВАС РФ) в постановлении его Пленума или в постановлении Президиума того же Суда, принятого по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора. Иначе говоря, с 14 февраля

2008 г. появилась легальная возможность пересматривать по вновь открывшимся обстоятельствам решения арбитражных судов первой, апелляционной и кассационной инстанций, если ранее такие судебные постановления основывались на положениях законодательства, практика применения которых впоследствии была иначе определена в постановлении Пленума ВАС либо же в постановлении Президиума ВАС, принятого по другому делу со сходным составом фактических обстоятельств.

С одной стороны, как правильно отмечалось в юридической периодике , ВАС РФ весьма предусмотрительно избавил себя от наплыва однотипных дел, которые были разрешены по нормам права в их истолковании, отличавшемся от понимания, постулированного гораздо позже либо в постановлении Пленума ВАС по результатам обобщения дел соответствующей категории, либо в постановлении Президиума ВАС по конкретному делу.

С другой стороны, Пленум ВАС РФ явно и очевидно вторгся в сферу законотворчества и, по сути, под видом толкования существующей нормы создал в арбитражном процессе абсолютно новое основание для пересмотра судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам. Революционность и абсолютно правотворческий характер подобного подхода к пониманию «существенных для дела обстоятельств» заключались в том, что нормоположе-ния ч. 1 ст. 311 АПК РФ ни прямо, ни косвенно, ни в системе с иными предписаниями данного Кодекса не позволяли считать «существенными для дела обстоятельствами» новое понимание закона, применявшегося иначе ранее при рассмотрении гражданских дел. Традиционно и доктрина, и практика, и сам законодатель под «существенными для дела обстоятельствами» всегда подразумевали именно «фактические обстоятельства» — «юридический факт, существовавший в момент разрешения дела» . Разумеется, новое понимание закона, констатированное Пленумом или Президиумом ВАС после рассмотрения дел, где вновь истолкованный закон был понят и применен иначе, никак не могло быть ни юридическим фактом, ни тем более обстоятельством, существовавшим в момент рассмотрения дела.

Тем не менее сформулированная ВАС РФ правовая позиция была в целом поддержана

Конституционным Судом РФ в постановлении № 1-П от 21 января 2010 г. , а затем и внедрена в текст АПК РФ Федеральным законом от 23 декабря 2010 г. № 379-Ф3 путем дополнения главы 37 АПК РФ новым основанием для пересмотра уже разрешенных дел.

Таким образом, в сфере арбитражной подведомственности законодатель в 2010 г. официально признал и легализовал и нормативную, и казуальную судебную практику ВАС РФ в качестве «нормального», вполне официального юридического источника права.

С учетом пристального внимания руководства страны к модернизации судопроизводственной сферы в целом и к оптимизации регулирования гражданского и арбитражного процессов (изменения АПК и последние изменения в ГПК ) не за горами и изменения, которые грядут в сферу уголовного правосудия. Таким образом, вопрос о правовой природе казуальной практики разрешения уголовных дел, а также вопрос о сущности постановлений Пленума Верховного Суда РФ как результата обобщения практики рассмотрения определенной категории уголовных дел возникают уже в достаточно предметной и сугубо прагматической плоскости.

Отсюда в свете возможного реформирования юридических источников уголовного права, когда постановления Пленума Верховного Суда РФ (по аналогии с постановлениями Пленума ВАС) в том или ином виде могут быть признаны законодателем в качестве одного из источников данной отрасли, представляется принципиальным определиться с возможностью и, главное, полезностью потенциальных нововведений.

Вопрос о природе постановлений Пленума Верховного Суда СССР, РСФСР, а затем России и в период советского этапа развития науки, и в современный период всегда был и остается спорным.

Самое, пожалуй, радикальное мнение о том, что представляют из себя постановления высшей (а тогда и единственной) судебной инстанции страны, было высказано видным советским криминалистом М.М. Исаевым, полагавшим, что «руководящие указания Пленума Верховного Суда СССР являются одним из источников советского права. Т акие постановления… являются подзаконными

актами и могут восполнять пробелы… законодательства» .

В целом сходную с М.М. Исаевым, но все же более умеренную позицию по данному вопросу занял другой известный советский криминалист М.Д. Шаргородский. Анализируя существующую практику, ученый полагал, что в ряде случаев Пленум Верховного Суда СССР занимается прямым правотворчеством и создает новые нормы права . В подтверждение своего взгляда в специальной работе, посвященной источникам советского уголовного права, М.Д. Шаргородский привел постановления Пленума Верховного Суда СССР от 24 декабря 1942 г. «О судебной практике по делам о самогоноварении» и от 20 июня 1942 г. «О квалификации повреждения посевов и урожая на землях, отведенных под коллективные и индивидуальные огороды для рабочих и служащих»: в первом случае в условиях военного времени Пленум предписывал случаи скупки сырья с целью выработки самогона и последующий его сбыт, а также скупку самогона и его сбыт квалифицировать по аналогии со ст. 107 УК РСФСР 1926 г., предусматривающей ответственность за спекуляцию; во втором случае потрава посевов на негосударственных землях, отведенных для организации коллективных и индивидуальных огородов рабочих и служащих, подлежала квалификации по аналогии со ст. 79 УК РСФСР 1926 г. как умышленное повреждение имущества, принадлежащего государственным или общественным организациям и учреждениям.

К чести ученого, такое широкое применение аналогии уголовного закона, предписываемое судам пусть даже и в условиях военного времени, им не приветствовалось и прямо называлось неправильным. Вместе с тем, как писал М.Д. Шаргородский, «…и при исключении столь широко понимаемых на практике прав Верховного Суда СССР… выходящих за рамки ст. 75 Закона о судоустройстве, указания Пленума Верховного Суда СССР будут являться одним из источников действующего права» .

Однако большинство советских криминалистов не разделяли описанного подхода. В хрестоматийной для уголовного права монографии «Советский уголовный закон» Н.Д. Дурманов

указывал, что пленумы Верховных судов СССР, РСФСР и других союзных республик не могут и не вправе в своих постановлениях заниматься правотворческой деятельностью, создавать новые нормы права; их назначение в правореализационной судебной деятельности исчерпывается только разъяснением действующих законов (включая и уголовный), то есть раскрытием их содержания . «В своих руководящих разъяснениях, — писал Н.Д. Дурманов, — Верховный Суд СССР и верховные суды союзных республик дают такое понимание действующих законов, которое в принципе должно быть дано в практике и без такого разъяснения, если бы все суды правильно понимали данный закон» .

Следует заметить, что, расходясь во мнениях относительно природы постановлений пленумов верховных судов Союза ССР и союзных республик, советские криминалисты, тем не менее, были единодушны во мнении об обязательности их указаний при применении норм уголовного права нижестоящими судами при рассмотрении уголовных дел в качестве судов первой, кассационной и надзорной инстанций. При этом данная обязательность отразилась даже в именовании результатов работы пленумов, облекаемых в форму постановлений: «руководящие указания» (по Закону о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 г. ) или, позже, «руководящие разъяснения» (Положение

о Верховном Суде СССР 1957 г. ).

Дискуссии о возможной правотворческой роли Верховного Суда СССР и верховных судов союзных республики несколько поутихли в так называемый «застойный период» существования страны и вспыхнули с новой силой уже на постсоветском этапе после распада СССР и суверенизации России. Причем новые аспекты анализируемой темы стали даже еще более радикальными — спектр дискуссии расширился от признания за Верховным Судом РФ правотворческой функции до возможной констатации необязательности издаваемых им постановлений.

Представляется, что причиной радикализации общеправовых и отраслевых исследований по теме стало новое законодательство реформируемой России, включая текст

ее Конституции, принятой 1 2 декабря 1993 года.

Так, в соответствии со ст. 126 Основного Закона Верховный Суд РФ, являясь высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и «дает разъяснения по вопросам судебной практики».

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Таким образом, с принятием в 1993 г. Конституции РФ разъяснения, даваемые Верховным Судом РФ по вопросам судебной практики, перестали именоваться «руководящими». И именно это обстоятельство позволило многим ученым, преимущественно специалистам в области уголовно-правовой проблематики, прийти к выводу о необязательности даваемых Верховным Судом РФ разъяснений, в том числе и тех, которые формулируются по результатам обобщения практики рассмотрения судами той или иной категории уголовных дел. Как пишет А.И. Ра-рог, «…из Конституции РФ не вытекает, что Пленум Верховного Суда РФ обладает правом давать хотя бы только судебным органам толкование уголовного закона, имеющее обязательную силу…» . Аналогичные мнения были высказаны А.Н. Красиковым , Ю.М. Ткачевским и многими другими учеными, представляющими в современном правоведении уголовно-правовую доктрину.

Но едва ли такая экстравагантная точка зрения основывается на буквальном толковании конституционного текста. Авторы, указывающие на необязательность постановлений Пленума Верховного Суда РФ, упускают из виду, что само по себе полномочие Верховного Суда давать разъяснения по вопросам судебной практики включено в текст Основного Закона, в связи с чем сам собой напрашивается вопрос: если такие разъяснения необязательны для нижестоящих судов (как минимум), то зачем тогда такое полномочие специально отражать в тексте Закона страны, который имеет приоритет над всеми иными законами, и тем самым перегружать его ненужной, излишней, бесполезной информацией? Как остроумно за-

мечено А.В. Наумовым в контексте критики мнения А.И. Рарога, из вывода об отсутствии обязательности разъяснений Верховного Суда, даваемых по результатам обобщения практики однородных дел, закономерно вытекает вывод об их необязательности. Отсюда текст ст. 126 Конституции РФ должен выглядеть примерно следующим образом: «Верховный Суд РФ, являясь высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам… дает необязательные для судов разъяснения по вопросам судебной практики», или «…дает разъяснения по вопросам судебной практики, которые необязательны для судов и других органов применения права и носят рекомендательный характер». Абсурдность подобной редакции статьи 126 очевидна! .

Бесспорно, любые постановления Пленума Верховного Суда РФ, в том числе и по уголовным делам, обязательны для нижестоящих судов, почему судебные приговоры, решения, определения, вынесенные вразрез с разъяснениями Пленума, подлежат безусловной отмене или изменению в апелляционном, кассационном или надзорном порядке. Такой взгляд на юридическую силу указанных постановлений является преобладающим и в учебной литературе по уголовному праву .

Но достаточная определенность в решении вопроса о юридической силе постановлений Пленума Верховного Суда РФ еще не предрешает выводов об их юридической природе в контексте возможного отнесения названных разъяснений к числу юридических источников уголовного права.

Сложность поставленной проблемы иллюстрируется хотя бы тем, что точки зрения ведущих современных криминалистов страны порой менялись на диаметрально противоположные за короткий отрезок времени.

Своеобразным «фурором» в отрасли уголовного права явилась в свое время статья А.В. Наумова в журнале «Российская юстиция» и изданный фактически сразу после этого авторский курс лекций по уголовному праву, где автор ратовал за признание судебного прецедента источником уголовного права, а сам судебный прецедент усматривал и в руководящих разъяснениях, издаваемых Верховным Судом на основании

обобщения судебной практики .

Однако романтизм эпохи 90-х гг. прошлого века сменился жесткими реалиями XXI столетия, развенчавшего (в очередной и который раз!) миф о независимости, самостоятельности судебной власти. Не по этой ли причине в своей статье в журнале «Уголовное право», увидевшей свет после существенной «модернизации» действующего Уголовного кодекса , автор отводит разъяснениям Пленума Верховного Суда лишь только роль официального нормативного судебного толкования уголовного закона и в качестве главного недостатка разъяснений указывает на встречающийся в них временами «выход за рамки судебного толкования и попытки «присвоить” правотворческие функции, подменив тем самым законодателя» ? Заметим, что подобная мысль ведущего ученого страны в отрасли уголовного права прямо противоречит его же идее (высказанной около 17 лет назад на страницах юридической печати) о том, что «каждый новый судебный прецедент расширяет или, наоборот, сужает представление правоприменителя о содержании уголовно-правовой нормы, расширяя или сужая разновидности фактического поведения, адекватного его отражению в «букве” уголовного закона» . Причем в цитируемой статье существование прецедента в сфере уголовной судебной юрисдикции, в целом положительно оцениваемое А.В. Наумовым, иллюстрировалось теми «праворазъяснительными» постановлениями Пленума Верховного Суда РФ, когда последний фактически расширял границы уголовно-наказуемого по сравнению с тем, как таковые были определены в самом уголовном законе .

Вместе с тем безотносительно от позиций тех или иных представителей отраслевой доктрины, почти все ученые едины в одном -«по факту» судебная практика давно уже является юридическим источником уголовного права наряду с Уголовным кодексом и иными (до 1996 г.) законами. Под видом толкования уголовного закона практика (и текущая, и нормативная) достаточно часто вторгается в сферу законодателя и расширяет границы запрещаемого Кодексом поведения вопреки действительной воли правотворца, отраженной в

той или иной норме в момент ее принятия. Поэтому представляется целесообразным вектор научного поиска сместить в несколько другую, сугубо прагматическую плоскость: что мы приобретаем и теряем от возможной легализации практики (например, как это было сделано в сфере хозяйственной юрисдикции) как еще одного, наряду с Законом, формального источника права?

Не отрицая фактического существования судебной практики как еще одного субсидиарного, дополнительного источника уголовного права, все же хотелось бы высказать ряд соображений, не позволяющих, по нашему мнению, легализовать практику в качестве официального источника уголовного права.

В соответствии с ч. 1 ст. 1 действующего Уголовного кодекса РФ уголовное законодательство РФ состоит из настоящего Кодекса. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс.

Таким образом, сам законодатель четко очертил круг источников уголовного права, отнеся к таковым только федеральный закон, принятый в виде Кодекса.

Правда, ч. 1 ст. 1 Кодекса не совсем корректна: провозгласив, что источники отрасли исчерпываются только настоящим Кодексом, законодатель по непонятным причинам предписал включать в Кодекс только законы, предусматривающие уголовную ответственность. Между тем предмет регулирования отрасли не исчерпывается только отношениями, связанными с совершением преступления. Почему возможен вывод, что иные отношения, составляющие предмет криминальной отрасли, могут регулироваться нормами и других, помимо Кодекса, источников, в том числе и не законами.

Однако независимо от шероховатостей формулировок ч. 1 ст. 1 Кодекса по вопросу о регламентации уголовной противоправности, воля государства в этой области очевидна и недвусмысленна — признаки преступного могут описываться только в Уголовном кодексе. Причем эта воля следует не только из ч. 1 ст. 1 УК, но и из всей системы его предписаний. Так, например, в ч. 1 ст. 14 УК РФ дается понятие преступления, под которым понимается «деяние, запрещенное настоящим

Кодексом». А принцип законности, закрепленный в ст. 3 УК РФ, также заключается в необходимости определять преступность деяния только настоящим Кодексом и в запрете применения уголовного закона по аналогии.

Казалось бы, роль судебной практики предопределена рядом положений Общей части (ст. 1, 3, 14 и др.) Уголовного кодекса, в связи с чем постановления Пленума Верховного Суда РФ по уголовным делам могут быть только актами официального нормативного толкования положений уголовного закона, являющимися обязательными для судов и других органов в системе уголовного правосудия. Причем с учетом особой роли отрасли в механизме правового регулирования толкование уголовного закона ни при каких условиях не может быть расширительным, а должно быть буквальным или ограничительным. Кроме того, данное толкование должно быть направлено на познание воли правотворца в том виде, как эта воля была сформулирована на момент принятия закона, и в том виде, как эта воля нашла свое объективное выражение во вне — в тексте правовой нормы. Как правильно замечено Н.Н. Вопленко, «не намерения и мотивы законодателя, оставшиеся за пределами созданного им нормативного акта, а государственная воля, содержащая в себе меру и объем свободы, официально выраженной и объективно закрепленной в письменной форме, — является объектом познания и интерпретации» .

Однако формально-логические выводы закона о роли практики еще (увы) не предрешают их линейной адекватности фактам правовой реальности, фактам наличного бытия права. Разумеется, судебная практика не создает и не может создать уголовно-правовой запрет именно так, как это делает законодатель. Вместе с тем практика довольно часто проявляет себя через латентное расширение границ уголовной противоправности, не согласующееся с буквальным содержанием норм уголовного закона.

Сравнительно «безобидным» примером латентного расширения границ уголовной противоправности может быть позиция Пленума Верховного Суда РФ по вопросу об окончен-ности преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ и заключающегося в вовлечении

взрослым лицом несовершеннолетнего в совершение преступления.

В соответствии с п. 8 утратившего силу постановления Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» преступление, предусмотренное ст. 150 УК РФ, предписывалось считать оконченным с момента совершения взрослым лицом действий, направленных на вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления независимо от того, совершил ли он преступление или нет.

Однако при неизменности текста запрета, изложенного в ст. 150 УК РФ, ныне действующее постановление Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 г. № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» (п. 42) предписывает считать вовлечение оконченным только в случае, если совершеннолетний совершил оконченное преступление, приготовление к преступлению или покушение на преступление. В случае же, если несовершеннолетний не совершил противоправные действия, оцениваемые как преступные (хотя на стадии приготовления), действия взрослого лица по вовлечению должны квалифицироваться по ч. 3 ст. 30 и соответствующей части ст. 150 УК РФ — как покушение на вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления .

Таким образом, при незыблемости законодательного запрета одни и те же действия преступника из-за меняющихся позиций Верховного Суда в разное время подлежали различной квалификации — как оконченное преступление, предусмотренное ч. 1, 2, 3 или 4 ст. 150 УК до 1 февраля 2011 г., или же как покушение на то же преступление после

1 февраля 2011 г., что также различно отражалось на дифференциации и индивидуализации ответственности.

Более серьезным примером расширения границ противоправности является п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» , который позволил квалифицировать как мошенничество те ситуации, когда оформление прав на чужое имущество производится через их судебное узаконение, при котором

жертвой обмана или заблуждения со стороны преступника становится не собственник имущества, а судебная власть. Причем собственник имущества может занимать при рассмотрении дела активную позицию и возражать против признания за истцом прав на свое имущество. Таким образом, вопрос о его обмане или введении его в заблуждение исключается, хотя по буквальному смыслу ст. 159 УК РФ адресатом обмана или злоупотребления доверием является только собственник похищаемого имущества. Тем не менее судебная практика не без помощи Пленума Верховного Суда РФ идет по пути квалификации таких деяний по ст. 159 УК РФ, применяя соответствующий запрет по аналогии и тем самым восполняя законодательный вакуум криминализации.

Примеры скрытной (латентной) криминализации деяний, реализуемой Верховным Судом в постановлениях его Пленума под видом толкования уголовного закона, можно было бы продолжить. Однако ясно одно — законность таких постановлений сомнительна, обязательность их очевидна, а бесконтрольность латентного правотворчества Верховного Суда вредна и опасна.

Общеизвестно, что уголовный закон (по крайней мере в идеале) — это гарантия безопасности индивида, в том числе и от произвола публичной власти. Не об этом ли писал великий русский философ В.С. Соловьев, когда определял право как «принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла» ?

Как правильно замечено А.Э. Жалинс-ким, социальной функцией признака противоправности, воплощаемого в уголовном законе, является реализация «потребности общества в обоснованном, разумном и возможно справедливом насилии» . Поэтому данное насилие будет отвечать действительным насущным интересам общества только при создании «условий участия общества в процессах легитимации государственного насилия, когда процесс принятия и реализации решений, формирующих признак противоправности, разделен между законодательной, исполнительной и судебной властью» . В этой связи в предметной сфере регулирования отрасли уголовного права любое скрытое,

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

судебно-келейное «законотворчество» девальвирует идею справедливости уголовного закона, компрометирует публичную власть и еще больше противопоставляет ее народу.

Следовательно, в перспективе законотворческих работ надо подумать не о признании практики еще одним источником уголовного права, а о создании понятного и реально работающего механизма контроля за казуальной и нормативной интерпретационной деятельностью высших судов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Арбитражный процесс : учеб. для вузов I под ред. М. К. Треушниюва. — М. : БЕК, 1993. — 416 с.

2. Верещагин, А. Прецедент отлили в граните

I А. Верещагин. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа: http:IIwww.arbitr.ruIpress-centrIsmiI 26592.html. — Загл. с экрана.

3. Вопленко, Н. Н. Толкование права : монография I Н. Н. Вопленко. — Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2007. — 126 с.

4. Гражданский процесс : учебник I под ред. М. С. Шакарян. — М. : Юрид. лит., 1993. — 560 с.

5. Дурманов, Н. Д. Советский уголовный закон I Н. Д. Дурманов. — М. : Изд-во Моск. ун-та, 1967. — 320 с.

8. Закон СССР от 12 февраля 1957 г. «Об утверждении Положения о Верховном Суде СССР и о внесении изменений и дополнений в статьи 104 и 105 Конституции (Основного Закона) СССР»

II Ведомости Верховного Совета СССР. — 1957. -№ 4. — Ст. 84.

11. Наумов, А. В. Российское уголовное право. Общая часть : курс лекций I А. В. Наумов. — М. : БЕК, 1996. — 560 с.

12. Наумов, А. Судебный прецедент как источник уголовного права / А. Наумов // Российская юстиция. — 1994. — № 1. — С. 8-11.

15. Постановление Конституционного Суда РФ от 21 января 2010 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение «Берег”, открытых акционерных обществ «Карболит”, «Завод «Микропровод” и «Научно-производственное предприятие «Респиратор”» // Собрание законодательства РФ. — 2010. — № 6. — Ст. 699.

16. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних» // Российская газета. — 2010. — 14 марта (№ 50).

17. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» // Российская газета — 2008. — 12 янв. (№ 4).

18. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 г. № 1 «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» // Российская газета. -2011. — 11 февр. (№ 29).

19. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 февраля 2008 г. № 14 «О внесении дополнений в постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации

от 12 марта 2007 г N° 17 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам”» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. — 2008. — № 3. — С. 54-55.

20. Практикум по уголовному праву : учеб. пособие / под ред. Л. Л. Кругликова. — М. : БЕК, 1997. — 501 с.

21. Рарог, А. И. Правовое значение разъяснений Пленума Верховного Суда РФ / А. И. Рарог // Государство и право. — 2001. — № 2. — С. 51-57.

22. Соловьев, В. С. Чтения о богочеловече-стве. Духовные основы жизни. Оправдание добра / В. С. Соловьев. — Минск : Харвест, 1999. — 912 с.

24. Федеральный закон от 27 июля 2010 г № 228-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. — 2010. — № 31. — Ст. 4197.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

26. Федеральный закон от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. — 2010. -№ 50. — Ст. 6611.

27. Федеральный конституционный закон от 7 февраля 2011 г. № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. — 2011. — № 7. — Ст. 898.

28. Шаргородский, М. Д. Избранные работы по уголовному праву / М. Д. Шаргородский. -СПб. : Юрид. центр Пресс, 2003. — 434 с.

ON THE ISSUE OF THE RECOGNITION OF THE COURT PRACTICE AS A LEGAL SOURCE OF THE CRIMINAL LAW

A.P. Rozhnov

Уголовная практика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *