Постановление конституционного суда 7

Именем Российской Федерации

руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 471, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности частей 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба АО «РСК». Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявителем законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика А.Н.Кокотова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. АО «РСК» оспаривает конституционность положений статьи 4.1 «Общие правила назначения административного наказания» КоАП Российской Федерации, согласно которым:

при наличии исключительных обстоятельств, связанных с характером совершенного административного правонарушения и его последствиями, имущественным и финансовым положением привлекаемого к административной ответственности юридического лица, судья, орган, должностное лицо, рассматривающие дела об административных правонарушениях либо жалобы, протесты на постановления и (или) решения по делам об административных правонарушениях, могут назначить наказание в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, предусмотренного соответствующей статьей или частью статьи раздела II данного Кодекса, в случае, если минимальный размер административного штрафа для юридических лиц составляет не менее ста тысяч рублей (часть 32);

при назначении административного наказания в соответствии с частью 32 данной статьи размер административного штрафа не может составлять менее половины минимального размера административного штрафа, предусмотренного для юридических лиц соответствующей статьей или частью статьи раздела II данного Кодекса (часть 33).

1.1. Согласно статье 8.25 «Размещение транспортных средств на территории, занятой зелеными насаждениями» Закона города Москвы от 21 ноября 2007 года N 45 «Кодекс города Москвы об административных правонарушениях» размещение транспортных средств на газоне или иной территории, занятой зелеными насаждениями, влечет наложение административного штрафа на граждан в размере пяти тысяч рублей; на должностных лиц — тридцати тысяч рублей; на юридических лиц — трехсот тысяч рублей.

Постановлением заместителя начальника Управления рассмотрения дел и обращений Московской административной дорожной инспекции от 30 октября 2017 года, оставленным без изменения решением заместителя начальника Московской административной дорожной инспекции от 24 ноября 2017 года, АО «РСК» признано виновным в совершении административного правонарушения, предусмотренного указанной нормой, и ему как юридическому лицу назначено административное наказание в виде административного штрафа в размере трехсот тысяч рублей.

Решением судьи Кунцевского районного суда города Москвы от 14 февраля 2018 года, решением судьи Московского городского суда от 22 мая 2018 года, постановлением заместителя председателя Московского городского суда от 17 декабря 2018 года и постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 8 мая 2019 года указанные акты по делу об административном правонарушении оставлены без изменения.

При рассмотрении дела суды пришли к выводу, что назначенное АО «РСК» административное наказание является справедливым и соразмерным. При этом, отклоняя довод заявителя о наличии оснований для снижения в соответствии с частями 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации размера назначенного ему административного штрафа, заместитель председателя Московского городского суда в названном постановлении указал, что такая возможность предусмотрена за совершение административных правонарушений, ответственность за которые установлена разделом II «Особенная часть» данного Кодекса.

АО «РСК» полагает, что оспариваемые законоположения не соответствуют статьям 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (части 1, 2 и 3) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, поскольку не позволяют назначать юридическому лицу административное наказание в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, установленного законом субъекта Российской Федерации об административных правонарушениях за совершение конкретного административного правонарушения.

1.2. Согласно статьям 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд Российской Федерации, проверяя по жалобе объединения граждан конституционность закона или отдельных его положений, примененных в конкретном деле, рассмотрение которого завершено в суде, и затрагивающих конституционные права и свободы, на нарушение которых ссылается заявитель, принимает постановление только по предмету, указанному в жалобе, и лишь в отношении той части акта, конституционность которой подвергается сомнению, оценивая как буквальный смысл рассматриваемых законоположений, так и смысл, придаваемый им официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из их места в системе правовых норм, не будучи связанным при принятии решения основаниями и доводами, изложенными в жалобе.

Таким образом, части 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации являются предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу постольку, поскольку они служат правовым основанием для решения вопроса о возможности назначения юридическому лицу за совершение административного правонарушения, предусмотренного законом субъекта Российской Федерации, административного штрафа в размере менее предусмотренного минимального размера административного штрафа, когда он составляет сто тысяч рублей или более.

2. Конституция Российской Федерации провозглашает Россию демократическим федеративным правовым государством с республиканской формой правления, в котором высшей ценностью являются человек, его права и свободы, а основополагающей обязанностью государства — признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, не подлежащих ограничению иначе как федеральным законом и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статьи 1 и 2; статья 55, часть 3).

Одной из основ федеративного устройства государства является разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации. Определяя в этих целях предметы ведения Российской Федерации и предметы совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, Конституция Российской Федерации устанавливает, что по предметам совместного ведения издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации, которые не могут противоречить федеральным законам, принятым по предметам ведения Российской Федерации и предметам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов (статья 5, часть 3; статьи 71 и 72; статья 76, части 2 и 5).

Поскольку административное и административно-процессуальное законодательство отнесено Конституцией Российской Федерации к предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации (статья 72, пункт «к» части 1), то определение оснований и условий административной ответственности в силу ее статьи 76 (часть 2) осуществляется посредством издания федеральных законов и принимаемых в соответствии с ними законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации.

3. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, основываясь на Конституции Российской Федерации, закрепляет, что законодательство об административных правонарушениях состоит из данного Кодекса и принимаемых в соответствии с ним законов субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях (статья 1.1).

Согласно части 1 статьи 1.3 КоАП Российской Федерации к ведению Российской Федерации в области законодательства об административных правонарушениях отнесено установление общих положений и принципов законодательства об административных правонарушениях; перечня видов административных наказаний и правил их применения; административной ответственности по вопросам, имеющим федеральное значение, в том числе административной ответственности за нарушение правил и норм, предусмотренных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации; порядка производства по делам об административных правонарушениях, в том числе установление мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях; порядка исполнения постановлений о назначении административных наказаний.

К ведению субъектов Российской Федерации в области законодательства об административных правонарушениях относится, в частности, установление законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях административной ответственности за нарушение законов и иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации, нормативных правовых актов органов местного самоуправления; организация производства по делам об административных правонарушениях, предусмотренных законами субъектов Российской Федерации (пункты 1 и 2 части 1 статьи 1.31 КоАП Российской Федерации).

3.1. С учетом указанного разграничения полномочий Российской Федерации и ее субъектов в сфере законодательства об административных правонарушениях Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях предусматривает, что административное наказание за совершение административного правонарушения назначается в пределах, установленных законом, предусматривающим ответственность за данное административное правонарушение, в соответствии с данным Кодексом (часть 1 статьи 4.1); при этом юридические лица подлежат административной ответственности за совершение административных правонарушений в случаях, предусмотренных статьями раздела II КоАП Российской Федерации или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях (часть 1 статьи 2.10).

При привлечении юридического лица к административной ответственности за совершение административного правонарушения, установленного законом субъекта Российской Федерации, наказание налагается в виде предупреждения и (или) административного штрафа (части 2 и 3 статьи 3.2 КоАП Российской Федерации). Причем административный штраф, относящийся к числу основных наказаний, является денежным взысканием, выражается в рублях и устанавливается для юридических лиц законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях в размере, не превышающем одного миллиона рублей (часть 1 статьи 3.3, часть 1 статьи 3.5 КоАП Российской Федерации).

Согласно Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях юридическое лицо признается виновным в совершении административного правонарушения, если будет установлено, что у него имелась возможность для соблюдения правил и норм, за нарушение которых данным Кодексом или законами субъекта Российской Федерации предусмотрена административная ответственность, но данным лицом не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению (часть 2 статьи 2.1). При назначении административного наказания юридическому лицу учитываются характер совершенного им административного правонарушения, имущественное и финансовое положение юридического лица, обстоятельства, смягчающие административную ответственность, и обстоятельства, отягчающие административную ответственность (часть 3 статьи 4.1).

В силу прямого указания Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях при наличии исключительных обстоятельств, связанных с характером совершенного административного правонарушения и его последствиями, имущественным и финансовым положением привлекаемого к административной ответственности юридического лица, судья, орган, должностное лицо, рассматривающие дела об административных правонарушениях либо жалобы, протесты на постановления и (или) решения по делам об административных правонарушениях, могут назначить наказание в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, предусмотренного соответствующей статьей или частью статьи раздела II данного Кодекса, в случае, если минимальный размер административного штрафа для юридических лиц составляет не менее ста тысяч рублей (часть 32 статьи 4.1); при назначении административного наказания в этом случае размер административного штрафа не может составлять менее половины минимального размера административного штрафа, предусмотренного для юридических лиц соответствующей статьей или частью статьи раздела II данного Кодекса (часть 33).

Эти правила назначения юридическим лицам административного наказания в виде административного штрафа в размере менее его минимального размера распространяются при наличии необходимых обстоятельств и условий как на относительно определенные штрафы с установленным минимальным и максимальным их размером, так и на абсолютно определенные штрафы, установленные в твердом (фиксированном) размере.

3.2. Таким образом, оспариваемые заявителем части 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации допускают возможность не более чем двукратного снижения минимального размера административного штрафа, составляющего для юридических лиц не менее ста тысяч рублей, благодаря чему предоставляют органам и должностным лицам административной юрисдикции действенное средство для справедливого и пропорционального содеянному реагирования на совершенное противоправное деяние. Данные нормы обеспечивают индивидуализацию административного наказания и фактически улучшают правовое положение юридического лица, привлекаемого к административной ответственности (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 июля 2016 года N 1738-О).

Части 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации были введены в него Федеральным законом от 31 декабря 2014 года N 515-ФЗ «О внесении изменений в статью 4.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» (пункт 3) с целью приведения положений этого Кодекса в соответствие с правовой позицией Конституционного Суда Российской Федерации, согласно которой отсутствие возможности назначения юридическому лицу административного наказания в виде административного штрафа ниже низшего предела соответствующей административной санкции в случае, если он имеет значительный размер, не позволяет, вопреки требованиям Конституции Российской Федерации, ее статей 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 31 (часть 1), 35 (части 1, 2 и 3) и 55 (часть 3), наиболее полно учесть характер совершенного правонарушения, имущественное положение правонарушителя, а также иные имеющие существенное значение для индивидуализации ответственности обстоятельства и тем самым обеспечить назначение справедливого и соразмерного административного наказания (постановления от 17 января 2013 года N 1-П, от 14 февраля 2013 года N 4-П, от 25 февраля 2014 года N 4-П, от 8 апреля 2014 года N 10-П; Определение от 14 мая 2018 года N 1114-О и др.).

Вместе с тем буквальное толкование оспариваемых заявителем норм допускает назначение юридическому лицу наказания в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа только в случае, если он предусмотрен соответствующей статьей или частью статьи раздела II КоАП Российской Федерации. Указанное толкование исключает применение оспариваемых заявителем положений при назначении юридическим лицам наказания в виде административного штрафа в соответствии с законами субъектов Российской Федерации об административной ответственности, расходится со смыслом положений статей 1.4 и 3.1 КоАП Российской Федерации и влечет на практике не имеющую объективного и разумного оправдания дифференциацию прав и обязанностей лиц, относящихся к одной и той же категории субъектов административной ответственности за административные правонарушения.

Такая дифференциация порождает — в нарушение конституционных принципов равенства и справедливости, охватывающих своим воздействием законодательное регулирование как прав и свобод, закрепленных непосредственно в Конституции Российской Федерации, так и прав, приобретаемых на основании закона, — предпосылки для дискриминационного правоприменения (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 мая 2001 года N 8-П, от 16 июля 2007 года N 12-П, от 26 февраля 2010 года N 4-П, от 23 апреля 2012 года N 10-П, от 18 апреля 2017 года N 12-П, от 6 июня 2017 года N 15-П, от 4 декабря 2017 года N 35-П и др.). При этом установление исключительных обстоятельств, связанных с характером совершенного административного правонарушения и его последствиями, имущественным и финансовым положением привлекаемого к административной ответственности юридического лица, и назначение наказания в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, предусмотренного за соответствующее деяние, во всяком случае остается прерогативой судьи, органа, должностного лица, рассматривающего дела об административных правонарушениях либо жалобы, протесты на постановления и (или) решения по делам об административных правонарушениях, т.е. возможность назначения административного штрафа с использованием оспариваемых норм не предопределяет обязанность следования соответствующего органа или должностного лица доводам лица, привлекаемого к административной ответственности, о наличии в его деле оснований для указанного снижения размера штрафа.

Таким образом, части 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 35 (часть 1), 55 (часть 3) и 72 (пункт «к» части 1), в той мере, в какой они в системе действующего правового регулирования исключают возможность назначения юридическому лицу административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, установленного законом субъекта Российской Федерации за совершение конкретного административного правонарушения.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6, 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать части 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 35 (часть 1) и 55 (часть 3), в той мере, в какой они в системе действующего правового регулирования исключают возможность назначения юридическому лицу административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, установленного законом субъекта Российской Федерации за совершение конкретного административного правонарушения.

2. Федеральному законодателю надлежит — исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в настоящем Постановлении, — внести в действующее правовое регулирование изменения, вытекающие из настоящего Постановления.

3. Впредь до внесения в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях надлежащих изменений части 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации подлежат применению в устанавливаемых ими случаях при назначении юридическим лицам административных штрафов за административные правонарушения, предусмотренные законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях.

4. Правоприменительные решения, вынесенные в отношении акционерного общества «РСК» на основании частей 32 и 33 статьи 4.1 КоАП Российской Федерации, признанных настоящим Постановлением не соответствующими Конституции Российской Федерации, подлежат пересмотру в установленном порядке.

5. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу со дня официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

6. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru). Постановление должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

Уголовный процесс занимает особое место в ряду правовых регуляторов жизнедеятельности общества и государства. Будучи действенным механизмом защиты прав и свобод человека и гражданина от преступных посягательств, он в то же время обеспечивает легальность функционирования институтов гражданского общества, публичных организаций и учреждений. Создавая и поддерживая в российском социуме необходимый баланс между частными, общественными и публичными интересами, уголовное судопроизводство является важной гарантией основ государственности и суверенитета России.

Учебная дисциплина «Основы уголовного процесса» является структурной составляющей базовой части профессионального цикла, нацелена на овладение глубокими теоретическими знаниями, практическими умениями и навыками, необходимыми для эффективного применения уголовно-процессуального законодательства в деятельности по обеспечению конституционных прав, свобод и законных интересов личности, интересов правосудия, государства и общества в сфере уголовного судопроизводства России.

Курс основы уголовного процесса состоит из Общей и Особенной частей.

При изучении Общей части осваиваются понятие и сущность уголовного процесса, основные его категории, назначение, принципы, уголовно-процессуальное законодательство, процессуальный статус участников уголовно-процессуальной деятельности, положения о доказательствах и доказывании по уголовным делам, уголовно-процессуальное принуждение и его виды, ряд других вопросов.

В особенной части дисциплины изучается непосредственно уголовно-процессуальная деятельность, ее постадийное развитие и осуществление. Освоение порядка производства по уголовному делу основывается на изучении процедуры возбуждения, расследования, судебного рассмотрения и разрешения уголовных дел, проверки законности и обоснованности вынесенных приговоров и других решений. При этом студентам необходимо усвоить содержание и порядок производства отдельных уголовно-процессуальных действий, понять основания и процедуру принятия различных видов решений по уголовному делу.

Изучая указанный курс, студенты знакомятся с многоаспектной деятельностью органов кримкогнитивной системы по обнаружению и выявлению преступлений, возбуждению, расследованию, судебному рассмотрению и разрешению уголовных дел. Осуществляемая в особом процессуальном порядке деятельность органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, суда направлена на защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, привлечении к уголовной ответственности лиц виновных в совершении преступления, осуществлении правосудия по уголовным делам.

Основными аудиторными формами изучения материала являются лекции, семинарские и практические занятия.

На лекциях раскрываются основные понятия уголовного процесса, дается анализ наиболее значимых аспектов уголовно-процессуальной деятельности. Особое внимание уделяется изучению уголовно-процессуального законодательства, судебной и прокурорско-следственной практике.

На семинарских и практических занятиях обсуждаются основополагающие и спорные теоретические вопросы и практические ситуации, решаются задачи, обсуждаются доклады и сообщения, проводятся деловые игры.

В ходе преподавания курса «Основы уголовного процесса» решаются задачи:

— познавательного характера — студенты должны получить знания об основных положениях науки уголовного процесса, уголовно-процессуальном законодательстве и практике его применения

— развивающего характера — обучаемые совершенствуют способности к анализу и толкованию положений науки и законодательства, к учету и использованию в правоприменительной деятельности материалов следственной судебной практики.

— профессионально-практического характера – у студентов формируются практические навыки по применению уголовно-процессуальных норм, производству процессуальных действий, принятию решений и их оформлению во всех стадиях уголовного процесса

— воспитательного характера – формируется уважения к праву, уголовно-процессуальной форме путем формирования установки на недопустимость любого нарушения закона, строгому соблюдению законности в практической деятельности.

Осваивая учебную дисциплину «Уголовный процесс», студент готовится к правоприменительной, правоохранительной и экспертно-консультационной деятельности.

В результате освоения курса дисциплины студенты должны быть способны решать следующие профессиональные задачи:

— принимать законные и обоснованные решения в ходе досудебного и судебного производства по уголовному делу, а также совершать действия, связанные с их реализацией на основе норм уголовно-процессуального права

— уметь составлять процессуальные документы

— производить следственные действия и иные процессуальные действия

— вести судебное разбирательство

— выступать в роли участников процесса как со стороны обвинения, так и защиты

— знать и обеспечивать права и законные интересы участников уголовного судопроизводства

— профессионально осуществлять консультирование по вопросам уголовно-процессуального права

— осуществлять правовую экспертизу документов в части их соответствия нормам уголовно-процессуального права

— уважать и соблюдать охраняемые законом интересы личности, общества и государства

Литература

Основные нормативно-правовые акты:

2. Декларации прав и свобод человека и гражданина: Постановление Верховного Совета РСФСР от 22 ноября 1991г. // Ведомости СНД РСФСР и ВС РСФСР.– 1991. – № 52. – Ст. 1865.

3. Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» // СЗ РФ. 1997. № 1. Ст. 1 (с последующими изменениями и дополнениями).

4. Федеральный конституционный закон от 7 февраля 2011 г. № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» // Российская газета. — 2011. — 11 февраля.

5. Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде РФ» от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ Федеральный конституционный закон «О военных судах Российской Федерации» от 23.06.1999 г. № 1-ФКЗ.

6. Уголовный кодекс Российской Федерации // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1996. – № 25. – Ст. 2954. – (с изменениями и дополнениями).

7. Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001 г. – М.: ИНФРА-М, 2004. – 704 с. (с изменениями и дополнениями).

8. Федеральный закон РФ «О мировых судьях в Российской Федерации» от 17 декабря 1998 г. № 188-ФЗ.

9. Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. — 1992. — № 8. — Ст. 366 (с последующими изменениями и дополнениями).

10. Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» // Российская газета. — 2011. — 8 февраля.

12. Федеральный закон РФ «О международных договорах РФ» от 15 июня 1995 г. // Собрание законодательства РФ. – 1995. – № 29. – Ст. 2757.

13. Федеральный закон «Об органах судейского сообщества в РФ» от 14 марта 2002 г.

14. Федеральный закон РФ «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан» от 27 апреля 1993 г. (в ред. от 14 декабря 1995 г.) // Ведомости СНД РФ и ВС РФ. – 1993 . — № 685. Собрание законодательства РФ. – 1995. – № 51. – Ст. 4970.

15. Федеральный закон Российской Федерации от 28 декабря 2010 г. № 403-ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации».

16. Правительства РФ от 07.10.93 № 1011 «Об оплате труда адвокатов за счет государства».

17. Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 6 сентября 2007 г. № 136 «Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия».

18. Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 10 сентября 2007 г. № 140 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях в органах дознания и предварительного следствия».

19. Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 6 сентября 2007 г. № 137 «Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов дознания».

Общепризнанные принципы и нормы международного права:

1. Всеобщая Декларация прав человека от 10 декабря 1948 г. // Российская газета. –1995. –5 апреля.

2. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколы к ней // Международное гуманитарное право в документах. – М.: Московский независимый институт международного права, 1996. – С.69 –93.

3. Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. // Международное гуманитарное право в документах. – М.: Московский независимый институт международного права, 1996. – С.40 – 60.

4. Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. // Международное гуманитарное право в документах. – М.: Московский независимый институт международного права, 1996. – С.134 – 151.

5. Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания // Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью / Сост. Москалькова Т.Н. и др. – М.: Изд-во «Спарк», 1998. – С.85-102.

6. Декларация о полиции: Резолюция 690 Парламентской Ассамблеи Совета Европы от 8 мая 1979 г. // Сборник документов Совета Европы в области зашиты прав человека и борьбы с преступностью. –М.: Изд-во «Спарк», 1998. – С. 77 – 81.

7. Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью: Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 40/34 от 29 ноября 1985г. // Сборник стандартов и норм Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия. – Нью-Йорк: ООН, 1992. – С 242-244.

8. Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка: Резолюция 34/169 Генеральной Ассамблеи ООН от 17 декабря 1979 г. // Сборник стандартов и норм Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия. – Нью-Йорк: ООН, 1992. –С. 158 – 160.

9. Руководящие принципы для эффективного осуществления Кодекса поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка: Резолюция 1989/61 ЭКОСОС ООН от 24 мая 1989 г // Сборник стандартов и норм Организации Объединенных Нации и области предупреждения преступности и уголовного правосудия. – Нью-Йорк: ООН, 1992. –С.161-162.

Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации:

1. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 21 от 20 декабря 2011 г. «О практике применения судами законодательства об исполнении приговора».

2. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 17 от 29 ноября 2011 г. «О практике применения судами норм главы 18 уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих реабилитацию в уголовном судопроизводстве (с изменением, внесенным постановлением Пленума от 9 февраля 2012 года № 3).

3. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 6 от 7 апреля 2011 г. «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера».

4. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 28 от 21 декабря 2010 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам».

5. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 17 от 29 июня 2010 г. «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве (с изменением, внесенным постановлением Пленума от 9 февраля 2012 г. № 3).

6. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 15 от 10 июня 2010 г. «О внесении дополнения в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 года № 22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста».

7. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 22 от 29 октября 2009 г. «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста».

8. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 28 от 22 декабря 2009 г. «О применении судами норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному разбирательству».

9. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 28 от 23 декабря 2008 г. «О применение норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в судах апелляционной и кассационной инстанций».

10. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 52 от 27 декабря 2007 г. «О сроках рассмотрения судами Российской Федерации уголовных, гражданских и дел об административных правонарушениях (с изменениями, внесенными постановлениями Пленума от 10 июня 2010 г. № 13 и от 9 февраля 2012 г.).

11. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 от 11 января 2007 г. «О применении судами норм главы 48 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих производство в надзорной инстанции (с изменениями, внесенными Постановлением Пленума от 29 октября 2009 г. № 22).

12. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 23 от 22 ноября 2005 г. «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих судопроизводство с участием присяжных заседателей».

13. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 от 5 марта 2004 г. применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (с изменениями, внесенными постановлениями Пленума от 5 декабря 2006 г. № 60, от 11 января 2007 г. № 1, от 9 декабря 2008 г. № 26, от 23 декабря 2008 г. № 28, от 23 декабря 2010 г. № 31 и от 9 февраля 2012 г. № 3).

14. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 5 от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».

15. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 14 от 11 апреля 2000 г. «О практике назначения видов исправительных учреждений».

16. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 7 от 14 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних».

17. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 от 29 апреля 1996 г. «О судебном приговоре» (с изменениями и дополнениями, внесенными постановлением Пленума от 6 февраля 2007 г. № 7).

18. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 8 от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия».

19. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 9 от 20 декабря 1994 г. «О некоторых вопросах применения судами уголовно-процессуальных норм, регламентирующих производство в суде присяжных».

20. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 8 от 26 сентября 1973 г. «О судебной практике по применению законодательства о взыскании процессуальных издержек по уголовным делам» (в редакции постановлений Пленума от 21 декабря 1993 г., № 11; с изменениями, внесенными постановлением Пленума от 6 февраля 2007 г., № 7).

21. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 35 от 7 февраля 1967 г. » Об улучшении организации судебных процессов и повышения культуры их проведения» (в редакции постановлений Пленума от 20 декабря 1993 г., № 11 и от 25 октября 1996 г. № 10, с изменениями, внесенными постановлением Пленума от 6 февраля 2007 г., № 7).

Постановления Конституционного Суда Российской Федерации:

1. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20.07.2011 года по делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 3, пункта 1 статьи 8 и пункта 1 статьи 121 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и статей 19, 21 и 22 Федерального закона «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданки А.В. Матюшенко.

2. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 19.07.2011 № 18-П 1 по делу о проверке конституционности положения части второй статьи 135 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.С. Шашарина.

3. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21.12.2011 г. № 30-П по делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В.Д. Власенко и Е.А. Власенко.

4. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 06.12.2011 г. № 27-П по делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А.Т. Федина.

5. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17.10.2011 г. № 22-П по делу о проверке конституционности частей первой и второй статьи 133 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.А. Тихомировой, И.И. Тихомировой и И.Н. Сардыко.

6. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 19.04.2010 г. № 8-П по делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части второй статьи 30 и части второй статьи 325 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Р.Р. Зайнагутдинова, Р.В. Кудаева, Ф.Р. Файзулина, А.Д. Хасанова, А.И. Шаваева и запросом Свердловского областного суда.

7. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16.07.2009 г. № 14-П по делу о проверке конституционности статьи 71 Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации», части первой статьи 1, части третьей статьи 8 и статьи 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.В. Милехина.

8. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16.07.2008 г. № 9-П по делу о проверке конституционности положений статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В.В. Костылева.

9. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20.11.2007 г. № 13-П по делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б.Лобашовой и В.К.Матвеева.

10. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16.05.2007 г. № 6-П по делу о проверке конституционности положений статей 237, 413 и 418 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Курганского областного суда.

11. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 11.05.2005 г. № 5-П по делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива «Содействие», общества с ограниченной ответственностью «Карелия» и ряда граждан.

12. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22.03.2005 г. № 4-П по делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан.

13. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 08.12.2003 г. № 18-П по делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан.

14. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 04.03.2003 г. № 2-П по делу о проверке конституционности положений пункта 2 части первой и части третьей статьи 232 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан Л.И. Батищева, Ю.А. Евграфова, О.В. Фролова и А.В. Шмелева.

15. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 26.11.2002 г. № 16-П по делу о проверке конституционности положений статей 771, 772, частей первой и десятой статьи 175 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации и статьи 363 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина А.А. Кизимова.

16. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17.07.2002 г. № 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 342, 371, 373, 378, 379, 380 и 382 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, статьи 41 Уголовного кодекса РСФСР и статьи 36 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» в связи с запросом Подольского городского суда Московской области и жалобами ряда граждан.

17. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14.03.2002 г. № 6-П по делу о проверке конституционности статей 90, 96, 122 и 216 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан С.С. Маленкина, Р.Н. Мартынова и С.В. Пустовалова.

18. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 25.10.2001 г. № 14-П по делу о проверке конституционности положений, содержащихся в статьях 47 и 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и пункте 15 части второй статьи 16 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», в связи с жалобами граждан А.П. Голомидова, В.Г. Кислицина и И.В. Москвичева.

Именем Российской Федерации

руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 471, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»,

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности части третьей статьи 61 УПК Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина Б.А.Сотникова. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявителем законоположение.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Л.О.Красавчиковой, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. Согласно части третьей статьи 61 УПК Российской Федерации при определении разумного срока уголовного судопроизводства, который включает в себя период с момента начала осуществления уголовного преследования до момента прекращения уголовного преследования или вынесения обвинительного приговора, учитываются такие обстоятельства, как правовая и фактическая сложность уголовного дела, поведение участников уголовного судопроизводства, достаточность и эффективность действий суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, органа дознания, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания, дознавателя, производимых в целях своевременного осуществления уголовного преследования или рассмотрения уголовного дела, и общая продолжительность уголовного судопроизводства.

Конституционность данного законоположения оспаривает гражданин Б.А.Сотников, которому решением Верховного Суда Республики Коми от 14 августа 2018 года, оставленным без изменения апелляционным определением судебной коллегии по административным делам того же суда от 29 октября 2018 года, отказано в удовлетворении административных исковых требований о присуждении компенсации за нарушение его права на уголовное судопроизводство в разумный срок. Признавая срок судопроизводства разумным, суды исходили из того, что период с момента обращения Б.А.Сотникова с заявлением о преступлении (5 июня 2009 года) и до возбуждения уголовного дела об этом преступлении (26 ноября 2015 года) не подлежит включению в срок судопроизводства по данному делу (несмотря на решения об отказе в возбуждении уголовного дела, неоднократно принимавшиеся в этот период), поскольку результатом уголовного преследования по данному делу стал обвинительный приговор, а потому продолжительность судопроизводства следует исчислять со дня признания Б.А.Сотникова потерпевшим (тот же день, когда возбуждено данное дело) и по день вступления в законную силу приговора, т.е. не 8 лет 9 месяцев и 9 дней, как указывал административный истец, а 2 года 3 месяца и 16 дней, из которых предварительное следствие — 9 месяцев и 6 дней.

По мнению Б.А.Сотникова, оспариваемая норма — с учетом ее истолкования в судебной практике — не соответствует Конституции Российской Федерации, ее статьям 2, 18, 19, 45, 46, 52 и 53, поскольку позволяет при определении разумного срока уголовного судопроизводства не включать в него период со дня подачи лицом заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела об этом преступлении и признания такого лица в надлежащем порядке потерпевшим по данному делу, которое в дальнейшем завершилось обвинительным приговором.

Таким образом, с учетом требований статей 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» часть третья статьи 61 УПК Российской Федерации является предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу в той мере, в какой она служит основанием для решения вопроса об определении продолжительности разумного срока уголовного судопроизводства в части установления момента начала его исчисления для лица, признанного потерпевшим по уголовному делу в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, в случаях, когда производство по данному уголовному делу завершилось постановлением обвинительного приговора.

2. Конституция Российской Федерации, провозглашая человека, его права и свободы высшей ценностью, возлагает на Россию как демократическое правовое государство обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, охранять достоинство личности, честь и доброе имя каждого и в этих целях гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод, а также возможность обжаловать в суд решения и действия (бездействие) органов государственной власти и должностных лиц (статья 1, часть 1; статья 2; статья 21, часть 1; статья 23, часть 1; статья 46, части 1 и 2).

Предписания статей 2, 18, 19, 45, 46 и 52 Конституции Российской Федерации о соблюдении и защите прав и свобод на основе равенства всех перед законом и судом, об обеспечении доступа к правосудию и компенсации потерпевшим от преступлений нанесенного им ущерба предполагают обязанность государства как предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред и нравственные страдания личности, так и гарантировать пострадавшему возможность отстаивать, прежде всего в суде, свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами. Такой подход соотносится с положениями Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью (принята 29 ноября 1985 года резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН), закрепляющими право лиц, которым причинен вред в результате действия или бездействия, нарушающего национальные уголовные законы, на доступ к механизмам правосудия и скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб в соответствии с национальным законодательством и обязывающими государство содействовать тому, чтобы судебные и административные процедуры в большей степени отвечали потребностям этих лиц, в том числе путем обеспечения возможности изложения и рассмотрения их мнений и пожеланий в тех случаях, когда затрагиваются их личные интересы, но без ущерба для обвиняемых и согласно национальной системе уголовного правосудия (пункты 1, 4 и 6).

Как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, уголовно-процессуальные механизмы, устанавливаемые федеральным законодателем, должны — как того требуют Конституция Российской Федерации, прежде всего ее статьи 2 и 18, и нормы международного права, являющиеся составной частью правовой системы России (статья 15, часть 4, Конституции Российской Федерации), — в максимальной степени способствовать защите от преступлений, предупреждению их негативных последствий для прав и охраняемых законом интересов граждан, а также упрощать жертвам таких посягательств доступ к правосудию с целью восстановления нарушенных прав и получения необходимой компенсации с учетом того, что интересы потерпевшего в уголовном судопроизводстве в значительной степени связаны с разрешением вопроса о применении уголовного закона. Государство не может быть освобождено от возложенной на него Конституцией Российской Федерации, ее статьями 45, 46 и 52, обязанности обеспечить потерпевшим от преступлений доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (постановления от 24 апреля 2003 года N 7-П, от 8 декабря 2003 года N 18-П, от 16 октября 2012 года N 22-П, от 2 марта 2017 года N 4-П и др.).

По смыслу же статей 1 (часть 1), 2, 4 (часть 2), 15, 17, 18, 19 и 118 (часть 1) Конституции Российской Федерации, в России, правовая система которой основана на принципе верховенства права как неотъемлемом элементе правового государства, право каждого на судебную защиту относится к основным неотчуждаемым правам и свободам и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, а правосудие по своей сути может признаваться таковым, только если оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает действенное восстановление в правах. Одним из важных факторов, обусловливающих эффективность восстановления нарушенных прав, является своевременность их защиты. Это означает, что рассмотрение и разрешение дела судом должно всегда осуществляться в разумный срок (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 11 мая 2005 года N 5-П, от 21 января 2010 года N 1-П, от 11 ноября 2014 года N 28-П и др.).

В силу приведенных правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, распространяющихся и на нормативное регулирование, в рамках которого определяются условия осуществления права на компенсацию за нарушение права на судопроизводство в разумный срок и устанавливаются соответствующие полномочия судебных инстанций, такое регулирование должно отвечать конституционным требованиям эффективности судебной защиты, справедливости, равенства и прежде всего — принципам правового государства, ответственного перед гражданином за качество и сроки судопроизводства с учетом момента возникновения субъективного права на судебную защиту.

3. В целях реализации вытекающей из Конституции Российской Федерации и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (статьи 6 и 13) обязанности России по обеспечению права каждого на справедливое судебное разбирательство его дела в разумный срок, являющегося неотъемлемой составляющей права на судебную защиту, и исходя из необходимости создать надлежащие условия для осуществления права на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти и их должностных лиц, а также прав потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью на доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (статьи 52 и 53 Конституции Российской Федерации) Федеральный закон от 30 апреля 2010 года N 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» предоставил лицам, перечисленным в части 1 его статьи 1, право обратиться в суд в порядке, установленном данным Федеральным законом и процессуальным законодательством, с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение в разумный срок судебного акта.

В свою очередь, статья 61 УПК Российской Федерации закрепляет разумный срок уголовного судопроизводства в качестве одного из принципов уголовного процесса: уголовное судопроизводство осуществляется в сроки, установленные данным Кодексом, продление этих сроков допустимо в случаях и в порядке, которые им предусмотрены, но уголовное преследование, назначение наказания и прекращение уголовного преследования должны осуществляться в разумный срок (часть вторая); при определении разумного срока уголовного судопроизводства, который включает в себя период с момента начала осуществления уголовного преследования до момента его прекращения или вынесения обвинительного приговора, учитываются правовая и фактическая сложность уголовного дела, поведение участников процесса, достаточность и эффективность производимых для своевременного уголовного преследования или рассмотрения уголовного дела действий суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, органа дознания, начальника органа дознания, начальника подразделения дознания и дознавателя, а равно общая продолжительность уголовного судопроизводства (часть третья).

При этом статьей 3 Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» предусмотрена возможность подачи потерпевшим или иным заинтересованным лицом, которому деянием, запрещенным уголовным законом, причинен вред, заявления о присуждении компенсации за нарушение права на уголовное судопроизводство в разумный срок и до окончания производства по уголовному делу — в случае принятия уполномоченными лицами постановления о приостановлении предварительного расследования по уголовному делу в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого (часть 71), либо постановления о прекращении уголовного дела или об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с истечением сроков давности уголовного преследования (часть 73). Соответственно, статьей 61 УПК Российской Федерации закреплен порядок определения разумного срока досудебного производства, который включает в себя период со дня подачи заявления, сообщения о преступлении до дня принятия решения о приостановлении предварительного расследования по уголовному делу по основанию, предусмотренному пунктом 1 части первой статьи 208 данного Кодекса, т.е. если лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено (часть третья1), а также период со дня подачи заявления, сообщения о преступлении до дня принятия решения об отказе в возбуждении уголовного дела либо о прекращении уголовного дела по основанию, предусмотренному пунктом 3 части первой статьи 24 данного Кодекса, т.е. ввиду истечения сроков давности уголовного преследования (часть третья3).

Тем самым в приведенных положениях статьи 61 УПК Российской Федерации законодатель вполне определенно указал моменты, с которых исчисляется разумный срок уголовного судопроизводства: момент начала осуществления уголовного преследования (часть третья) или день подачи заявления, сообщения о преступлении (части третья1 и третья3).

4. Действующее законодательство не раскрывает понятия «момент начала осуществления уголовного преследования». Вместе с тем, как разъяснил Верховный Суд Российской Федерации для целей Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок», под началом уголовного преследования понимается принятие в отношении лица одного из процессуальных решений, указанных в части первой статьи 46 или части первой статьи 47 УПК Российской Федерации, в соответствии с которыми оно признается подозреваемым либо обвиняемым, или момент, с которого в отношении лица начато производство одного из процессуальных действий в порядке, предусмотренном частью первой1 статьи 144 данного Кодекса, либо следственных действий, направленных на его изобличение в совершении преступления, предшествующих признанию его подозреваемым или обвиняемым (пункт 18 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 марта 2016 года N 11 «О некоторых вопросах, возникающих при рассмотрении дел о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»).

Таким образом, предусмотренное частью третьей статьи 61 УПК Российской Федерации регулирование порядка исчисления разумного срока уголовного судопроизводства с момента начала осуществления уголовного преследования направлено прежде всего на обеспечение права на судопроизводство в разумный срок для лиц, привлеченных в качестве подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления, а также лиц, в отношении которых начато производство одного из связанных с проверкой сообщения о преступлении процессуальных действий в порядке, предусмотренном частью первой1 статьи 144 данного Кодекса, либо следственных действий, направленных на их изобличение в содеянном.

5. Права потерпевших от преступлений, которым гарантируется государственная, в том числе судебная, защита (статья 45, часть 1; статья 46, часть 1; статья 52 Конституции Российской Федерации), реализуются, в частности, посредством использования уголовно-процессуальных механизмов, предполагающих обязанность органов предварительного расследования при выявлении признаков преступления возбуждать уголовные дела, осуществлять от имени государства уголовное преследование по делам публичного и частно-публичного обвинения, обеспечивая неотвратимость ответственности виновных. Невыполнение или ненадлежащее выполнение данной обязанности, выражающееся в том числе в длительном затягивании решения вопроса о наличии оснований для возбуждения уголовного дела, в неоднократном и необоснованном прерывании проверки по заявлению о преступлении, ведет к нарушению разумного срока разрешения дела и ограничению доступа потерпевших к правосудию (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 17 октября 2006 года N 425-О и др.).

Однако, как свидетельствуют имеющиеся в распоряжении Конституционного Суда Российской Федерации материалы правоприменительной практики, включая судебную, использование соответствующих правовых возможностей заинтересованными лицами, пострадавшими от запрещенных уголовным законом деяний, для целей компенсации за нарушение права на уголовное судопроизводство в разумный срок зачастую затруднено и неэффективно.

Так, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации называет потерпевшим физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации и предусматривает, что решение о признании потерпевшим принимается незамедлительно с момента возбуждения уголовного дела и оформляется постановлением дознавателя, следователя, судьи или определением суда, а если на момент возбуждения уголовного дела отсутствуют сведения о лице, которому преступлением причинен вред, решение о признании потерпевшим принимается незамедлительно после получения данных об этом лице (часть первая статьи 42).

Поскольку преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, каковым признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий (статья 9 УК Российской Федерации), а сами вредные последствия в виде физического, имущественного, морального вреда возникают с момента их причинения конкретному лицу (или с момента, когда лицу стало об этом известно), такое лицо, по существу, является потерпевшим в силу самого факта причинения ему преступлением вреда, а не вследствие вынесения решения о признании его потерпевшим. Тем самым правовой статус лица как потерпевшего устанавливается исходя из фактического его положения и лишь процессуально оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда о признании потерпевшим, но не формируется им (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 18 января 2005 года N 131-О, от 17 ноября 2011 года N 1555-О-О и др.).

Следовательно, лицу, которому запрещенным уголовным законом деянием причинен вред, должна обеспечиваться реальная судебная защита в форме восстановления нарушенных преступлением прав и свобод, в том числе возможность осуществления права на судопроизводство в разумный срок согласно законодательно закрепленным критериям определения разумности срока судопроизводства, имея в виду, что такая возможность зависит как от своевременности, тщательности, достаточности и эффективности мер, предпринятых для объективного рассмотрения соответствующих требований, так и от продолжительности досудебного производства, включая период со дня подачи заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела и вынесения постановления о признании лица, подавшего заявление, потерпевшим. Между тем часть третья статьи 61 УПК Российской Федерации — в системе действующего правового регулирования по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, — исключает из оценки разумности срока уголовного судопроизводства в случаях, когда производство по уголовному делу завершилось обвинительным приговором, продолжительность стадии возбуждения данного дела (проверки заявления о преступлении), что не согласуется с правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации и приводит к нарушению конституционных прав лица, которому преступлением причинен вред.

Таким образом, часть третья статьи 61 УПК Российской Федерации в той мере, в какой она позволяет при определении разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред (признанного в установленном уголовно-процессуальным законом порядке потерпевшим), не учитывать период со дня подачи им заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела об этом преступлении в случаях, когда производство по данному уголовному делу завершилось постановлением обвинительного приговора, не соответствует Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 4), 17, 46 (части 1 и 2) и 52.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать часть третью статьи 61 УПК Российской Федерации не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 4), 17, 46 (части 1 и 2) и 52, в той мере, в какой она позволяет при определении разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред (признанного в установленном уголовно-процессуальным законом порядке потерпевшим), не учитывать период со дня подачи им заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела об этом преступлении в случаях, когда производство по данному уголовному делу завершилось постановлением обвинительного приговора.

2. Федеральному законодателю надлежит — в соответствии с требованиями Конституции Российской Федерации и основанными на них правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации, выраженными в настоящем Постановлении, — внести в правовое регулирование судебной защиты права граждан на судопроизводство в разумный срок изменения, направленные на уточнение порядка определения для потерпевших от преступлений момента начала исчисления разумного срока уголовного судопроизводства.

Впредь до внесения в правовое регулирование надлежащих изменений, вытекающих из настоящего Постановления, при определении разумного срока уголовного судопроизводства для лица, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред (признанного в установленном уголовно-процессуальным законом порядке потерпевшим), если производство по уголовному делу завершилось обвинительным приговором, следует руководствоваться положениями части третьей3 статьи 61 УПК Российской Федерации.

3. Судебные решения, принятые в отношении гражданина Сотникова Бориса Александровича на основании части третьей статьи 61 УПК Российской Федерации, подлежат пересмотру в установленном порядке.

4. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу со дня официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

5. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru). Постановление должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».

Конституционный Суд Российской Федерации

УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС

В. С. ШАДРИН

Результаты деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, выражающиеся в принимаемых им решениях, весомо и зримо дают о себе знать во всех сферах деятельности государства, в том числе в сфере уголовного судопроизводства. В теории права и в отраслевых правовых науках, в правоприменительной практике они, как своеобразный феномен правового регулирования, оцениваются неоднозначно. Однако в ходе дискуссий и по мере накопления опыта деятельности Конституционного Суда Российской Федерации происходит определенное уточнение понимания сущности и значения его решений.

Общее представление о решениях Конституционного Суда дает Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации», согласно которому решения Конституционного Суда Российской Федерации обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (ст. 6). Решения Конституционного Суда выражают соответствующую Конституции Российской Федерации правовую позицию судей, свободную от политических пристрастий (ч. 3 ст. 29). Решения Конституционного Суда могут иметь различное наименование в зависимости от их предназначения, значимости и процедуры принятия. Наиболее важные — итоговые решения Конституционного Суда по существу любого из вопросов, перечисленных в пп. 1—4 ч. 1 ст. 3 указанного Закона (в том числе о соответствии федерального закона Конституции Российской Федерации о ее толковании и т. п.), именуются постановлениями. Все иные решения называются определениями, за исключением итогового решения по существу запроса о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента Российской Федерации в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, именуемого заключением (ст. 71). Конституционный Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов (ч. 2 ст. 74 указанного Закона). Решение Конституционного Суда окончательно, не подлежит обжалованию и вступает в силу немедленно после его провозглашения. Оно действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Юридическая сила постановления Конституционного Суда о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта. Акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу. Решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях. Если признание нормативного акта неконституционным создало пробел в правовом регулировании, непосредственно применяется Конституция Российской Федерации (ст. 79 указанного Закона).

Стр.58

Из анализа содержания приведенных положений Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» становятся очевидными исключительность и особое значение решений Конституционного Суда для правового регулирования в России вообще и в сфере уголовного судопроизводства в частности. Они:

являются решениями первой и одновременно последней, окончательной судебной инстанции;

обязательны для всех органов государственной власти, в том числе власти законодательной, исполнительной и судебной, и, соответственно, для осуществляющих уголовное судопроизводство органов предварительного расследования, прокуратуры, суда;

способны активно влиять на формирование как уголовно-процессуального законодательства, так и правоприменительной практики в сфере уголовного судопроизводства;

влекут за собой последствия нормативного характера, в ряде случаев приобретают императивное значение для разрешения конкретных уголовных дел.

Решения Конституционного Суда Российской Федерации могут иметь негативное значение для уголовно-процес-суального законодательства — когда Конституционный Суд признает его нормы неконституционными (за что Конституционный Суд иногда называют «негативным законодателем»(1)). Но порой такие решения приобретают вполне позитивный характер — при анализе правовых предписаний, их реализации в правоприменительной практике с точки зрения соответствия Конституции Российской Федерации и констатации возможности их осуществления определенным образом.

В связи с выяснением значения решений Конституционного Суда в юридической литературе неоднократно поднимался вопрос об их правовой природе. В частности, можно ли решения Конституционного Суда, связанные с толкованием положений Конституции Российской Федерации применительно к содержанию и действию соответствующих нормативных актов, считать источниками права. Одни ученые давно и решительно признали за решениями Конституционного Суда значение источников права в виде прецедентов(2), другие такое значение предпочли отрицать(3).

В силу особенностей нормативно-обязательного характера правовых позиций Конституционного Суда представляется возможным признать за его решениями значение источников права в качестве определенных правовых прецедентов. Подтверждением такой возможности является и тот факт, что Конституционный Суд в своих решениях нередко ссылается на ранее принятые им решения, что характерно для прецедентного права. Во всяком случае, пока ученые «ломают копья» по поводу их правовой природы, они как источники права давно реально используются в современном российском правоприменении.

Необходимо отметить, что если исходить из возможности создания решениями Конституционного Суда правовых норм, то в качестве таковых следует рассматривать не собственно резюме по результатам рассмотрения данного дела, обычно составляющие содержание резолютивной части судебных решений, а правовые позиции Конституционного Суда, излагаемые, как правило, в конце описательно-мотивировочной части соответствующего решения в форме постановления или определения.

Как отмечают специалисты в области конституционного права, суды на практике применяют правовые позиции Конституционного Суда как норму права, толкуя расширительно или ограничительно, распространяют их на ситуации, ставшие

Стр.59

предметом судебного рассмотрения(1). То же можно сказать и о прокурорах, следователях, в повседневной практике реализующих, наряду с закрепленными в УПК РФ нормами уголовно-процессуального права, решения Конституционного Суда при производстве по уголовным делам.

Соглашаясь с мнением о прецедентном значении правовых позиций Конституционного Суда, следует иметь в виду, что они являются не совсем теми судебными прецедентами, которые являются источниками права в странах общего права, в которых система позитивного (писаного) права в основном не действует, например в Англии. Правовые позиции Конституционного Суда являются, по сути, прецедентами толкования. Как, скажем, и правовые позиции Европейского Суда по правам человека, прецедентный характер которых давно признается в континентальной Европе, а в настоящее время и в России.

Можно вспомнить, что когда в 1998 году проект УПК РФ направлялся на международную экспертизу с привлечением экспертов Совета Европы, принималось во внимание, что изучение вопроса о его соответствии Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод может осуществляться только на основе прецедентного права Европейского Суда по правам человека, выраженного в виде нескольких сотен вынесенных им решений(2). И как бы не резонны были аргументы сторонников неприемлемости использования в сфере российского права, относящегося к системе позитивного права, правовых прецедентов, поскольку Россия подписала и ратифицировала упомянутую Европейскую конвенцию и тем самым поставила себя под юрисдикцию Европейского Суда, которая распространяется в равной степени на государства с системой как общего, так и позитивного права, в российском правотворчестве и правоприменении должно считаться с принятым в Европе общим отношением к решениям Европейского Суда, выражающим соответствующие правовые позиции, как к источникам права.

С провозглашением России демократически правовым государством, с «принятием на вооружение» в российской теории права идей естественного права российское право оказалось в сфере активного сближения мировых правовых систем, в сфере своего рода правовой конвергенции, где системы общего и позитивного права могут друг друга, при сохранении своих особенностей, активно дополнять и взаимообогащать. В указанных условиях, с учетом существующей правовой реальности, признание за правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации значения прецедента толкования не представляется крамольным.

Можно, конечно, в качестве контраргумента сослаться на ст. 10 Конституции Российской Федерации, согласно которой государственная власть в России осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. При этом именно законодательная власть устанавливает, в частности, порядок производства по уголовным делам. Конституционный Суд, разумеется, орган судебной власти, и поэтому устанавливать порядок уголовного судопроизводства не может. Но, во-первых, формируя в своих решениях правовые позиции в значении правовых (судебных) прецедентов, приобретающих значение источников права, Конституционный Суд вовсе не подменяет законодательную власть. Он наряду с законодательной властью производит действия, объективно приобретающие характер правотворчества. Во-вторых, Конституционный Суд не устанавливает порядок уголовного судопроизводства, он его корректирует в направлении большего соответствия Конституции Российской Федерации. В-третьих, правовые позиции Конституционного Суда основаны на Конституции Российской Федерации, как и УПК РФ, о чем прямо говорится в части первой его первой статьи. При этом желательно иметь в виду,

Стр.60

что Конституционный Суд — не совсем обычный суд. Он является судебным органом конституционного контроля, уполномоченным от имени Конституции Российской Федерации обеспечивать реализацию ее установлений, удерживать законодательство и его применение в конституционном русле. Он не должен подменять законодательную власть, но вправе реагировать на отклонения в результатах ее деятельности в формах, наиболее эффективно позволяющих обеспечить действие Конституции и в то же время в ряде случаев обладающих характером правотворчества.

Обобщая все возможные особенности значения решений Конституционного Суда Российской Федерации, в юридической литературе вполне обоснованно отмечают, что решения Конституционного Суда вобрали в себя черты, присущие и нормативно-правовому акту, и судебному прецеденту, и правоприменительному акту, и акту судебного толкования, и преюдициальному акту(1).

Роль решений Конституционного Суда в уголовно-процессуальном регулировании трудно переоценить. Жизнь показывает, что решения Конституционного Суда в своей совокупности способны существенно влиять на формирование концепции уголовного судопроизводства. Как известно, в преддверии принятия УПК РФ Конституционным Судом путем последовательного принятия ряда решений был фактически проложен курс на существенное приближение отечественного уголовного судопроизводства к модели состязательного процесса. В. П. Божьев не без оснований назвал совокупный результат подобной деятельности Конституционного Суда «тихой революцией»(2), следы которой наглядно проявились в новом уголовно-процессуальном законе. Теперь наблюдается выстраивание позиций Конституционного Суда в обратном направлении, что, в свою очередь, не преминуло отразиться на уголовно-процессуальном регулировании. УПК РФ в действующей редакции уже далеко не УПК РФ образца 2001 года.

Здесь проявился довольно специфический аспект деятельности Конституционного Суда, играющий весьма существенную роль в современном уголовном судопроизводстве — способность Конституционного Суда влиять на его порядок путем оценки уголовно-процессуальных процедур с точки зрения соответствия их Конституции Российской Федерации в свете существующих на данный момент новаций в деятельности государства, выдвижения им иных, чем ранее, приоритетов. Председатель Конституционного Суда В. Д. Зорь-кин признает, что «Конституционный Суд как хранитель Конституции, конечно, интерпретирует дух Конституции применительно ко времени. Это позволяет ему менять свои правовые позиции»(3). Отмеченная специфика деятельности Конституционного Суда, проявляющаяся в его решениях, может служить дополнительным свидетельством его сходства с Европейским Судом по правам человека, прежний председатель которого высказывает подобные соображения: нормы Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод — это программные формулировки, устремленные в будущее, которые могут быть расширительно истолкованы и интерпретированы Европейским Судом в соответствии с изменившимися условиями(4).

В своих решениях относительно производства по уголовным делам Конституционный Суд Российской Федерации проводит в сферу российского уголовного судопроизводства дух и букву Европейской конвенции по правам человека, нередко ссылаясь на решения Европейского Суда,

Стр.61

чем способствует усилению гарантий прав и свобод участников уголовного процесса и иных лиц, а также формированию европейских стандартов судопроизводства.

Решения Конституционного Суда Российской Федерации постоянно корректируют практику уголовно-процессуального регулирования, совершенствуют нормативно-правовую основу производства по уголовным делам, усиливая обеспечение прав лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве как на стороне защиты, так и на стороне обвинения, существенно влияя тем самым на поддержание конституционно оправданного баланса интересов указанных сторон в современном российском уголовном судопроизводстве.

В указанной связи обращают на себя внимание два принятых недавно решения Конституционного Суда Российской Федерации, касающиеся сферы уголовного судопроизводства.

В одном из них Конституционный Суд, учитывая, в частности, позицию отца признанной органами предварительного расследствия виновной в автокатастрофе гражданки Александриной, в отношении которой уголовное преследование было прекращено в досудебном производстве за смертью подозреваемой на основании п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, признал неконституционным право органов предварительного расследования принимать решение о прекращении уголовного дела по данному основанию при наличии возражений против этого близких родственников подвергаемого уголовному преследованию лица.

Согласно сформулированной в данном решении правовой позиции при заявлении возражения со стороны близких родственников подозреваемого (обвиняемого) против прекращения уголовного дела в связи с его смертью орган предварительного расследования или суд обязаны продолжить предварительное расследование либо судебное разбирательство. При этом указанным лицам должны быть обеспечены права, которыми должен был бы обладать подозреваемый, обвиняемый (подсудимый), аналогично тому, как это установлено ч. 8 ст. 42 УПК РФ применительно к умершим потерпевшим, ибо непредоставление возможности отстаивать в уголовном процессе свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами означало бы умаление чести и достоинства личности самим государством. Если при продолжении производства предварительного расследования будут установлены основания для принятия решения о реабилитации умершего, уголовное дело подлежит прекращению по реабилитирующим основаниям, если же нет — оно передается в суд для рассмотрения в общем порядке. В этом случае близкие родственники, настаивающие на продолжении производства по уголовному делу с целью возможной реабилитации умершего, либо их представитель подлежат в обязательном порядке вызову в судебное заседание, с тем чтобы они могли реализовать право на судебную защиту чести и доброго имени умершего, а также своих прав и законных интересов. При этом в рамках судебного разбирательства должны быть установлены обстоятельства произошедшего, дана их правовая оценка, а также выяснена действительная степень вины (или невиновность) лица в совершении инкриминируемого ему деяния. Рассмотрев уголовное дело по существу в обычном порядке (с учетом особенностей, обусловленных физическим отсутствием такого участника судебного разбирательства, как подсудимый), суд должен либо, придя к выводу о невиновности умершего лица, вынести оправдательный приговор, либо, не найдя оснований для его реабилитации, прекратить уголовное дело на основании п. 4 ч. 1 ст. 24 и п. 1 ст. 254 УПК РФ(1).

Другое решение Конституционного Суда Российской Федерации касается обеспечения прав и законных интересов потерпевшего, понесшего ущерб от действий лица, признанного нуждающимся в

Стр.62

применении к нему принудительных мер медицинского характера, но освобожденного от направления в соответствующий психиатрический стационар согласно ч. 2 ст. 443 УПК РФ в связи с совершением данным лицом деяния лишь небольшой степени тяжести.

Как установил Конституционный Суд, указанные положения уголовно-процессуального закона, обязывая судебные органы отказывать в применении принудительных мер медицинского характера к лицу, совершившему в состоянии невменяемости запрещенное уголовным законом деяние небольшой тяжести, но по своему психическому состоянию представляющему опасность для себя или других лиц, не только заведомо предопределяют решение суда, но и, по существу, делают бесполезным (бессмысленным) судебное разбирательство с точки зрения защиты прав и законных интересов потерпевших в связи с угрожающей им опасностью повторных посягательств со стороны лица, уже совершившего в состоянии невменяемости деяние, запрещенное уголовным законом. Тем самым умаляются права потерпевших от запрещенных уголовным законом деяний небольшой тяжести, которые оказываются в неравном положении с потерпевшими от посягательств, относящихся к средней или большей категории тяжести, совершенных лицами в состоянии невменяемости. Нарушаются указанные требования и в отношении лиц, совершивших в состоянии невменяемости запрещенные уголовным законом деяния, отнесенные к категории небольшой тяжести, поскольку фактически суд отказывает им в необходимой и своевременной, хотя и принудительной, медицинской помощи, не защищает их от собственного общественно опасного поведения и возможного воздействия иных лиц. Соответственно, федеральный законодатель, руководствуясь требованиями Конституции Российской Федерации и правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации, выраженными в данном решении, обязан внести необходимые изменения в правовое регулирование производства о применении принудительных мер медицинского характера. Исходя из изложенного выше, Конституционный Суд постановил признать взаимосвязанные положения чч. 2, 4 ст. 443 УПК РФ не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее ст.ст. 19 (чч. 1 и 2), 21, 41 (ч. 1), 45, 46 (чч. 1 и 2), 52 и 123 (ч. 3), в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования они исключают для суда возможность назначить принудительные меры медицинского характера лицу, совершившему в состоянии невменяемости запрещенное уголовным законом деяние, отнесенное к преступлениям небольшой тяжести, и при этом по своему психическому состоянию представляющему опасность для себя или окружающих. Правоприменительные решения по делу, по которому гражданин Первов признан потерпевшим, основанные на ч. 2 ст. 443 УПК РФ в той мере, в какой она признана данным решением Конституционного Суда не соответствующей Конституции Российской Федерации, подлежат пересмотру в установленном порядке, если для этого нет иных препятствий(1).

Решения Конституционного Суда Российской Федерации повлекли за собой внесение в УПК РФ уже довольно значительного количества изменений и дополнений, в том числе существенных, в ст.ст. 237, 405 и др. Но и до соответствующей корректировки уголовно-процес-суального законодательства решения Конституционного Суда подлежат применению при производстве по уголовным делам. В то же время решения Конституционного Суда приводят к формированию более соответствующей положениям Конституции Российской Федерации

Стр.63

правоприменительной практики в сфере уголовного судопроизводства.

К сожалению, решения Конституционного Суда в сфере уголовного судопроизводства, констатирующие несоответствие тех или иных статей уголовно-процес-суального закона Конституции Российской Федерации, имеют не только положительный, но и отрицательный эффект. Неустойчивость ведущих положений уголовного процесса дезориентирует правоприменителей, снижает уровень доверия и уважения дознавателей, следователей, прокуроров, судей к существующему уголовно-процессуальному регулированию. Проблема усугубляется тем, что законодатель нередко не спешит откликаться на решения Конституционного Суда. При этом изложенные в решениях Конституционного Суда правовые позиции не позволяют найти выход из ситуации, создавшейся в связи с признанием той или иной уголовно-процессуальной нормы неконституционной без ликвидации образовавшегося пробела в правовом регулировании путем внесения необходимых изменений и дополнений в УПК РФ.

Но какой бы ни была роль решений Конституционного Суда Российской Федерации в уголовно-процессуальном регулировании на сегодняшний день и как бы она кому-либо не нравилась, она есть и будет, судя по всему, оставаться значимой, побуждая науку отечественного уголовного процесса углублять свои представления о ней и вырабатывать предложения по ее оптимизации.

Стр.64

Именем Российской Федерации

руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 471, 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»,

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности пункта 1 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданина Р.А.Алиева. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявителем законоположение.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Ю.М.Данилова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил:

1. Согласно пункту 1 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации судья, присяжный заседатель не подлежат допросу в качестве свидетелей об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по данному уголовному делу.

1.1. Конституционность приведенного законоположения оспаривает гражданин Р.А.Алиев. Как следует из жалобы в Конституционный Суд Российской Федерации и приложенных к ней документов, Р.А.Алиев приговором Свердловского областного суда от 5 апреля 2018 года, вынесенным в соответствии с обвинительным вердиктом коллегии присяжных заседателей в его отношении и в отношении другого подсудимого, признан виновным в преступлениях, предусмотренных частями четвертой и пятой статьи 33, пунктами «е», «з» части второй статьи 105 и частью второй статьи 222 УК Российской Федерации. Рассмотрев дело в апелляционном порядке, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации 7 февраля 2019 года оставила приговор без изменения.

В апелляционных жалобах сторона защиты, ссылаясь на письменные объяснения, полученные ею от ряда присяжных заседателей, утверждала следующее: при вынесении вердикта не была соблюдена тайна совещания присяжных, в частности доступ к совещательной комнате имели посторонние лица — два секретаря судебного заседания, судебный пристав и запасной присяжный заседатель, а эксперт, свидетели обвинения и потерпевший контактировали с присяжными; во время обсуждения вердикта судебный пристав заносил в совещательную комнату гильзы и пули, которые не исследовались судом, угрожал одному из присяжных выводом из состава коллегии, если тот не перестанет высказывать мнения, идущие вразрез с обвинением; секретари судебного заседания указывали, что исход уголовного дела предрешен, а виновность подсудимых уже установлена вступившим в законную силу приговором в отношении третьих лиц, и торопили присяжных с вынесением вердикта; в день вынесения вердикта в совещательной комнате находился запасной присяжный заседатель.

В ходе судебного разбирательства в Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации защитниками заявлялись ходатайства о приобщении к материалам дела и оглашении объяснений, данных присяжными и подтверждающих факт нарушения тайны совещательной комнаты, а также о допросе присяжных в качестве свидетелей. Однако суд апелляционной инстанции отказал в удовлетворении ходатайств, сославшись на то, что в силу части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации присяжные не подлежат допросу в качестве свидетелей, а равно опросу защитниками об обстоятельствах уголовного дела, которые стали известны присяжным в связи с участием в производстве по нему. В результате суд пришел к выводу, что свидетельств незаконного воздействия на присяжных в материалах дела не имеется.

1.2. Р.А.Алиев утверждает, что оспариваемая норма противоречит статьям 15 (часть 4), 17 (часть 1), 19 (части 1 и 2), 46 (части 1 и 2), 55 (часть 3) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, не позволяет удовлетворить ходатайство стороны защиты, просящей допросить присяжных заседателей об обстоятельствах нарушения тайны их совещания и об ином давлении на них, притом что в ходе допроса не предполагается выяснять обстоятельства уголовного дела, которые стали известны присяжным в связи с их участием в производстве по нему.

Соответственно, с учетом статей 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» пункт 1 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации является предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу постольку, поскольку на его основании в системе действующего правового регулирования решается вопрос о допросе лиц, участвовавших в уголовном деле в качестве присяжных заседателей, об обстоятельствах нарушения тайны совещания при вынесении ими вердикта либо об ином противоправном воздействии на присяжных при отправлении ими правосудия.

2. Конституция Российской Федерации, провозглашая человека, его права и свободы высшей ценностью, определяющей смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваемой правосудием, гарантируя каждому судебную защиту его прав и свобод, в том числе судом с участием присяжных заседателей (статьи 2 и 18; статья 45, часть 1; статья 46, часть 1; статья 47, часть 2), отводит судебной власти, независимой и беспристрастной по своей природе, решающую роль в государственной защите прав и свобод.

В соответствии со статьями 118 (часть 1), 120 (часть 1), 121 (часть 1), 122 (часть 1) и 123 (часть 4) Конституции Российской Федерации и конкретизирующими их положениями статей 1, 5, 8, 15 и 16 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 года N 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом в лице судей и присяжных заседателей, привлекаемых в надлежащем порядке к отправлению правосудия; суд осуществляет судебную власть самостоятельно, независимо от чьей бы то ни было воли; судьи и присяжные независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону, которыми, в свою очередь, устанавливаются гарантии их независимости; лица, виновные в оказании незаконного воздействия на судей и присяжных, а также в ином вмешательстве в деятельность суда, несут ответственность, предусмотренную федеральным законом. Тем самым право на объективный, независимый и непредвзятый суд входит в основное содержание (ядро) конституционного права на судебную защиту, выступает одним из неотъемлемых его свойств и необходимым условием справедливого судебного разбирательства. При этом принципиальное требование беспристрастности суда распространяется как на профессиональных судей, так и на входящих в состав суда присяжных заседателей (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 марта 2008 года N 6-П и от 19 апреля 2010 года N 8-П).

Следовательно, процессуальные правила принятия судебных актов, в том числе судом с участием присяжных заседателей, должны содержать институциональные и процедурные механизмы, позволяющие обеспечить вынесение судебного решения, отвечающего критериям справедливости, по результатам объективного разбирательства дела судом, независимость и беспристрастность которого не должны подвергаться обоснованному сомнению ни с субъективной точки зрения участников судопроизводства, ни с объективной точки зрения, выражающей публичный интерес в авторитетной и пользующейся доверием общества судебной власти. Такие механизмы призваны служить тому, чтобы судебные решения, выносимые именем Российской Федерации, не только были формально законными, но и воспринимались как правосудные, а также могли быть проверены в суде как минимум апелляционной инстанции на предмет соответствия указанным требованиям.

3. В целях обеспечения конституционных гарантий справедливого правосудия Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации закрепляет следующие положения. Судьи рассматривают и разрешают уголовные дела в условиях, исключающих постороннее воздействие на них, подчиняясь только Конституции Российской Федерации и федеральному закону, а вмешательство государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц или граждан в деятельность судей по осуществлению правосудия запрещается и влечет за собой установленную законом ответственность (части первая и вторая статьи 81). Судья и присяжные заседатели оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью (часть первая статьи 17). Приступая к исполнению обязанностей, присяжные присягают исполнять их честно и беспристрастно, принимать во внимание все рассмотренные в суде доказательства, как уличающие подсудимого, так и оправдывающие его, разрешать уголовное дело по своему внутреннему убеждению и совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного, как подобает свободному гражданину и справедливому человеку (часть первая статьи 332). Присяжные не вправе нарушать тайну совещания и голосования по поставленным перед ними вопросам (пункт 5 части второй статьи 333), а их совещание, голосование и вынесение ими вердикта осуществляются в совещательной комнате, присутствие в которой иных лиц, за исключением коллегии присяжных, не допускается (часть вторая статьи 341).

По смыслу статей 17, 332, 333 и 341 УПК Российской Федерации, а также правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации такое правовое регулирование, включая институт тайны совещания присяжных, направлено в том числе на достижение независимости и беспристрастности суда, принятие им решений по внутреннему убеждению, сформированному в состязательном процессе по результатам судебного следствия, а не в силу стороннего воздействия на суд или внепроцессуального обсуждения материалов дела с другими лицами. Тайной совещательной комнаты охватываются такие суждения суда и другие сведения, касающиеся существа и обстоятельств уголовного дела и вопросов, разрешаемых судом в совещательной комнате при вынесении приговора или иного судебного решения, распространение которых может помешать принятию решения по собственному убеждению, поставить под сомнение объективность и самостоятельность суда, справедливость и безупречность судебного решения как акта правосудия (определения от 25 октября 2018 года N 2741-О, от 6 декабря 2018 года N 3105-О, от 12 марта 2019 года N 581-О и от 25 июня 2019 года N 1784-О).

4. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации относит нарушение тайны совещания коллегии присяжных заседателей при вынесении вердикта к существенным нарушениям уголовно-процессуального закона, влекущим безусловную отмену приговора (пункт 8 части второй статьи 38917). Вопрос о наличии или отсутствии подобного нарушения во всяком случае подлежит выяснению судом апелляционной инстанции по жалобе или представлению, содержащим доводы и материалы, указывающие на такое основание для отмены приговора (пункт 4 части первой статьи 3896 и пункт 2 статьи 38915 данного Кодекса).

Вместе с тем присяжные заседатели не вправе не только нарушать тайну совещания и голосования по поставленным перед ними вопросам, но и высказывать свое мнение по рассматриваемому уголовному делу до обсуждения вопросов при вынесении вердикта, общаться с лицами, не входящими в состав суда, по поводу обстоятельств этого дела, собирать сведения по делу вне судебного заседания (пункты 2-4 части второй статьи 333 данного Кодекса), поскольку подобное поведение присяжных позволяло бы усомниться в формировании их позиций по уголовному делу без постороннего влияния, а значит, и в их непредвзятости при вынесении вердикта. В этой связи присяжный при нарушении данных требований может быть отстранен от дальнейшего участия в рассмотрении уголовного дела по инициативе судьи или по ходатайству сторон и заменен запасным (часть четвертая той же статьи).

Следовательно, такие факты, как способные поставить под сомнение справедливость, безупречность и правосудность судебного решения в целом, не могут быть оставлены судом апелляционной инстанции без внимания, когда в жалобе или представлении содержатся доводы и материалы, подтверждающие предположения о соответствующих нарушениях, в том числе с участием лиц, которые осведомлены о каких- либо имеющих значение для разрешения этого вопроса обстоятельствах и о вызове которых в судебное заседание вправе заявить лицо, подавшее жалобу или представление (часть первая1 статьи 3896 данного Кодекса). При этом положения статей 3896, 38911 и 38913 УПК Российской Федерации, которые дают возможность заинтересованным лицам ходатайствовать перед судом апелляционной инстанции об исследовании доказательств, как уже изучавшихся судом первой инстанции, так и иных, не позволяют необоснованно отказывать в удовлетворении таких ходатайств, в частности на том основании, что доказательства являются новыми и не были исследованы судом первой инстанции, — новые доказательства принимаются судом, если лицо, заявившее ходатайство об их исследовании, обосновало невозможность их представления в суд первой инстанции по причинам, не зависящим от него, и эти причины признаны уважительными (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 23 декабря 2014 года N 2801-О, от 24 марта 2015 года N 490-О, от 25 мая 2017 года N 930-О, от 28 сентября 2017 года N 2243-О, от 19 декабря 2019 года N 3339-О и др.).

5. Согласно части первой статьи 56 УПК Российской Федерации свидетелем является лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний, за исключением случаев, предусмотренных ее частью третьей. По смыслу этой статьи в ее системной связи с положениями статей 29 и 30, а также главы 42 данного Кодекса присяжный заседатель, входящий в состав суда, рассматривающего уголовное дело, не может в том же самом деле иметь статус свидетеля, а потому вызываться на допрос и давать показания по правилам статей 187-190, 278, 2781 и 38913 данного Кодекса. Иное противоречило бы предназначению суда, разделению процессуальных функций участников судопроизводства, как они определены Конституцией Российской Федерации (статья 51, часть 2; статья 118, часть 1; статья 123, части 3 и 4) и данным Кодексом (раздел II). Равным образом, возможность последующего вызова присяжного в качестве свидетеля на допрос, предполагающий обязательность явки, допустимость привода или денежного взыскания за неявку без уважительных причин (статьи 113 и 117 данного Кодекса), противоречила бы независимости присяжных, была бы несовместима со статусом лица, осуществляющего правосудие.

В силу пункта 2 статьи 10 Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 года N 3132-I «О статусе судей в Российской Федерации» и части 1 статьи 12 Федерального закона от 20 августа 2004 года N 113-ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» судья — а потому и присяжный заседатель — не обязан давать каких-либо объяснений по существу рассмотренных или находящихся в производстве дел, представлять их кому бы то ни было для ознакомления иначе как в случаях и порядке, предусмотренных процессуальным законом. Это согласуется с положениями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации о том, что присяжные не подлежат допросу в качестве свидетелей об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве по нему, и о запрете присяжным нарушать тайну совещания и голосования по поставленным перед ними вопросам, разглашать суждения, имевшие место во время совещания, — сведения о таких суждениях не могут быть предметом собирания любым путем, как недопустимо и добывание любым способом показаний присяжных (опрос, допрос, получение объяснений) относительно таких суждений, об их убеждениях, легших в основу вердикта, который во всяком случае не предполагает мотивировки (пункт 1 части третьей статьи 56, пункты 2 и 5 части второй статьи 333, часть четвертая статьи 341, статьи 342 и 343).

Предметом процедуры, в которой устанавливаются нарушения тайны совещания присяжных, выступают — как следует из статей 298, 333 и 341 УПК Российской Федерации и правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации — не составляющие тайну суждения присяжных сведения, касающиеся существа и обстоятельств разрешения в совещательной комнате поставленных перед ними вопросов, а факты нарушений уголовно-процессуального закона, которые ставят (могут поставить) под сомнение независимость и беспристрастность присяжных.

Так, информация о высказывании присяжными своих мнений по рассматриваемому уголовному делу до обсуждения вопросов при вынесении вердикта, об их общении с лицами, не входящими в состав суда, по поводу обстоятельств этого дела, о собирании данных по делу вне судебного заседания, о стороннем воздействии на них при обсуждении вердикта и при голосовании, о присутствии в совещательной комнате других лиц, помимо присяжных, свидетельствует о нарушении уголовно-процессуального закона либо ином противоправном поведении самих присяжных или других лиц и не может расцениваться в качестве сведений, ставших известными присяжным в связи с участием в производстве по уголовному делу, применительно к пункту 1 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации. Не является она и сведениями, составляющими тайну совещания присяжных, а потому такая информация может стать предметом изучения и оценки суда апелляционной инстанции, в том числе с привлечением к разрешению этого вопроса осведомленных лиц, каковыми могут быть и присяжные заседатели. При этом предпосылкой для изучения судом такой информации, в том числе для заявления ходатайств о приглашении в судебное заседание присяжных с целью выяснения обстоятельств предполагаемого нарушения тайны их совещания или иных нарушений уголовно-процессуального закона при обсуждении и вынесении вердикта, может являться опрос адвокатом с их согласия лиц, предположительно владеющих информацией, относящейся к делу, по которому адвокат оказывает юридическую помощь (подпункт 2 пункта 3 статьи 6 Федерального закона от 31 мая 2002 года N 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»).

Следовательно, по смыслу взаимосвязанных положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, Федерального закона «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» и распространяющихся на присяжных норм Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» присяжные по обоснованному ходатайству стороны, оспаривающей приговор, могут быть приглашены в судебное заседание суда апелляционной инстанции и вправе предоставить сведения об обстоятельствах, касающихся предполагаемых нарушений уголовно-процессуального закона при обсуждении и вынесении вердикта по заданным им вопросам, не разглашая при этом сведения о суждениях, имевших место во время совещания, о позициях присяжных при голосовании.

Федеральный законодатель не лишен возможности урегулировать процессуальные особенности такого участия присяжных, выносивших вердикт в первой инстанции, в заседании суда апелляционной инстанции, в том числе их ответственность за дачу ложных показаний.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6, 471, 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать пункт 1 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации не противоречащим Конституции Российской Федерации в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования по своему конституционно-правовому смыслу данная норма:

не препятствует суду апелляционной инстанции по обоснованному ходатайству стороны, оспаривающей приговор, постановленный судом с участием присяжных заседателей, пригласить в судебное заседание присяжных для выяснения обстоятельств предполагаемого нарушения тайны их совещания или иных нарушений уголовно-процессуального закона при обсуждении и вынесении вердикта без придания им при этом процессуального статуса свидетеля;

предполагает право лиц, участвовавших в деле в качестве присяжных, дать пояснения суду апелляционной инстанции по поводу указанных обстоятельств, не разглашая при этом сведения о суждениях, имевших место во время совещания, о позициях присяжных при голосовании по поставленным перед ними вопросам.

2. Правоприменительные решения, вынесенные по делу гражданина Алиева Руслана Абдуллаевича и основанные на пункте 1 части третьей статьи 56 УПК Российской Федерации в истолковании, расходящемся с его конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, подлежат пересмотру, если для этого нет иных препятствий.

3. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу со дня официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

4. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru). Постановление должно быть опубликовано также в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации».