07 октября 2011 14:43
В очереди в московский онкоцентр умерла женщина. Скандал может быть связан с коррупцией среди врачей. По одной из версий, главврач, ограничив прием пациентов и создав очередь, мог пытаться взять под контроль общение больных с медиками. До последнего времени среди отзывов на окноцентр можно найти немало свидетельств о вымогательствах со стороны врачей. В разных случаях люди платили от нескольких тысяч до сотен тысяч рублей. В ситуации разбирался корреспондент «Вестей ФМ» Николай Осипов.
Следственный комитет начал проверку, Академия медицинских наук изучает, как получилось, что у стен онкоцентра Блохина умерла женщина. По информации ряда источников, она стояла в длинной очереди на прием, которая образовалась после введения новых правил обслуживания раковых больных. Людей пускали только с документом, подписанным главврачом, рядовые врачи уже не решали, кого принять, кого нет.
«Без подписи главврача запрещено! Если вы заранее предупреждаете врача, он записывает вас в список, подписанный главврачом, и мы вас пропускаем. Получается, слишком распоясались врачи, личных клиентов держат, а надо через поликлинику все делать», — пояснили журналистам в регистратуре онкоцентра.
Последняя фраза — ключевая: врачи распоясались, а пациентов здесь называют личными клиентами. И неслучайно. Судя по отзывам, найденным нами в Интернете, каждый раковый больной — это идеальный источник дохода. У него нет выхода — либо плати, либо болей и умирай. Вот высказывания тех, кто оказался пациентом онкоцентра в разные годы:
«Мою жену направили в онкоцентр на Каширку. В регистратуре сказали, что консультация стоит 1500 рублей, а врач взял 2500. Оформить карту — 2000 рублей и так далее, платить надо за все и без всяких чеков».
Другой пользователь на одном из инернет-форумов интересуется, сколько денег с собой надо иметь. Ему отвечают:
«60-70 тысяч с собой надо иметь. Общалась с пациентами, говорили, что берут за все, только одна медсестра не брала. Еще и в стационар попасть — это такая головная боль».
Другое свидетельство, показывающее разброс цен:
«В очереди посетители объяснили, что все врачи здесь вымогают взятки. Надо «дать на лапу» сразу 20 000 рублей, а потом — по ситуации, возможно, не раз придется давать…»
И это вовсе не означает, что все жалобы касаются только этой клиники. Люди рассказывают о системе в целом. Очередной пример — уже об онкоцентре Герцена. Пишут те, кто там побывал:
«Лечение оплачено квотой, но лишь для того, чтобы, по их словам, «помочь мне» рассчитаться с врачами! Людей заставляют продавать дачи, машины. У кого денег нет на вторую операцию, так как все отдали за первую, беззастенчиво говорят, что нет денег — нет и операции».
При всем при этом в профессионализме медиков никто не сомневается, вопрос только в том, что бесплатное лечение существует только для бюджета, из которого идут деньги на оплату квот. То есть с больных в любом случае возьмут деньги. Выходит, что бесплатная медицина не выгодна медикам, в этом многие убеждаются еще на стадии посещения поликлиники.
Вот типичный случай: одна из посетительниц хотела сделать УЗИ в своей поликлинике. «Врач назначил УЗИ желудка, печени и сказал, что меня вызовут, записали на очередь,- пишет женщина. — Но поскольку у меня была серьезная боль, я пошла в платную клинику, заплатила 1000 рублей — мне тут же сделали. А по вызову мне медсестра позвонила только через 3 месяца. А соседка сказала, что если бы я дала ему 1000 рублей, он бы сделал там же».
В онкоцентре цены могут быть совсем другими — это сложные анализы, процедуры. В прошлом году там был похожий случай, когда одного из врачей поймали с 2000 рублей, которые он взял как раз за такое же УЗИ, но не провел деньги через кассу. Тогда же поговаривали, что врача просто подставили и он кому-то не угодил.
Однако в том, что практически любой гражданин, отправляясь к врачу, обязан иметь при себе деньги, никто уже давно не сомневается, зная, что понятие «бесплатная медицина» почти исчезло из врачебных кабинетов. А очереди — лишь способ воздействия на кошелек посетителя, уверен президент Лиги защиты прав пациентов Александр Саверский.
«Пациента выдавливают любыми средствами из бесплатной системы в платную. Очередь — это первое средство. Как может онкобольной ждать в очереди несколько месяцев? Те, кто этим пользуется, — это преступники не только в этическом смысле, а в прямом. Потому что государство эту помощь оплачивает. Врачи, которые пользуются страхом пациента перед болезнью и ассиметрией, когда пациент не знает, что хорошо, что плохо (и еще в условии конкуренции между врачами, фармпроизводителями, фирмами) — весь этот конгломерат, в который погружен пациент непосредственно перед страхом смерти, показывает, какую медицину мы пытаемся создать. Такая медицина нам не нужна», — считает Саверский.
По одной из версий, в онкоцентре Блохина могла образоваться очередь как раз из-за новых порядков, введенных главврачом, который решил лично контролировать прием пациентов. По слухам, это вызвало возмущение персонала, и не исключено, что смерть женщины у стен клиники может быть выгодна тем, кто хотел бы восстановить прежнюю систему отношений врача и пациента.
Однако все эти версии пока неофициальны. В самом онкоцентре долгое время опровергали даже информацию о гибели одной из пациенток, стараясь погасить ажиотаж в обществе. Тем не менее, насколько известно, следователи уже приступили к проверке этого случая.
4-летний Максим Капаклы проходит курс лечения под стационарным и амбулаторным наблюдением в Международной Университетской клинике «Медиполь Мега» в г.Стамбул, Турция. Максим находится в отделении детской онкологии под наблюдением доктора Мурата Элли. У мальчика поставлен диагноз – Злокачественное новооброзование периферических нервов и вегетативной нервной системы с 19 сентября 2019 года по сегодняшний день.
Максимка смог пройти множество процедур и почувствовать адские боли, но он продолжает бороться с этой беспощадной болезнью (рак). Исходя из клинических рекомендаций, пациенту требуется проведение хирургической операции по удалению внутригрудной опухоли.
На фотографии Максим Капаклы
Мама мальчика, Анна Капаклы, рассказала корреспондентке nokta.md, что в настоящее время они находятся в Стамбуле и ребенок проходит восстановление после химиотерапии. Анна отправила официальные документы в редакцию, где указан счет на лечение Максима Капаклы.
На фотографии Максим Капаклы
Предварительный счет на лечение 4-летнего Максима составляет 15 000 долларов.
Отметим, что пакет не включает в себя дополнительное пребывание и лечение в больнице. Не включает нестандартные медикаменты и процедуры, хирургические вмешательства, не связанное с лечение. Также пакет не включает медикаменты для применения вне стационара.
То есть на последующее лечение Максимке нужны финансовые средства. Сумма неподъемная для родителей, так как в семье растут еще трое мальчиков.
«Я родилась и выросла в Комрате (Гагаузия), после мы переехали в Тирасполь, потому что дети занимаются футболом. У меня всего 4 сына, Максим третий сын, которому четыре года»,- рассказала корреспондентке nokta.md Анна Капаклы.
На фотографии Максим Капаклы
Если ты можешь помочь то — сделай это сейчас! Судьба маленького Максима в наших руках. Но это еще не все. Анне Капаклы из Департамента по работе с иностранными пациетами сообщиле о долге, который накопился у них.
Таким образом, сумма задолжности за оказанные медицинские услуги до 22 июля 2020 года — 20 000 долларов.
Объявлен срочный сбор средств. Общую сумму, которую нужно собрать матери составляет 35 000 долларов.
Подтверждающие документы и реквизиты приложены.
Родителей пятимесячной девочки, которые собирают деньги на дорогостоящее лечение, вызвали на допрос в Следственный комитет. Следователей заинтересовало, для чего жители Екатеринбурга открыли сбор и почему государство не оказывает им необходимую помощь. Родители больных детей зачастую открывают сборы на личный счет или банковскую карточку и благодаря этому получают необходимую сумму за короткий срок. Почему им не могут помочь фонды и насколько законна такая деятельность — разбирались «Известия».
На пару вопросов
Для маленькой Ани, страдающей смертельным заболеванием, открытие благотворительного сбора — по сути, единственный шанс выжить. Благотворительные фонды отказываются помогать пациентам со спинально-мышечной атрофией (СМА), а получить лекарство за счет бюджетных средств удается единицам. Практически все родители, узнавшие об этом диагнозе у своего ребенка, вынуждены прибегать к тому, чтобы просить помощи у окружающих. Оплатить лечение этого заболевания за отведенный срок могут лишь очень богатые люди: укол, способный вылечить ребенка, обходится в 150 млн рублей.
Маму девочки вызвали в Следственный комитет для дачи показаний. Во время допроса следователи подтвердили тот факт, что оказать лечение за счет государства невозможно, и женщину отпустили домой. 20 февраля родители девочки сообщили, что закрыли сбор. Недостающую сумму пожертвовал владелец Новолипецкого металлургического комбината Владимир Лисин.
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Михаил Терещенко
Благотворительные сборы — питательная почва для мошеннических действий, но это не отменяет того, что больным детям всё еще нужна срочная финансовая помощь. Поэтому сперва родителям нужно предоставить в Сети доказательства того, что ребенок болен, сделать очевидным то, что это именно их ребенок, а не фотография чужого, взятая в Сети, а затем публиковать подробный отчет о том, на что именно потрачена каждая собранная копейка. Иногда открывать сборы родители вынуждены даже в тех обстоятельствах, когда лечение происходит за счет государства.
— В целом ситуация, которая происходит со сборами на лечение СМА — не совсем адекватная. Это сигнал отчаяния родителей, которые хотят помочь своим детям, но не получают помощи от государства. Ситуация, в которую они вынуждены погружаться. Когда мы говорим о многомиллионном лечении, не каждый фонд, зная, что это лечение пожизненное, готов принять на сбор такого ребенка. Поэтому они отказываются брать на себя такую ответственность, понимая, что это сложно и дорого. Взяв однажды, ты будешь вынужден собирать огромные суммы, пока ребенок жив, — рассказала «Известиям» руководитель фонда «Семьи СМА» Ольга Германенко.
Родители часто получают отказы в фондах и в государственных органах. Из-за непонимания, когда ситуация разрешится и ребенку помогут, родители решаются открывать срочный сбор на свою личную карточку, добавила Германенко.
— Частных сборов только по СМА огромное количество, но я не сталкивалась за последние годы с какими-то проверками действий родителей со стороны следственных органов. Понятно, что, когда на счета поступают большие суммы, это может вызывать вопросы. Но это юридический вопрос, как трактовать такие сборы — как пожертвование или как часть дохода. Этих сборов не было бы, если бы государство обеспечивало детей необходимым лечением, — добавила Германенко.
Законопроект о лечении детей со СМА за счет федерального бюджета был внесен в Госдуму, но спустя несколько дней отправлен на доработку из-за отсутствия отзыва правительства.
Отчитаться за каждую копейку
О семилетнем Владе Белякове «Известия» писали после того, как хирург краевой Красноярской больницы отказался оперировать ребенка из-за предстоящих майских праздников. Через две недели у мальчика диагностировали неоперабельную опухоль. Тогда об онкобольном ребенке написали практически все федеральные СМИ. Его родители открыли сбор на протонную терапию: ее предложили сделать в Петербурге. Но сумма лечения оказалась слишком большой для семьи — около миллиона рублей. После того как удалось собрать половину суммы, родители в срочном порядке закрыли сбор из-за поступающих угроз.
Заведующий отделением нейрохирургии написал в карте ребенка, что родители занимаются незаконным сбором в интернете, а в Следственном комитете рекомендовали «быть осторожнее со сборами». С анонимных страниц в соцсети отцу мальчика писали, чтобы он «переставал попрошайничать и взял кредит на лечение сына». Артем Плешивых работает на двух работах, а его жену уволили с должности бухгалтера топливной компании в тот же день, когда руководство узнало о болезни ее сына.
— Пока мы оформляли заявки в фонды, время шло, а нужно было в срочном порядке лечить ребенка. Красноярские врачи фактически обвинили нас в том, что мы хотим заработать на болезни сына. Мы пытались сделать то, что не хотели делать они: спасти нашего ребенка, — рассказал папа онкобольного мальчика.
Фото: TASS/dpa/picture-alliance/Sebastian Gollnow
После того как в ситуацию вмешалась уполномоченная по правам ребенка Анна Кузнецова, мальчика отправили на лечение в Москву в онкологическую больницу имени Блохина. Но, по словам отца, если бы они не организовали этот сбор, у них не хватило бы собственных средств на то, чтобы ребенок смог добраться до больницы и пройти лечение. Перелет в столицу, закупку лекарств, жилье и другие расходы родители онкобольных детей оплачивают из своего кармана. Благотворительный фонд предоставил квартиру на время лечения, но пребывание всё же не бесплатное: сутки стоят от 150 рублей плюс оплата коммунальных платежей и общих расходов.
— Когда мы приехали в Москву, врачи сказали, что нужно купить лекарство, потому что от его аналога у ребенка может начаться анафилактический шок. Деньги на них улетают моментально: если онкологический ребенок заболел простудой, то это огромные суммы. Даже элементарные капли в нос для онкобольного ребенка стоят в три раза дороже, чем обычные, примерно 1,5–2 тыс. рублей, а этих лекарств нужно много. Всего за время лечения мы потратили уже около 300 тыс. рублей. До болезни сына наша семья жила в достатке, но когда такое случается, расходы увеличиваются в несколько раз. При этом тебя пытаются упрекнуть и припугнуть судом за собранные деньги. Если бы родители их не собирали и ждали помощи от государства, трудно представить какая была бы смертность, — отметил Плешивых.
Мальчик перенес несколько курсов химиотерапии, и в это время за медикаменты родители отдавали от 6 тыс. до 14 тыс. рублей ежедневно. Буквально за несколько дней до запланированной пересадки костного мозга врачи обязали семью провести лечение всех зубов. Ни один фонд не согласился помочь с оплатой выставленного счета.
— Мама ребенка, который уже прошел операцию по пересадке, рассказала нам, что потратила на зубы 150 тыс. рублей. У нас таких денег не было, а сделать это нужно было срочно, потому что операция уже на днях. Кредитов на лечение можно набрать целую тонну. Большинству родителей помогают не фонды, а чужие люди, которые поддерживают сбор. Если бы не деньги, которые тогда собрали, сына бы уже давно не было в живых. Улететь в Москву помогли не красноярские врачи или чиновники, а обычные люди. Просто добраться из региона стоило 50 тыс. рублей на жену и сына. Тратить впустую деньги из средств, собранных на протонную терапию, мы не имеем права: нас сразу обвинят в нецелевой трате. Поэтому нужно сохранять каждый чек, но и это не гарантия, что тебя в итоге не приведут на допрос, — добавил отец онкобольного мальчика.
Важен мотив
С точки зрения законодательства в сборах на лечение нет ничего противозаконного, однако полученная сумма может облагаться налогом, если в назначении платежа не говорится о том, что деньги перечислены на благотворительность, рассказал «Известиям» президент Ассоциации больных редкими и жизнеугрожающими заболеваниями «Спасти и сохранить» Фарит Ахмадуллин.
— Любые поступления денежных средств будут рассматриваться налоговыми органами как доход, если не указано, что деньги передавали безвозмездно. Чтобы таким делом занялся Следственный комитет, нужно как минимум, чтобы были заявления от пострадавших, а также доказательства того, что крупная сумма потрачена не на лечение. Если государство обеспечивает лекарством, и они параллельно собирают на него деньги, то это мошенничество. А если ситуация обратная, то может быть возбуждена статья «Неоказание помощи больному», — отметил Ахмадуллин.
Фото: ТАСС/Кирилл Кухмарь
Когда родители объявляют сбор на лечение за границей, то, как правило, медицинские организации высылают счет и дают время на его оплату. Иногда есть возможность оплатить в рассрочку, и родители объявляют сборы, чтобы погасить недостающую часть. В случае перерасхода, если родители не остановили сбор, то действия могут быть квалифицированы как мошеннические.
— Даже если появляются формальные признаки преступления, важен мотив: деньги собирались на благое дело. У меня был случай, когда семья собрала 5 млн рублей на лечение ребенка, но он умер, и родители отправились на месяц отдыхать. Никто не возбудил уголовного дела, но такие ситуации отражаются на следующих сборах и доверии людей. То, что деньги не были использованы в связи с трагическими обстоятельствами, не дает права использовать деньги в корыстных целях, — уточнил президент ассоциации.
Фонд помощи взрослым «Живой»
Когда серьезно болеет ребенок — это страшно. А когда болеет взрослый? Даже если у мамы грипп, все сразу понимают, что она абсолютно незаменима. На ужин яичница, дети засыпают без сказки, папа отпрашивается с работы, чтобы утром отвести в школу старшего и в садик младшего. На взрослых людях держится ВСЁ, поэтому они часто говорят «Мне нельзя болеть». Но, конечно, болеют. Ложатся в больницы, ждут операций, проходят курсы реабилитации. На всё это нужны большие деньги. Но, если ты заболел, никто за тебя их не заработает.
В Москве есть благотворительный фонд с замечательным названием — «Живой». Здесь помогают взрослым. Рассказывает директор фонда Татьяна Константинова:
Я не знаю больше фондов, которые бы специализировались именно на помощи тяжело больным взрослым людям. Мы занимаемся помощью взрослым людям от 18 до 60 лет. (убрать «это такая самая, ну, вот»). Парадоксально, но это сейчас самая незащищенная категория. Далее отрезок 04:08 — 04:30. Мы собираем на лечение и медикаменты, тогда, когда государство не оплачивает это. Ну, к сожалению, это сейчас так… ну, сейчас вот так. К сожалению, человек не может самостоятельно оплатить свое лечение, и для того чтобы ему быть здоровым или не здоровым, а иногда живым или не живым, ему нужны просто деньги, просто бумажки.
Фонд «Живой» откликается на каждую просьбу. Здесь вам никогда не скажут: «Ты уже взрослый, помоги себе САМ». Потому что знают: мы все беззащитны перед болезнью, и победить ее можем, только если будем помогать друг другу. Врослый — ребенку, взрослый — старику, взрослый — такому же взрослому.
Есть у фонда и совершенно удивительные истории:
Молодой человек, он с травмой ныряльщика, он получил эту травму, нырнув в воду. И все люди, которые пишут письма… с травмой ныряльщика, и вообще все люди с травмой позвоночника, у них у всех так или иначе присутствует такая фраза, что «моя жизнь разделилась на две половины. В первой половине было все: жена, работа, друзья, какие-то планы на будущее. Во второй половине у меня нет ничего, кроме моего инвалидного кресла и в лучшем случае компьютера как окна в окружающий мир». Вот то же самое произошло с Николаем, Николай из Саратовской области. Жена ушла. Работу, понятно, он потерял, на которой до этого работал. И ему нужны были деньги на реабилитацию, на санаторное лечение, чтобы как-то улучшить свое состояние. Мы ему собрали денег на это санаторное лечение. И через месяц, через два ли после того, как он туда уехал, я получаю письмо, из которого выпадает фотография, где он с молодой девушкой, такие — голова к голове, сияющие глаза, сияющие лица, они такие прекрасные. И он пишет о том, что «Татьяна, спасибо, я вот поехал, встретил девушку, она тоже на коляске, мы влюбились, у нас все хорошо, она ко мне приедет, девушка из Самарской области.. она ко мне приедет». Вот такая вот счастливая история. Любая история, она хороша, потому что ты видишь результат.
В беседе с нами Татьяна не скрывала: собирать деньги на лечение взрослых очень трудно. Но ВОЗМОЖНО. Потому что всегда найдется неравнодушный человек, который зайдет на сайт, увидит фотографию того, кому нужна помощь, и сделает пожертвование. Как будто это его ДРУГ или БРАТ оказался в беде.
Мы просим, мы обращаемся ко всем — делайте пожертвование. Заходите к нам на сайт, смотрите истории и помните о том, что врослые — тоже люди.