истории 05:00, 9 апреля 2019
С 2001 года в России действует институт общественных защитников — это люди без юридического образования, часто знакомые или родственники подсудимых, которые помогают адвокатам представлять их интересы, в том числе и по уголовным делам. В последнее время общественными защитниками становятся гражданские активисты — они работают уже не только на близких, но и незнакомых людей. При этом, в отличие от адвокатов по назначению, такие защитники, во-первых, могут сами выбирать себе дела, а во-вторых, не связаны некоторыми ограничениями — например, они могут заявить в суде, что считают дело политически мотивированным. «Медуза» попросила трех общественных защитников рассказать, как и почему они начали этим заниматься — и чем защитник без специального образования, но зато прямо заинтересованный в деле может помочь профессиональному адвокату.
Петр Курьянов
Сотрудник фонда «В защиту прав заключенных»
Архив Петра Курьянова
В начале двухтысячных, когда я сам сидел в тюрьме в Саратове по сфабрикованному делу — мне подбросили наркотики и вменяли их хранение — изучал УПК. Наткнулся там на статью, где говорилось, что у обвиняемого и подсудимого есть право — ходатайствовать о допуске защитником по делу одного из родственников либо другого лица. В 2001 году был принят новый УПК, который делал это возможным. Буквально в то же время мой сокамерник одним из первых в Саратовской области тогда сумел добиться, чтобы его защитником по уголовному делу выступала в том числе его жена.
Вскоре я тоже добился, чтобы мою племянницу допустили в качестве защитника по уголовному делу наряду с адвокатом. Важно понимать, что закон предусматривает допуск родственника или иного лица только наряду с квалифицированным адвокатом, не вместо.
Реклама
Адвокат тоже тогда хорошо мне помог, но в то же время я понимал, что за минимальную оплату труда — а у моей мамы не было денег, чтобы оплачивать его труд хорошо — ожидать какого-то эффекта и полноценной выкладки не стоит.
Племянница ходила ко мне и в СИЗО и участвовала в суде, очень много помогала. Я давал ей указания, она приносила мне судебную практику, конституционные постановления. Мы действовали в связке. Я воочию убедился, какой это, на самом деле, эффективный механизм защиты своих прав в наших судах при сфабрикованных по большей части уголовных делах. Только в результате совместных действий нам удалось добиться успеха в том деле — я отделался уже отсиженным годом в СИЗО. Связываю это именно с тем, что моей защитой наряду с адвокатом был близкий человек.
Вскоре после того, как я должен был выйти из СИЗО, у моего сокамерника начинался суд. Я составил ему тексты ходатайств и заявлений, которые он должен был подать в суд, чтобы уже меня назначили его защитником наряду с адвокатом. И, спустя неделю после того как я вышел из СИЗО, я защищал его в суде.
Я пришел в СИЗО с постановлением суда и выписал требование о том, чтобы ко мне — защитнику, допущенному судом — вывели моего подзащитного для беседы конфиденциально, как полагается по закону. Ко мне тогда выбежал заместитель начальника по режиму и говорит: «Курьянов, ты чего, угораешь? Я тебя здесь целый год водил в наручниках, а сейчас ты освободился, и я тебе буду выводить твоего подзащитного?» Закончилась эта история тем, что мы с адвокатом добились более-менее разумного срока для подзащитного и даже не пошли обжаловать приговор.
С начала 2012 года сразу после Болотного дела я перебрался в Москву и теперь работаю в фонде Льва Пономарева «В защиту прав заключенных» и регулярно выступаю защитником в уголовных процессах.
Важно добиваться того, чтобы кто-то из тех, кому не безразлична ваша судьба, был допущен судом наряду с адвокатом в качестве защитника на ранних стадиях возбуждения уголовного дела. Когда дела сфабрикованы, приходится активно доказывать свою позицию, писать жалобы на незаконные действия, разоблачать фабрикацию с самого начала, собирать огромный багаж в виде ответов прокуратуры, Следственного комитета, которые в своих ответах вступают в противоречие. Когда приходишь в суд с этими противоречиями, с отменами неполных проверок по твоим жалобам, то больше шансов убедить судью и заставить согласиться, что действительно: дело шито белыми нитками.
Александра Россиус
Студентка четвертого курса Института лингвистики РГГУ
Архив Александры Россиус
Я заканчиваю бакалавриат по специальности «Фундаментальная и прикладная лингвистика», но уже на третьем курсе потеряла к этому интерес. К тому, что меня интересует именно защита прав человека, пришла постепенно. Я давно была политически активна, участвовала в акциях протеста, в проведении одиночных пикетов. Последний одиночный пикет, в котором я участвовала, был, когда арестовали Льва Пономарева.
В какой-то момент я поняла, что мне хочется заниматься помощью пострадавшим от несправедливой, на мой взгляд, судебной системы. Я прочитала на сайте фонда «Русь сидящая», что можно быть защитником, не имея адвокатского статуса. У них есть свое образовательное мероприятие «Школа общественного защитника», где есть курс лекций, который помогает понять, как можно защищать в суде. Зимой 2019 года я послушала эти лекции, и после этого на меня сразу посыпались дела, и я начала защищать. В обоих делах, в которых я участвовала к этому моменту, моих подзащитных оправдали.
Недавно я вместе с другой защитницей помогала женщине, задержанной на митинге 10 марта. Там была совершенно жуткая история — очень много нарушений со стороны полиции. В отделении ее били, оставили на две ночи в обезьяннике, не давали еду и воду, не пускали в туалет. Это была совершенно дикая, пыточная история. Ей не показывали никаких протоколов, которые были на нее составлены. Обвинялась она в том, что после окончания митинга оказала сотрудникам полиции неповиновение, отказалась покидать место митинга и продолжала выкрикивать лозунги «Путин вор». В этом процессе главная моя заслуга — то, что я смогла найти доказательства того, что задержана она была не в 16:20, как было указано во всех рапортах, а самое позднее в 16:05, притом что митинг закончился в четыре. Понятное дело, что если человек через пять минут после окончания митинга не покинул место — это не то же самое, что через 20 минут.
Даже гипотетически я не допускаю, что защитник может брать с подзащитных деньги. Для меня важно, что со всеми людьми, которых задерживают и судят за митинги, я нахожусь в одной лодке. Меня саму задерживали, я была на их месте, а в ближайшие месяц-два ожидаю суда за акцию протеста, где защищать меня будет моя подруга, защитница Саша Баева (ее монолог читайте ниже — прим. «Медузы»). Это все для меня не просто волонтерство и благотворительность, это в большинстве случаев еще и помощь другу, потому что пусть даже я ни разу ранее не виделась с моим подзащитным, это такой же активист как и я, это человек, который проходит ровно через те же трудности, через которые временами прохожу я сама. Сегодня я кого-то защищаю, завтра меня кто-то защищает, и так будет продолжаться, пока Россия не будет свободной.
Кроме того, нужно понимать, что людям, которые в чем-то обвиняются, самим деньги очень нужны. Особенно это касается уголовных дел, а мне бы хотелось впоследствии защищать по уголовным делам.
Судьи, по большей части, к защитникам относятся с пренебрежением. Защитник может донести до судьи свои доводы, но адвоката судья все-таки скорее послушает. На одном из судебных заседаний вместе с нами защищал человека и адвокат. Он, по сути, ничего не сделал, на заседании впервые увидел материалы дела, но при этом все равно его судья слушала с гораздо меньшим раздражением, чем нас. При этом у защитников есть одно преимущество — они не ограничены адвокатской этикой. Например, если я считаю, что моего подзащитного преследуют по политическим мотивам, то адвокат этого сказать не может, потому что адвокат не имеет права лезть в политику. А меня как общественного защитника ничего не ограничивает, я могу это сказать. Например, если в деле участвуют адвокат и защитник, и при этом дело явно политически мотивировано, значит, всю политическую составляющую должен излагать защитник. В этом важное преимущество защитника.
Я могу в письменной форме заявить, что дело, к примеру, политически мотивированное, и судья не сможет это не приобщить к делу, а значит и не может это не учесть. Это может сыграть ключевую роль для высших судебных инстанций, прежде всего, конечно, для Европейского суда по правам человека, потому что такие вопросы, как политические преследования, прежде всего, идут в Европейский суд.
В дальнейшем я планирую получить юридическое образование. Наверное, буду работать в правозащитной организации и в свободное время бесплатно помогать людям как общественный защитник.
Александра Баева
Студентка четвертого курса истфака МГУ
Архив Александры Баевой
Я с 15 лет хожу на митинги. Застала даже самые резонансные — 2011-2012 годов. 5 мая 2018-го я тоже приходила на митинг и писала потом о задержаниях статьи для «Медиазоны». Тогда в участках среди задержанных я встретила очень много своих друзей. Задержали человек сто, и все они ночевали по разным отделам. Им помогало очень много защитников, но их на всех не хватало. Мы тогда прямо на месте консультировались с адвокатами и правозащитниками о том, как нам быть, как защитить своих друзей. В тот раз помощь не понадобилась, потому что в итоге практически всех вскоре отпустили. Но идея стать общественным защитником у меня родилась.
Зимой 2019 года я ходила в «Школу общественного защитника», где правозащитники и адвокаты рассказывали, как работают наши суды и как они в этих условиях защищают людей.
Буквально через несколько дней после того, как я прослушала курс, моего друга задержали в аэропорту Домодедово якобы за неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции по статье 19.3, и он обратился ко мне за помощью.
Фёдор Никифорович Плевако
Фёдор Никифорович Плевако. Родился 13 (25) апреля 1842 года в Троицке Оренбургской губернии — умер 23 декабря 1908 (5 января 1909 года) в Москве. Русский адвокат, юрист, судебный оратор, действительный статский советник.
Фёдор Плевако родился 13 (25) апреля 1842 года в городе Троицк Оренбургской губернии.
Отец — Василий Иванович Плевак, чиновник таможенного ведомства, надворный советник.
Мать — Екатерина Степанова. По одной версии — калмычка, по другой — киргизка, по третьей — казашка.
Родители Федора не состояли в браке. Всего родилось четверо детей, но выжили только двое сыновей — Фёдор и Дормидонт.
По легенде, родив Федора, мать хотела утопиться, но мальчик закричал и Екатерина пришла в чувство, они остались живы.
Отчество Никифорович было взято по имени Никифора — крёстного отца его старшего брата.
Позднее в университет Фёдор поступал с отцовской фамилией Плевак, а по окончании университета добавил к ней букву «о», причём, называл себя с ударением на последней букве — Плевако́.
Летом 1851 года семья перебралась в Москву. Братьев отдали в Коммерческое училище на Остоженке. Они учились хорошо. Особенно Фёдору давалась математика. К концу первого года учёбы имена братьев были занесены на «золотую доску» училища. А ещё через полгода Фёдора и Дормидонта исключили — как незаконнорождённых.
Осенью 1853 года благодаря долгим отцовским хлопотам Фёдор и Дормидонт были приняты в 1-ю Московскую гимназию на Пречистенке — сразу в 3 класс. В тот же год в эту гимназию поступил и Пётр Кропоткин. В этой же школе учились многие ставшие впоследствии известными деятели России.
Окончил юридический факультет Московского университета. Состоял в Москве кандидатом на судебные должности.
Федор Плевако в молодости
В 1870 году Плевако поступил в сословие присяжных поверенных округа московской судебной палаты, что улучшило его материальное положение. Он приобрел в собственность дом по адресу Большой Афанасьевский переулок, 35 (дом снесён в 1993 году).
Вскоре он стал известен как один из лучших адвокатов Москвы, часто не только помогавший бедным бесплатно, но порой и оплачивавший непредвиденные расходы своих нищих клиентов.
Адвокатская деятельность Плевако прошла в Москве, которая наложила на него свой отпечаток. И звон колоколов в московских храмах, и религиозное настроение московского населения, и богатое событиями прошлое Москвы, и нынешние её обычаи находили отклик в судебных речах Плевако. Они изобилуют текстами Священного Писания и ссылками на учение святых отцов. Природа наделила Плевако чудесным даром слова.
Был отличным оратором. Первые судебные речи Плевако сразу обнаружили огромный ораторский талант. В процессе полковника Кострубо-Корицкого, слушавшемся в рязанском окружном суде (1871), противником Плевако выступил присяжный поверенный князь А.И. Урусов, страстная речь которого взволновала слушателей. Плевако предстояло изгладить неблагоприятное для подсудимого впечатление. Резким нападкам он противопоставил обоснованные возражения, спокойствие тона и строгий анализ улик.
Во всём блеске и самобытной силе сказалось ораторское дарование Плевако в деле игуменьи Митрофании, обвинявшейся в московском окружном суде (1874) в подлогах, мошенничестве и присвоении чужого имущества. В этом процессе Плевако выступил гражданским истцом, обличая лицемерие, честолюбие, преступные наклонности под монашеской рясой.
14 декабря 1874 году в Московском окружном суде слушалось дело о событии в гостинице «Черногория». Суть его была проста. Девушка приехала в Москву и поселилась в гостинице. Глубоко за полночь в ее комнату, находящуюся на третьем этаже, постучала компания пьяных мужчин. На жесткое требование впустить их девушка ответила отказом. Тогда они стали ломать дверь. В тот самый момент, когда дверь затрещала, девушка в одной сорочке выпрыгнула в окно на улицу в двадцатипятиградусный мороз. На ее счастье, она попала в сугроб и осталась жива, хотя сломала руку. При рассмотрении дела в суде сторона обвинения решительно отказывалась понять, в чем же состоит преступление мужской компании. Ведь из окна девушка выпрыгнула добровольно и без принуждения. Плевако, защищавший интересы потерпевшей, сказал: «В далекой Сибири, в дремучей тайге водится зверек, которого судьба наградила белой, как снег, шубкой. Это горностай. Когда он спасается от врага, готового его растерзать, на его пути встречается грязная лужа, которую нет времени миновать, он предпочитает погибнуть, но не запачкать свою белоснежную шубку. И мне понятно, почему потерпевшая выскочила в окно». Не проронив больше ни слова, Плевако сел. Присяжные вынесли обвинительный приговор группе мужчин.
23 марта 1880 года в Московском окружном суде слушалось дело Прасковьи Качки, убившей из ревности своего любовника Байрашевского. Суть дела была незамысловата. Пятнадцатого марта 1879 года на молодежной вечеринке Прасковья приревновала своего возлюбленного к своей подруге Наталье Скворцовой. Вне себя от ярости она выстрелила в него. Осознав, что она сделала, Качка пыталась покончить с собой, но не смогла. Суд квалифицировал ее действия как убийство из ревности. На процессе Плевако дал полный и четкий психологический анализ обвиняемой — сиротское детство, бедность, обманутая любовь. А затем он обратился к присяжным: «Раскройте ваши объятья, я отдаю ее вам. Делайте, что совесть вам укажет. Если ваше сердце подскажет, что она смыла грех, воскресите ее. Пусть ваш приговор будет новым рождением ее на лучшую, страданиями умудренную жизнь. Не с ненавистью, а с любовью судите, если хотите правды. Пусть правда и милость встретятся с вашим решением». Суд поместил Прасковью Качку для лечения в больницу.
Нередко Плевако выступал в делах о фабричных беспорядках и в речах своих в защиту рабочих, обвинявшихся в сопротивлении властям, в буйстве и истреблении фабричного имущества, будил чувство сострадания к несчастным людям, «обессиленным физическим трудом, с обмершими от бездействия духовными силами, в противоположность нам, баловням судьбы, воспитываемым с пелёнок в понятии добра и в полном достатке».
В своих судебных речах Плевако избегал эксцессов, полемизировал с тактом, требуя и от противников «равноправия в борьбе и битве на равном оружии». Будучи оратором-импровизатором, полагаясь на силу вдохновения, Плевако произносил наряду с великолепными речами и относительно слабые.
Он выиграл более двухсот процессов, в том числе и процесс по делу Саввы Мамонтова. Его дело слушалось в Московском окружном суде в июле 1900 года. Промышленник и меценат Савва Иванович Мамонтов по заказу российского правительства начал в 1894 году строительство железной дороги от Вологды до Архангельска. Он вложил в него все свои сбережения, но их не хватило. Пришлось занимать у банков. Он надеялся на поддержку министра финансов Витте, который правительственным указом передал ему подряд на строительство железной дороги Петербург—Вологда—Вятка. И все могло бы получиться, если бы вдруг правительство не отказалось от своих обязательств. Оно отозвало концессию на строительство дороги.
Мамонтов оказался в долгах, а акционеры требовали выплаты дивидендов по своим акциям. Промышленник этого сделать не мог. Савва Иванович был арестован и доставлен в Таганскую тюрьму. При обыске в его квартире нашли 53 рубля с запиской: «Ухожу с сознанием, что зла намеренно не сделал». На суде стало ясно, что деньги были направлены на дело, а не на личные нужды. Речь адвоката на судебном процессе была, как всегда, блестящей и убедительной: «Этого человека обвиняют в своевольном хищении миллионов. Но ведь хищение и присвоение оставляют следы. Или прошлое его полно безумной роскоши? Или настоящее неправедной корысти? Мы знаем, что никто, от обвинения до самого злобно настроенного свидетеля, не указал на это. Эти люди верили в него. Верили в его планы, в его звезду. Он воспитан в школе широкой предпринимательской деятельности, прежде всего одухотворенной идеей общественной пользы, успеха и славы русского дела. Он наделал много ошибок, но это ошибки человеческие. Злого умысла Мамонтов не имел».
Решением суда Мамонтов в тот же день был освобожден из-под стражи.
В молодые годы Плевако занимался и научными работами: в 1874 году он перевёл на русский язык и издал курс римского гражданского права Пухты. Помощником у него был после 1894 года известный певец Л. В. Собинов. По своим политическим воззрениям он принадлежал к «Союзу 17 октября».
Плевако владел группой многоквартирных доходных домов на Новинском бульваре; дом 18А, построеный по заказу Плевако архитектором Микини, получил название «дом Плевако», сохранил внешность и внутреннюю планировку до XXIв и в 2018 году получил охранный статус.
Фёдор Никифорович Плевако умер 23 декабря 1908 года (5 января 1909), на 67-м году жизни, в Москве. Похоронили Плевако при громадном стечении народа всех слоёв и состояний на кладбище Скорбященского монастыря. В 1929 году монастырское кладбище решено было закрыть, а на его месте организовать детскую площадку. Останки Плевако, по решению родственников, были перезахоронены на Ваганьковском кладбище. С той поры на могиле великого русского адвоката стоял обычный дубовый крест — до 2003 года, когда на пожертвования известных российских адвокатов был создан оригинальный барельеф с изображением Ф. Н. Плевако.
Три тайны адвоката Плевако
Личная жизнь Федора Плевако:
Дважды был женат.
Имел двух сыновей от разных жён, которых звали одинаково — Сергеями Фёдоровичами. Позже оба Сергея Фёдоровича Плевако стали адвокатами и практиковали в Москве, из-за чего нередко возникала путаница.
Вторая жена — Мария Андреевна Демидова. Познакомился с ней во время бракоразводного процесса. Мария разводилась с миллионером Василием Демидовым из знаменитого клана «льняных королей». В браке у Марии Андреевны с купцом Демидовым было пять законных детей. Взявшись помогать жене Демидова, которая добивалась свободы от нелюбимого мужа, он сам полюбил ее и создал с ней семью.
Сначала они жили в незаконном браке — Мария формально была еще женой Демидова. У них родилась дочь Варвара. По всем законам того времени документально Варвара являлась дочерью Демидова. Затем появился сын Василий.
Бракоразводный процесс длился 20 лет и Плевако его проиграл.
Свою дочь Варвару и сына Василия он оформил как подкидышей, а затем усыновил. А купцу Демидову все его переживания были нипочем, он даже отказался от денег за «вольную» бывшей жене. Ситуацию разрешила сама природа — купец Демидов умер. Сам Плевако писал в письме другу: «Ну вот, мой самый долгий двадцатилетний и самый неудачный процесс закончился сам собой. Умер Василий Демидов. Жаль, конечно, неплохой был человек. Только упрямый очень, развода так и не дал. Умыл-таки Демидов Плевако, что и говорить. Не позволил мне выиграть дело. Но я зла на него не держу. Надо бы назначать венчание».
Далее у пары родились еще дети, в т.ч. сын Сергей.
Жена Федора Плевако Мария Демидова с сыном Сергеем
Федор Плевако с женой и детьми
Плевако владел группой многоквартирных доходных домов на Новинском бульваре; дом 18А, построеный по заказу Плевако архитектором Микини, получил название «дом Плевако», сохранил внешность и внутреннюю планировку до XXIв и в 2018г получил охранный статус.
Образ Федора Плевако в кино:
2018 — Победители — в роли адвоката Николая Андронова (прототипом которого выступил Федор Плевако) актер Никита Панфилов.
Партнеры юрфирм и известные адвокаты рассказали, почему нельзя уверенно говорить о 100%-ном выигрыше или проигрыше дела, что можно обещать клиенту, а что не стоит, как реагировать, если исход дела оказался хуже, чем предполагалось, как корректно предложить лучшую тактику, чем у предыдущих юристов, и где пролегает грань между этичным поведением и недобросовестной конкуренцией.
Адвокат Вадим Клювгант
«Всё будет сделано, как вы пожелаете»: Казалось бы, почему нет: адвокат должен действовать исключительно в интересах клиента и руководствоваться его позицией (кроме случаев явного самооговора). Но закон и профессиональная этика стоят выше воли доверителя, даже если он просит или требует их нарушить.
Что лучше сказать: Надо объяснять, переубеждать, предлагать корректные альтернативы.
«Я сейчас защищаю вас по назначению суда (следователя), то есть – как получится. А если хотите настоящей, полноценной защиты – заключайте со мной соглашение и платите»: Это крайняя недобросовестность адвоката, несовместимая с профессиональной этикой. Отвратительно навязываться любому доверителю, особенно если он оказался в экстремальной и стрессовой ситуации. Адвокат должен работать честно и разумно и по соглашению, и по назначению. Даже несмотря на то, что в последнем случае государство платит за труд унизительно мало, да еще и с задержками.
«Вы заплатите мне официально, по соглашению, Х рублей, а «с рук на руки» – ХХХ рублей». Вариант: «Вы перечислите мне гонорар на личный счёт»: Налоговый аспект самоочевиден, но страдает и доверие: как клиент будет воспринимать своего юридического советника, который ловчит и вступает в сомнительные сговоры и сделки? А ведь доверие – основа основ адвокатской деятельности. Поэтому уважающий себя адвокат сумеет договориться об адекватном размере гонорара, оформит его по закону и не будет рассовывать по «заначкам». Если оплата не устраивает – за дело можно не браться или, наоборот, поработать бесплатно, pro bono.
Мнение адвоката Юрия Костанова: «Сколько дел, столько и различных «запретных» фраз. Но минимальный обязательный набор всё-таки существует. Например, нельзя критиковать предыдущего адвоката доверителя, ведь и вы не застрахованы от неудачи. Обещать можно только то, что зависит от вас – то есть сделать все, что возможно. Всегда надо разъяснять, что обратиться в Конституционный суд или Европейский суд по правам человека возможно лишь в тех случаях, если Конституция противоречит примененному закону (КС) или нарушены права, предусмотренные Европейской конвенцией (ЕСПЧ). Обращать внимание, что КС и ЕСПЧ не являются вышестоящими судебными инстанциями по отношению к российским судам общей юрисдикции. И заранее разъяснять, что попытки подкупить следователя или судью не только безнравственны, но и, наиболее вероятно, приведут на скамью подсудимых».
Евгений Шестаков, управляющий партнер «Интеллект-С»
«Обещаю – это дело мы выиграем. Отобьёмся, получим деньги, вернем имущество, гарантия 100%» (и так далее) : Нужно максимально подробно информировать доверителей обо всех рисках, включая целесообразность обращения в суд, порой и в ущерб собственным интересам. Потому что, если риски не озвучить доверителю, а они наступят, то юристов обвинят в профессиональной некомпетентности. При этом, даже если все предупреждения есть в соглашении, а дело очевидно совсем неперспективное, клиент в итоге скажет: «Мой юрист или моя юридическая фирма проиграли дело другим юристам из другой юридической фирмы». Такие дела в нашей компании запрещено брать из репутационных соображений.
Что лучше сказать: «Мы не можем обещать, что добьемся разрешения дела в вашу пользу, потому что видим позицию только с одной стороны, изучили только ваши доказательства – словом, обстоятельства дела полностью неизвестны. К тому же суд независим, мы не можем на него влиять. Мы можем дать вам единственную гарантию: что будем профессионально и добросовестно защищать ваши интересы как свои собственные».
Почему так лучше: Обращаясь к юристам, клиент рассчитывает услышать, что он прав, что у него всё в порядке с документами, что всё будет хорошо. Но неэтично говорить ему исключительно то, что он хочет услышать, потому что реальность может быть другой. И в этот момент мы проигрываем конкуренцию с недобросовестными коллегами, цель которых – «раскрутить клиента на договор», обещая все, включая «решение вопросов в суде». Такие псевдоконсультанты от юридической профессии наносят существенный ущерб всей нашей отрасли.
Мнение адвоката Роберта Зиновьева: «Если адвокат гарантирует результат и исход дела – это должно сразу внушать опасения в его непорядочности и недобросовестности. Подобные заверения могут показывать, что он стремится любым путем заключить соглашение и получить гонорар. Зная реалии нашей правоприменительной практики, я никогда не пытаюсь убедить клиента в том, что его непременно оправдают. Я обещаю доверителю использовать весь спектр средств и методов защиты, не запрещенных законом».
Алексей Толстов, партнер АБ «Бобров, Толстов и партнеры»
«Ваше дело бесперспективно, я за него не возьмусь»: Клиент обращается к специалисту за защитой и поддержкой в сложной ситуации. Адвокат не судья, чтобы безапелляционно лишать его всякой надежды. К тому же юрист может неверно оценить дело как бесперспективное. Может статься, шансы еще есть, но клиент их упустит, если последует совету не обращаться в суд.
Что лучше сказать: «Ваше дело достаточно сложное, судебная практика неоднозначна или не в вашу пользу, но я приложу все усилия, чтобы защитить ваши права».
Почему так лучше: Такой фразой адвокат не введет клиента в заблуждение относительно перспектив его дела, но создаст честную и доверительную атмосферу в отношениях с ним, а еще – окажет моральную поддержку человеку, который оказал ему самому доверие, обратившись за консультацией.
Адвокат Галина Нилус
«Я верю, что вы невиновны», если это не основано на всех обстоятельствах уголовного дела: Опрометчиво допускать возможность восприятия ваших действий клиентом как обещания по делу положительного исхода. Помимо этического запрета, такая неосмотрительность делает адвоката морально ответственным за любой исход дела, кроме оправдания подзащитного, и может подорвать доверие клиента в случае необходимости смены тактики защиты. В любом случае, адвокату должно избегать брать на себя большее бремя, чем возложенное на него законом и профессиональной этикой.
Что лучше сказать: «Я исхожу из презумпции вашей невиновности и в рамках закона буду действовать только к вашей пользе».
Юлий Тай, управляющий партнер АБ «Бартолиус»
«Ну как же вы могли подписать такой договор/не составить акт/не обнаружить или не зафиксировать нарушение и т. д.»: Юрист, как и врач, не должен сокрушаться, как его клиент мог попасть в такую неприятную ситуацию. Клиент приходит не для того, чтобы ему читали мораль.
Что лучше сказать: «Из-за того, что было сделано (или не сделано), ситуация стала сложнее. Шансы на успех теперь не так велики, но мы попробуем вам помочь».
Почему так лучше: Эта фраза настраивает клиента на сдержанный оптимизм, в то же время она не скрывает «размера бедствия» и учит на будущее не допускать подобных ошибок, но в конструктивном ключе.
Елена Родионова, партнер правового бюро «Олевинский, Буюкян и партнеры»
«Я не знаю. Об этом вы рассказывали моему коллеге»: Если с клиентом работают несколько человек, он не обязан по нескольку раз рассказывать о своих проблемах. Его не должно волновать, что сотрудник, который в прошлый раз его принимал, заболел, в отпуске или срочно отправился по другим делам.
Что лучше сказать: «Прошу вас немного подождать, пока я уточню».
Почему так лучше: Клиенты не будут нервничать понапрасну. А еще стоит лучше организовать передачу информации между сотрудниками.
Адвокат Лев Бардин
«Вот все мои телефоны и адреса электронной почты. Можете обращаться в любое время»: Есть большой риск, что клиент будет злоупотреблять этой возможностью: звонить поздно ночью или в выходные дни. Застигнутый врасплох адвокат спросонья может дать неправильный совет, за который потом придется отвечать.
Что лучше сказать: «Вот мой телефон и адрес электронной почты. В нерабочее время прошу обращаться только в экстренных случаях, которые не терпят отлагательств. Если не буду отвечать – значит, занят. Напишите СМС, отвечу, когда освобожусь».
Почему так лучше: Клиенту надо с самого начала дать понять, что адвокат ведет сразу несколько дел и, как и все, имеет право на отдых. Если доверитель хочет, чтобы юрист занимался только его делом – это надо заранее письменно согласовать.
«В суде вы можете давать любые объяснения и предоставлять любые доказательства. Вы же не свидетель»: Клиент может почувствовать свою безнаказанность, в том числе и за фальсификацию доказательств. А это уже уголовная ответственность по ст. 303 Уголовного кодекса.
Что лучше сказать: «Давайте заранее разберемся, какие ваши слова можно подтвердить доказательствами, которые допустимы законом и относимы к вашим доводам. Если доказательств не будет, то суд признает голословными ваши утверждения».
Почему так лучше: Если адвокат заранее выяснит, что доказательств у клиента нет и достать их негде, он может прийти к выводу, что и правовая позиция у доверителя отсутствует. А это фактически сводит на нет шанс на успех. Тут уж клиенту решать, стоит ли судиться.
Александр Забейда, партнер АБ «Забейда, Касаткин, Саушкин и партнеры»
(В случае, если исход дела оказался хуже, чем предполагалось): «Надо же, как интересно получилось»: Эта фраза допустима только как сарказм, но ее поймут не все. Даже если предупредить, что это сарказм.
Что лучше сказать: «Черт возьми, ну как так-то?!»
Почему так лучше: Это тоже желательно говорить про себя. Хотя бы потому, что что-то подобное вы должны были ожидать. А если фраза уместна вслух, вы дадите понять клиенту, что сами не были готовы к такому исходу событий. К тому же ваше возмущение будет проявлением искренности, а это тоже важно в доверительных отношениях.
Юлия Замятина, партнер юрфирмы «Алимирзоев и Трофимов»
«Мы можем скрыть это от суда/стороны/государственных органов»: Так юрист поставит себя в положение соучастника правонарушения (которое клиент, возможно, еще не решил совершить). К тому же это нарушает этические принципы профессии.
Что лучше сказать: Лучше рассказать, как сформировать правовую позицию, разъяснить последствия каждого варианта и подчеркнуть, что решение всегда остается за клиентом – и последствия наступают тоже лично для него.
Почему так лучше: Юрист – это профессиональный советник, который помогает оценить возможные варианты действий и их последствия, а не принимает решений за клиента.
Максим Бобров, партнер АБ «Бобров, Толстов и партнеры»
«Советы ваших адвокатов были неправильными и непрофессиональными, поэтому неудивительно, что вы проиграли дело»: В юриспруденции часто нет только «черного» и «белого», а еще говорят: «два юриста – три мнения». Поэтому нельзя дискредитировать другого юриста перед клиентом, даже если вы не согласны с его советами, это своего рода «недобросовестная конкуренция» на юррынке. К тому же это запрещено адвокатской этикой.
Что лучше сказать: «Мы предлагаем вам иную тактику ведения дела, чем ваши прежние адвокаты. Она существенно повысит шансы выиграть дело, исходя из нашего опыта, знаний и практики».
Почему так лучше: Это позволит клиенту более рационально и взвешенно выбрать консультанта и создаст между ними необходимое доверие.
Илья Алещев, партнер юрфирмы «Алимирзоев и Трофимов»
«Вашим делом занимаются наши самые лучшие сотрудники»: Это звучит так, словно в фирме есть и не очень хорошие сотрудники. К тому же у клиента могут возникнуть вопросы по оплате счетов – оправданно ли было привлекать для всех действий по проекту «самых лучших» (и, вероятно, самых дорогих) юристов?
Что лучше сказать: «Сотрудники получат разные задачи по проекту исходя из старшинства и квалификации. В ходе работы партнер будет в курсе дела и сможет обсудить его с клиентом».
Почему это лучше: Эта формулировка одновременно отвечает ожиданиям клиента (разная квалификация в зависимости от сложности задачи) и оставляет возможность свободно делегировать полномочия внутри фирмы.