Бывший оперативник ФСКН, а ныне следователь одного из областных управлений МВД в Центральной России размышляет об устройстве «палочной системы», искусстве «колки» подозреваемых, пользе «закона Яровой», бумаге, которую после присоединения Крыма приходится покупать за свой счет, и журналистах, готовых выдать пару оплеух за пытки.
Мотивы
Когда я еще был студентом, у меня один товарищ от героина погиб, скажем так. Повесился. Он немножко творческий был и со временем понял, что жизнь не туда летит. Я закончил вуз, в армии отслужил и решил пойти работать в органах наркоконтроля. Это я мотивы объясняю, почему я пришел. Вера была серьезная в то, что я смогу помочь людям. Я пришел с высшим юридическим. Прошел определенную проверку — ее кадры проводят, служба собственной безопасности. Ну, решили, что я подхожу.
Госнаркоконтроль
На службу в ГНК я поступил более десяти лет назад. В наркоконтроль приходили из милиции, из УФСИН приходили ребята. Потому что зарплата побольше была. Многим в те времена очень тяжело было, а тут — тысячи на две-три побольше. Потом ребята смотрели, что там сутками работаешь, плевали на это дело и уходили обратно в милицию. Тысячи на две–три поменьше получали, но там хотя бы не такой график. Это уже такое, личное: и с семьями проблемы, и бессонница одолевала.
Иногда ребята приходили и сразу уходили, потому что ты все-таки людей отправляешь на нары на большой срок. Кому-то это претило: месяца три-четыре смотрят на это и уходят. Служить непросто, не все выдерживают. Недавно следователь первого отдела по городу Уфе, лейтенант юстиции МВД написал видеообращение, выложил в сеть и застрелился. Это в новостях показали. Слюнтяй. Надо было уходить, если тяжело. Что он доказал и кому? Дочку оставил, кому она теперь нужна? Начальница его унижала, говорил, что она на него насела — у всех бывает. Когда что-то не получается, естественно, начальник требовать будет. Это все-таки система правоохранительная: если ты надел погоны, ты должен понимать, что от тебя будут требовать больше, чем от менеджера, который сидит в офисе и задницей стул протирает.
Оперативная работа
Особо наркоманами мы не интересовались, нам нужны были сбытчики. Работа оперативника наркоконтроля происходила в соответствии с законом «Об оперативно-розыскной деятельности»: мы имеем право подбирать лиц, которые нам оказывают помощь — это конфиденциальное сотрудничество. Кто-то их называет стукачами. Они много помогают, информацию получаем мы. Потом начинаем проводить оперативно-розыскные мероприятия. В частности, в наркоконтроле часто применялся оперативный эксперимент «проверочная закупка», «контролируемая поставка», «оперативное внедрение» — это серьезно, когда сотрудники внедряются во всякие организованные преступные группы.
Занимались сбытом, крупные изъятия: то есть 100 грамм героина, к примеру, 150, 200. Это для нашего города очень большая партия. Город маленький, стоит между Питером и Москвой. Вся дрянь летела через Питер сюда, в том числе даже синтетика из Прибалтики. Что касается героина афганского, Санкт-Петербург считался героиновой столицей России. Весь героин сначала туда шел, оттуда — к нам.
Палки
Палочная система никуда не делась. Норма в ГНК регламентировалась на усмотрение руководства. Нужно было сделать не менее, чем в прошлом году, а лучше — на одну палку больше! Есть такое понятие — АППГ, аналогичный период прошлого года. Это может быть месяц, два или полугодие. Аналогичный период сравнивается в процентном соотношении, и за плохие результаты получали наказания дисциплинарные: выговор, например, запись в личное дело. Строгий выговор — это лишение денег, премии; это где-то пятая часть зарплаты за один месяц у тебя улетает.
Есть определенный показатель. Например, нужно поймать организованную преступную группу. Говорили: на фиг ты мне тут наркомана на кармане притащил? Да, на уголовное дело хватает, но это фигня. Ты давай, организованную преступную группу ищи или крупные изъятия. Порошки различные — это от 100 грамм: героин, амфетамин. Таблетки — определенное количество. Если растительные, например, маковая солома, марихуана, мак — то более килограмма. Вот за это дрючили, что нет крупных изъятий. Поэтому на них бывали махинации. Вместо порошка можно насыпать муки, были и такие факты. Нет, я себя не запятнал, я спокойно сплю в этом плане. Я столько людей посадил, но они точно знают, что все было по-честному.
У нас еще регион маленький. О таких фактах знали все. Руководители разные мне попадались. Палочная система: от них требовали, а они — от нас. Как ты это сделаешь, неважно. Но не нужно подставляться, все это прекрасно понимали. Выбивать признательные показания — зачем? Чтобы потом человек на суде отказался? Или хуже, если ты его избил, а он в прокуратуру пошел и снял побои? Ты же за это сядешь.
Личное
Все, кто работал в наркоконтроле, приходя на суд, слышали в свой адрес: «Он мне подбросил». Сидит и из клетки жалуется. Процентов 90 таких товарищей было. Всем подкинули, что ли? Этого не может быть.
Нас вызывали как свидетелей по делу. Грубо говоря, я разрабатывал этого человека, я его вел. Когда я провожу оперативно-розыскные мероприятия, вся эта подноготная человека мне видна, что гниль он, что он творит. Но это в суде не озвучишь, потому что это — голые слова. Говоришь только факты, которым нашел подтверждение.
У меня до сих пор к тем, кто сбывал, очень плохое отношение. Это мерзость и мрази. У них у самих дети, а они детям продают это. Я видел, во что превращаются люди. Крокодил — известно такое? Когда люди гниют? Крокодил — это кожа такая, похожа на чешую. Это уже самый низ наркомании, когда даже на героин не хватает денег. А начиналось все с простого «покурили за углом с пацанами». Когда барыгу берешь, он сразу увиливает, это же просто марихуана или гашиш. Дружок, а во что это потом превращается? В соответствии с законом, это наркотическое средство «марихуана». Уже сколько лет не работаю, отношение все равно поганое. Мрази.
По глупости, случайно, деньги нужны были — так все говорят. Что значит оступился? Я понимаю: превысил скорость случайно. А тут человек сознательно идет и продает наркотики. Таких случайностей не бывает. Продажа наркотиков — это всегда прямой умысел.
МВД
Со временем решил сменить обстановку и ушел в МВД. Взяли меня следователем, с наркотиками перестал работать. Стало спокойнее. Система МВД создавалась десятилетиями, а наркоконтроль в 2003-м возник, и в 2016-м его не стало. То есть молодая была контора, а МВД — это все-таки стабильность, с двадцатых годов начала развиваться. Система весь Советский Союз и девяностые года выдержала.
Хотя где-то при осуществлении ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий — МЗ) есть проблемы. Не хватает транспорта, сами ездим на своих машинах, на своем бензине. Очень много сотрудников так работают. Это все экономия бюджетных средств — после Крыма проблема тяжелее стала, экономят на всем. Канцелярию, бумагу за свой счет покупаем, принтеры заправляем. Часть выдают, но этого вообще не хватает.
Колка
Бывает так, что человек сознается после так называемой «колки», когда «колешь» человека. Большинство обывателей это представляют так: сидит человек, бедный, ни к чему не причастный, и его там дубасят. На самом деле это разговор по душам. Ты должен психологом быть, уметь к человеку в душу залезть. Некоторым достаточно сказать, что признание будет смягчающим обстоятельством. Кому-то надо, к примеру, пригрозить: «Ты все равно сядешь, дружок, но ты представь, как будет твоим жене и детям. Ты представь, вот как? Сколько им тебя ждать? Тебе восемь лет сидеть, а расскажешь — тебе четыре дадут».
По поводу избиений: видел я такие факты. Чтобы руки ломали — не было такого. Так, пару затрещин, чтобы человек не расслаблялся и понимал, куда попал. Издевательств тоже особо не было.
Когда сотрудников привлекают за пару оплеух, в СМИ это выносят как издевательства, пытки. Журналистов мы всегда очень не любили, потому что они любители преувеличить, сенсацию преподнести людям. Высшее руководство не может так сказать, потому что в силу своего статуса им с прессой надо общаться. Они, естественно, будут докладывать, что рады с общественностью поделиться информацией, статистикой. На самом деле обществу порционно надо выдавать. Если все узнают о состоянии действительном то, что мы знаем, большинство скажет: «Это вы, менты, до такого довели».
Конспекты
Проблема всей России — это показушная работа. Каждый держится за свое место, каждый хочет доработать до пенсии, каждый свою работу показывает. Например, в МВД есть отдел кадров — Управление по работе с личным составом. УРЛС тоже должны оправдать, зачем они сидят, и много всего придумывают. В частности, идиотизм с конспектами. Ты должен своей рукой писать конспекты различных приказов. Это оценивают. Тетрадку каждый год заводишь заново. Это как бы показатель твоей работы. Такое ощущение, что раскрытие преступлений управлению по работе с личным составом не интересно. Вот у тебя конспект есть — ты молодец, сотрудник розыска. А конспекта у тебя нет — ты плохой, ты не работаешь.
Вот зачем они это сделали?
В прокуратуре ребятам тоже надо показывать свою деятельность. Не много, конечно, фактов. Но из-за ерунды ребята идут под суд, опера именно. Сейчас времена изменились, у нас все законники стали, а опера, получается, крайние. Случай был несколько лет назад. В одном из районов сотрудник вел кражу из машины. Там что-то похитили. И вот хозяин начинает перечислять сотруднику розыска, что у него из машины украли. В том числе украли магнитолу. Этот заявитель сам говорит, мол, не пишите ее, она рублей двести стоила, она еще кассетная была. Машина сама была «шестерка», старая. Опер магнитолу не стал вписывать. Прокуратура начала проверку по данному факту, вызвали этого дедка и опросили его. Выяснили, что факт кражи магнитолы был известен сотруднику. Дед-то без задней мысли объяснил, он не думал, что последствия будут. Сотрудника вызвали на ковер, возбудили уголовное дело — превышение должностных полномочий. Прокуратура отправила дело в суд, суд дал сотруднику штраф, не административный, а уголовный. То есть сотрудник судимый теперь, он уже в органы не устроится. А парень на хорошем счету был, жизнь немножко ему поломали. Вот зачем они это сделали?
Реформы
Надо понимать, зачем была нужна служба Госнаркоконтроля — для Всемирной торговой организации. Одно из условий для вступления в эту организацию: необходимо иметь отдельный орган, который занимается незаконным оборотом наркотиков. Поэтому в 2003 создали Федеральную службу по контролю за оборотом наркотиков, ФСКН. Даже в консульствах, представительствах Российской Федерации в других странах, была должность сотрудника наркоконтроля, аттестованная. То есть с погонами сотрудник. Это, кстати, не все сотрудники наркоконтроля знали.
Осенью прошлого года я по телевизору смотрел речь Путина. Он сказал, что мы выполняем все условия для ВТО, а они нас так и не принимают, может быть, все-таки, на фиг их? Грубо говоря, речь длинная была. Я тогда сразу сказал, что ГНК, видимо, скоро не станет. Хотя сам уже в то время в МВД был. И вот в марте-начале апреля объявляют, что такой службы нет. И Федеральную миграционную службу тоже убрали сейчас в систему МВД. Это правильно, чтобы много служб не плодить и расходы оптимизировать. Федеральным ведь президентская доплата была положена.
«Закон Яровой»
Закон Яровой реально поможет. Это и оперативникам, и следователям поможет. Скандалы — это все ерунда. Когда человека лично коснется, он из либерала превратится в того, кто скажет: «Идите их расстреливайте».
Во-первых, проблема ИГИЛ сейчас не надумана. Во всех городах России очень много сотрудников ФСБ возвращают девчонок молодых. Их вербуют постоянно. Это не частный случай, это система. Девчонок возвращают в семьи, перехватывают в аэропортах. Сотрудники МВД, ФСБ над этим работают, это действительно большая проблема. Одно из ОРМ — прослушивание телефонных переговоров. Оно нарушает право на частную жизнь? Да, но это по постановлению суда. Я сам не могу ничего сделать. Если я это сделаю, я буду отвечать по закону об уголовной ответственности. В суде могут посмотреть на мои доводы и развернуть, мол, идите отсюда. А если я приведу конкретные факты — то да.
Это всех не коснется. Если ты нормальный гражданин, любовные записочки в вайбере шлешь, кого это интересует? Это на фиг никому не надо. А вот другие вещи, посерьезнее: наркотики, терроризм, похищение людей, оружие, работорговля… Закон для этого создан.
Латентная преступность
Статистика — очень коварная вещь. Важно, как ее вывернешь, как доклад составишь. Мы, конечно, поругиваем руководство, но это люди с головой, они прекрасно понимают, что докладывают. Кто станет докладывать, что в отделе все плохо? Ты ж сам по шапке получишь, еще и с должности снимут.
Есть такое понятие — латентная преступность. Она скрыта. То есть если было убийство, то вот труп. Это очевидно. А латентное — это неочевидно. Раньше это касалось изнасилований. Не каждая девушка пойдет и расскажет. Сейчас не такая уже ситуация, а раньше это очень латентной преступностью считалось, в девяностые особенно, да и в двухтысячные. Потому что большинство девушек не верили, что насильника посадят. Часто бывало, что и не сажали. Латентные преступления — это, опять же, вербовка террористов в ИГИЛ. Да даже кражи бытовые — не все идут заявления подавать.
Каждому свое
Я столько лет служу своей стране. Не то, чтобы я патриотом себя считаю, но я люблю свою страну. Страна — это же не только государство, это мои родители, мои близкие. Не все в органах работают, я в каком-то смысле их защищаю.
А так работа интересная, веселая, хорошие ребята вокруг. Адреналин, опять же, на задержании, когда поджилки трясутся, хорошее очень ощущение. Работа для мужчин. Лоху делать нечего среди нас. На задержания боятся на самом деле все идти. Только кто-то ходит, чтобы свой страх побороть, а кто-то боится так, что сдвинуться с места не может. Я бы не смог сидеть в офисе, писать. Я бы не смог парикмахером работать. Как на Освенциме (на Бухенвальде — примечание редакции) написано было? Jedem das Seine, что значит — каждому свое.
Медиазона
истории 10:01, 25 июля 2016
5 апреля 2016 года Владимир Путин упразднил Федеральную службу по контролю за наркотиками (ФСКН), передав ее функции в МВД. В структурах ФСКН были трудоустроены 30 тысяч человек, однако из-за бюрократической неразберихи 16 тысяч наркополицейских до сих пор сидят без работы. МВД предлагает уволенным сотрудникам новые места неохотно, зато в «глубоком интернете» бывших сотрудников антинаркотического ведомства зовут к себе торговцы героином. Несколько бывших сотрудников ФСКН на условиях анонимности рассказали «Медузе», как они переживают реформу.
М.
оперативный сотрудник УФСКН по Забайкальскому краю
Я пять лет проработал оперативником, следил за обстановкой в городе, выявлял наркоторговцев. Думал, прослужу до достижения предельного возраста, так что у меня ипотека, кредиты — всего 35 тысяч в месяц.
31 мая меня уволили, а в МВД не взяли. Написали официальный отказ в двух строчках: «мы вас рассмотрели, вы нам не подходите», хотя по указу президента полиция обязана принять всех сотрудников ФСКН с сохранением званий, выслуги и пособий. Но в Забайкалье МВД просто игнорирует указ и ссылается на свои внутренние документы.
С тех пор денег я не получаю. Понабрал в долг, кредит взял непонятно под какие обязательства, бытовые условия уже на грани, в семье проблемы, дело чуть ли не до развода доходит.
И у многих похожие проблемы, та же ипотека — у половины моих знакомых. В управлении служили 300 человек, из них только 14 перешли в МВД. Остальные в подвешенном состоянии. Служба безопасности МВД проверяла , и там создали черный список. Мы долго пытались понять, по какому принципу они его составили, но не смогли. Может, коррупция, а может, руководство МВД и ФСКН счеты сводят, а мы, простые опера, из-за этого работать не можем.
Писали в прокуратуру, там дали невнятный ответ. Пятнадцать человек из нас пошли в суд. Но даже если мы по суду устроимся, нормально работать нам не дадут. В МВД не сказали этого прямо, но подтекст даже молодым сотрудникам был очевиден.
Самое страшное, что оперативно-служебная деятельность страдает. Продажу героина в Забайкалье мы пресекли на корню. Все группировки, которые у нас действовали, были разгромлены. А сейчас ситуация выходит из-под контроля, снова заехали цыгане, опять продают, посреди города днем от передозировки люди умирают.
МВД с этой ситуацией не справится, они сейчас в подразделения по НОН (незаконный оборот наркотиков — прим. «Медузы») набирают пэпээсников, которые вообще со спецификой не знакомы, а нас не хотят брать.
Есть платформа , где наркоторговцы общаются, они тоже в курсе ситуации. Объявление написали для бывших сотрудников: «Приходите, мы вам рады, мы знаем, что вы компетентные люди». Если кто перейдет на ту сторону, это будет очень большая потеря для правоохранительных органов. Для работы в ФСКН нужен специфический талант, таких людей больше нигде нет.
Настроение сейчас подавленное и тоскливое, ощущение, что выбросили на улицу, как собак бродячих, и просвета не видно. У многих здоровье испортилось, одного товарища чуть не потеряли из-за инфаркта. Люди служить хотят, но со слезами на глазах вынуждены увольняться.
От центрального аппарата помощи вообще никакой, начальники самоустранились, нас бросили всех. Мы сами по себе, и МВД нас как хочет, так и крутит. А руководство страны, наверное, и не знает, что здесь происходит. Президент наш — нормальный человек, мы его все любим и уважаем. Мне кажется, его там обманывают просто, он не в курсе, что у нас еду скоро будет не на что покупать, заживем, как ленинградцы в блокаду.
Ирина Ши
Н.
следователь в УФСКН по Кемеровской области
МВД мы не нужны, это постоянно проскальзывает в разговорах . Ведь чем отличалась ФСКН — это была небольшая структура, которая разрабатывала организованные преступные группы, проводила кропотливую, длительную работу. Полиция занимается валом уличной преступности, это просто другой уровень дел.
Сейчас сотрудникам, прослужившим десятки лет, предлагают неравнозначные вакансии — участкового или пэпээсника. Какому-нибудь старшему оперуполномоченному, который выявлял преступные группы по 10–15 человек, предлагают должность опера в районном отделе — искать наркоманов, которые мобильники крадут. Грустно это.
Я пока ждал месяц , ходил в МВД, смотрел, что это такое, и понял: что бы ни предложили, я туда не пойду. У них все по-другому делается. В нашей работе большую роль играла оперативность — если мы получали информацию, то могли наши ресурсы мобилизовать в течение часа. Например, я мог самостоятельно отправить запрос в сотовую компанию. В МВД следователь на той же должности должен для этого обойти четырех начальников — и каждому написать бумажку.
Или, например, у меня был свой кабинет, просторный, я себя там комфортно чувствовал. В МВД на такой же площади сидят три следователя, и у каждого звонит телефон, к каждому приходят люди. О каком качестве работы тут можно говорить?
В разных регионах переход по-разному проходит. Хорошо, нам зарплату за июнь дали, пусть и не всю, а где-то вообще не платят и движения никакого нет. У нас хотя бы появилось ГУКОН (Главное управление по контролю за оборотом наркотиков МВД РФ — прим. «Медузы»), туда набирают оперов . А мы дома сидим, нам прийти даже некуда, опечатали. А еще есть гражданские работники — уборщики, водители, они тоже за борт оказались выкинуты.
Я-то себе работу найду. Хотелось бы еще, конечно, послужить государству, я все-таки считаю себя крепким морально и физически. Может, в СК пойду или в прокуратуру. Кто-то на гражданку уходит — в адвокаты, например, или в бизнес-структуры.
Почему это все происходит, не знаю. У нас шутят, что цыгане хорошо приплатили президенту. С обывательской точки зрения разницы между МВД и ФСКН нет. этим пользуются, говорят: «Зачем нужно дублировать функции?» Возможно, главе государства так это и преподнесли.
сейчас бояться перестали, начали открыто продавать. В некоторых регионах цены на наркотики очень резко снизились. Рисков стало меньше, и предложение сразу выросло — законы рынка тут никто не отменял.
О.
оперуполномоченный в УФСКН по Красноярскому краю
В Красноярском крае половина сотрудников попала в негласный черный список МВД.
Наркоконтроль периодически привлекал полицейских — за незаконный оборот наркотиков, к тому же мы всегда МВД носом тыкали в их низкий КПД. Мы, например, занимались огромными интернет-магазинами, у которых изымали десятки килограмм героина и центнеры марихуаны. А что МВД? Наркомана поймают с граммом — и все, «палка» («закрытое дело» на полицейском сленге — прим. «Медузы») готова. Не отрицаю, мы тоже ловили с мелочью, но это даже за работу не считалось. Поэтому мы сейчас попали под репрессии со стороны МВД.
Отказывают в приеме устно, ссылаются на службу собственной безопасности, на отсутствие юридического образования. Если больше двух штрафов ПДД в год — отказывают как склонному к правонарушениям. Все это незаконно. Как давать письменный отказ, ГУ МВД не знает, поэтому заставляет добровольно-принудительно проходить полиграф. А результаты теста непрофессионал может трактовать как в пользу человека, так и против него, поэтому проходят полиграф единицы. Остальных отправляют в ликвидационную комиссию оформлять увольнение.
Многие уходят судиться, судьи вроде на нашей стороне. Но ведь потраченное на суд время никто не оплатит и нервы не компенсирует. К тому же тем, кто судится, угрожают увольнением при первой же переаттестации. Отчаяние такое, что просто хочется голову склонить и плыть по течению.
Накопленный годами опыт оказался выкинут на помойку. Преступность по НОН возросла. Выявленных преступлений за год стало меньше на 40 процентов, а это ужасно много! По всей стране стали открыто торговать наркотиками, их продают даже в школах. Цена упала, теперь наркотики могут купить даже дети, которые просят у родителей денег на кино.
Агентурную сеть — людей, которые конфиденциально помогали ФСКН, — выкинули на произвол . Конфиденты были у каждого оперативника, это настоящие патриоты, они безвозмездно помогали делать страну лучше и чище. Многие из них отказались дальше сотрудничать, они не доверяют полиции, считают ее бестолковой структурой.
Еще нас негласно запретили брать во ФСИН и внутренние войска МВД. Так что люди из черного списка просто должны уволиться и нигде не служить. Например, если тебе до пенсии года не хватает, ты его нигде не дослужишь. Я считаю, так государство на несостоявшихся пенсионерах решило сэкономить.
Шестнадцать тысяч человек выброшены, а вместе с ними их родственники — я думаю, это может обернуться плохой предвыборной кампанией сами знаете для кого.
Ирина Ши
Л.
сотрудница департамента тылового и финансового обеспечения центрального аппарата ФСКН, Москва
С тех пор, как 13 апреля мы подписали уведомление о реорганизации, мы просто сидим и ждем. Сначала думали, что или продолжим работу, или МВД нас возьмет в распоряжение — это когда ты еще сидишь дома на пособии, а тебя в это время проверяют и оформляют. Вместо этого 1 июня к нам выходит начальник управления и говорит: «А что вы тут сидите? Вы здесь уже не работаете». Ну мы все встали и пошли домой.
Первые десять дней информации не было никакой, на горячей линии МВД говорили — идите в любые подразделения МВД и устраивайтесь на вакантные должности.
Я ходила в несколько управлений, отправляла рапорты, и везде молчат либо отказывают. Например, заявляют, что образование не подходит, а если подходит, говорят: «Мы лучше обученных возьмем, вы даже нашего ПО не знаете».
Потом мне еще ребята рассказали, что есть негласное распоряжение женщин вообще не принимать в часть отделов — оперативный, дежурный и тому подобные.
Если есть дети — тоже проблема. На Маросейку (там находится здание ФСКН — прим. «Медузы») приезжали кадровики из МВД проводить «собеседование» — раздали бумажки с телефонами управлений и сказали искать работу. Там была наша девочка с малолетним ребенком. Ей сотрудница МВД заявляет: «Как ты вообще у нас работать будешь? Нам с малолетними детьми не нужны!» У меня дети постарше, но мне она тоже сказала, что как сотрудник я их вообще не интересую. Женщина сказала! Я оттуда со слезами на глазах вышла.
Все уже отчаялись, устроиться не могут ни ребята из кадрового отдела, ни из следственного, даже спецназовцев не берут. Мы в тылу сидим, на спокойной работе, а те, кто жизнью рисковал на службе, в итоге тоже остались не у дел.
Сейчас живем на то, что муж зарабатывает, пока тянем, хотя у нас дети, ипотека. Я, конечно, в некотором роде обижена на президента, даже писала письмо в его адрес, в ответ пришла какая-то отписка. Хочется верить, что он все-таки не в курсе, потому что совсем уж безжалостно с нами поступают.
Евгений Берг
Москва