Мултанское дело короленко

В эпоху капитализма стала проводиться более утонченная национальная политика по отношению к нерусским народам. Многолетняя принудительная христианизация не дала царскому правительству желаемых результатов. В XIX веке началось массовое возвращение крещеных «инородцев» к своей прежней религии. Политика русификации стала проводиться представителями самих нерусских народностей, которые знали язык, быт и могли влиять на эти народности в желаемом для правительства направлении.

Систематическая пропаганда шовинистических взглядов подготовила почву для ложного обвинения удмуртского народа в человеческом жертвоприношении. Это проявилось в сфабрикованном царскими чиновниками деле о человеческом жертвоприношении удмуртами села Старый Мултан Малмыжского уезда (ныне с. Короленко Кизнерского района).

В защиту мултанцев и всего удмуртского народа выступили передовые люди русского общества во главе с известным писателем-публицистом В. Г. Короленко. Благодаря ему «мултанское дело» было поставлено под общественный контроль. В защиту удмуртов выступили ученые-медики, историки. Они на основе фактического и документального материала отрицали существование среди удмуртов обычая человеческого жертвоприношения.

Неопровержимость выводов научной и медицинской экспертиз, доказавших несостоятельность обвинительного заключения, вынудила царское «правосудие» вынести оправдательный приговор.

М. Горький дал «мултанскому делу» такую оценку: «Мултанское жертвоприношение» удмуртов — процесс не менее позорный, чем «дело Бейлиса», принял бы еще более мрачный характер, если б В. Г. Короленко не вмешался в этот процесс и не заставил прессу обратить внимание на идиотское мракобесие самодержавной власти». Изобличение царского правительства по «мултанскому делу» имело большое значение для организации борьбы рабочего класса против самодержавия.

< Предыдущая

А. Кузнецов: Май 1892 года. Вятская губерния, село Старый Мултан. В то время в этом селе проживало порядка 120 семей, около 900 человек. То есть довольно большое село. Примерно треть семей — православные. В селе действовала православная церковь, при которой находился постоянный священник. Две трети семей — удмурты, большинство из которых формально тоже принадлежало к православным. Однако многие из них соблюдали различные обряды, придерживались собственных верований. То есть у подавляющего большинства удмуртов образовался некий своеобразный симбиоз язычества и христианства.

К. Ларина: Ну, расскажите, шла девушка по лесу…

А. Кузнецов: Шла девушка по лесу из одного русского села в другое, расположенное поблизости. К селу вели две дороги: одна проезжая, а другая — пешеходная тропинка, гать. И на этой самой тропинке девушка увидела тело человека, на голову которого был наброшен тулупчик. На дворе май, еще достаточно прохладно. Решив, что кто-то изрядно поддал, девушка пошла своей дорогой.

К. Ларина: То есть даже не поняла, что это мертвый человек?

А. Кузнецов: Да. Она решила, что это пьяный. Почему она не увидела следов крови? Дело в том, что в этом месте уже начиналось болото, в котором было полно бочажков ржавой воды, поэтому отделить, понять, где кровавое пятно, а где болотная ржавчина, было достаточно трудно. В общем, видимо, девушка вообще не придала этому значения. Она обошла тело и пошла дальше в деревню к родственникам. Там заночевала. И вот когда на следующий день она возвращалась обратно, а тело по-прежнему лежало на месте, да к тому же был откинут кафтан, девушка увидела, что у тела нет головы. В панике она побежала к себе в родную деревню.

Через сутки появился первый младший полицейский чин, урядник, который организовал около тела дежурство. Это, видимо, было бессмысленно, поскольку, как он потом сам показывал, около тела была вытоптана целая площадка. Кроме этого, положение тела кто-то менял.

Ну, а дальше, еще через сутки, началось следствие. Приехал пристав, который первым делом повелел крестьянам перенести тело на ледник, чтобы сохранить его для вскрытия. Естественно, на месте преступления собрались крестьяне, и русские, и удмурты. И один из русских крестьян намекнул приставу на то, что это не что иное, как ритуальное жертвоприношение: вотяки-то — язычники. Пристав осмотрел тело и составил первый, достаточно поверхностный протокол. Началось обычное следствие по смертоубийству. И только через месяц было произведено вскрытие. Никакой злонамеренности в этом не было. Дело в том, что в это время в этих краях как раз одновременно бушевали эпидемии и чумы, и холеры. Все врачи просто сбивались с ног…

К. Ларина: А когда поняли, что у тела нет внутренностей и выкачана вся кровь?

А. Кузнецов: При вскрытии и поняли. Полицейский врач обнаружил, что тело разрублено несколькими ударами топора, что из него удалены легкие и сердце.

Личность убитого была установлена на удивление быстро. Около трупа была обнаружена небольшая котомка, в которой помимо всякого барахлишка имелась медицинская справка, выданная на имя крестьянина Конона Матюнина. Согласно этой справке, убитый страдал падучей болезнью. Стоит отметить, что Матюнин не пил и не курил, поскольку боялся, что это спровоцирует у него приступы эпилепсии.

К. Ларина: Минуточку, цитата из версии обвинения: «Напоили, подвесили пьяного и добыли из него внутренности и кровь…».

А. Кузнецов: Эта версия обвинения исходила из того, что какой же крестьянин не пьет?

К. Ларина: Так. Правильно ли я понимаю, что обвинение сразу было предъявлено группе удмуртских крестьян?

А. Кузнецов: Не сразу. Первые несколько недель обвинение вообще никому не было предъявлено. Идея, что это ритуальное убийство, у полицейских чинов бродила, но обвинение никто не предъявлял. А вот после того, как вскрытие показало, что помимо отрезанной головы отсутствуют еще и внутренние органы, следствие сразу же взялось отрабатывать эту версию.

Что касается удмуртов и их родового язычества, то, действительно, у каждого рода или клана (назовем его так) было свое молитвенное место, которое, как правило, находилось в селе на земельном участке у кого-то из старейшин. Интересно, что в Старом Мултане было два таких места (на территории села проживало два рода), и в обоих была найдена иконка Николая Чудотворца.

К. Ларина: До этого случая у удмуртов случались ритуальные жертвоприношения?

А. Кузнецов: А вот это один из самых главных вопросов, связанных с этим делом. Дело в том, что жертвоприношения действительно были, но жертвовали удмурты, как правило, животных или птиц.

Арест мултанцев. Валентин Белых, 1998 год. (wikipedia.org)

Дальше начали брать подозреваемых. В конечном итоге их набралось 11 человек — все мужчины из села Старый Мултан. По версии следствия, дело выглядело следующим образом: несколько несчастий (страшный голод, эпидемии чумы и холеры) за последние годы свалилось на Поволжье; чтобы предотвратить грядущие бедствия, удмурты решили принести жертву. Были ли прецеденты раньше? Согласно слухам, да.

К. Ларина: Подозреваемые сидят?

А. Кузнецов: Да. Один из них, находясь под следствием, скончается.

В конечном итоге следствие пришло к выводу, что вотяки решили принести человеческую жертву. (Где-то даже раскопали, что такое у удмуртов случается раз в сорок лет). Для этого они заманили иноверца к себе в село, напоили и отвели в шалаш. Организатор этого дела, старейшина рода, сам не убивал, а нашел для этого специального человека — забойщика скота. Он-то, по версии следствия, и совершил убийство. Затем тело подвесили вверх ногами к верхнему бревну шалаша, отрезали голову, собрали жертвенную кровь и так далее.

Итак, со всем этим великолепием дело попало в суд. Первое заседание состоялось в декабре 1894 года. Поверенный Михаил Ионович Дрягин не мог не заметить всех несостыковок, которые явились итогом надуманного обвинения. Однако ему мешали давать пояснения и проводить допросы: прокурор и его помощники откровенно отмахивались от настойчивого защитника. После вынесения обвинительного приговора Дрягин подал кассационную жалобу в Сенат…

К. Ларина: То есть приговор был вынесен?

А. Кузнецов: Да. Из одиннадцати подсудимых троих присяжные сочли оправданными за недоказанностью, в отношении же остальных восьмерых были вынесены приговоры к различным срокам каторги.

Итак, Дрягин написал кассационную жалобу в Сенат. И она была удовлетворена. Дело в том, что рассматривал и делал по ней заключение известный юрист, обер-прокурор Анатолий Федорович Кони.

К. Ларина: Хорошо. А каким образом Короленко попал в это дело?

А. Кузнецов: Он попал как раз на второе рассмотрение.

К. Ларина: По своей инициативе?

А. Кузнецов: Нет. Об этом деле он узнал от двух своих знакомых провинциальных журналистов.

К. Ларина: То есть он выступал в роли общественного защитника, как бы его сегодня назвали?

А. Кузнецов: Общественным защитником Короленко станет в третьем деле. Пока он журналист, который очень подробно освещает данные события. Более того, он договорился с двумя своими знакомыми журналистами, и они, по сути, в три руки вели стенографическую запись основных моментов второго процесса. В дальнейшем это оказало неоценимую помощь защите.

Заслуга Короленко во втором деле состоит в том, что он привлек к этим событиям общественное внимание: отчеты о деле стали появляться в центральной печати. И все это стало очень нервировать следствие. Пытаясь найти еще более убедительные аргументы для второго процесса, оно начало делать одну ошибку за другой. В конечном итоге возникло довольно много противоречий…

К. Ларина: И все-таки опять обвинительное решение.

А. Кузнецов: Да. Виновны, хотя и заслуживают снисхождения.

И вот тут, конечно, в полную силу вступает Короленко. Дрягин опять готовит кассационную жалобу, отправляет ее в Сенат. Довольно редкий случай (и это, конечно, заслуга Кони), но Сенат во второй раз заворачивает дело на рассмотрение.

Готовится третий процесс. В дополнение к Дрягину, в качестве второго адвоката, Короленко приглашает Николая Платоновича Карабчевского, одного из светил русской адвокатуры.

К. Ларина: А кто оплачивал их услуги?

А. Кузнецов: Карабчевский отказался от гонорара.

К. Ларина: То есть дело его реально заинтересовало?

А. Кузнецов: Да. И Короленко сумел убедить его в том, что с точки зрения защиты оно имеет перспективу.

Ну, а дальше Карабчевский совершенно блистательно провел защиту, вскрывая все многочисленные слабые места следствия. Итог — оправдательный приговор.

К. Ларина: Оправдательный? Всех освободили?

А. Кузнецов: Да. Около четырех лет вотяки провели под стражей, но в конечном итоге справедливость восторжествовала.

Защитники и обвиняемые по Мултанскому процессу. (wikipedia.org)

К. Ларина: Хорошо, тогда главный вопрос: кто убийца?

А. Кузнецов: Осенью 1895 года последовал оправдательный приговор, а летом 1896 года в сухом болоте крестьяне обнаружили пропавшую голову, точнее, череп и несколько шейных позвонков.

Посоветовавшись, мултанские жители решили не возбуждать новое дело. Однако через год некий профессор Патенко, специалист по судебной медицине, криминалист, по просьбе того же неугомонного Короленко продолжил заниматься этим делом. Он объявил, что нашел разгадку этого дела: два крестьянина соседнего русского села специально убили Матюнина, инсценировали убийство как ритуальное, чтобы навести следствие на вотяков.

К. Ларина: А мотив?

А. Кузнецов: Два этих русских крестьянина просились в Мултан, хотели переехать. Но их не приняли. Они, естественно, затаили обиду.

К. Ларина: И в качестве мести?..

А. Кузнецов: Да. Согласно исповеди одного из участников, он и его товарищ не только хотели отомстить, но надеялись, что после того, как несколько глав семей отправят на каторгу в Сибирь, между общинами будет совершен передел земель, часть их которых отойдет русской деревне.

120 лет назад, 7 мая 1892 года, в Вятской губернии началось расследование смерти Конона Матюнина, которого, как решило следствие, принесли в жертву языческим богам. Вполне обычная, как утверждали знатоки вопроса, для того времени и тех мест история неожиданно попала в центр общественного внимания всей страны. Ведь местные суды дважды признавали подсудимых виновными, а высшая судебная инстанция Российской империи — Правительствующий Сенат — дважды отменял приговор и отправлял дело на новое рассмотрение.

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Путник без головы

В ходе расследования любого уголовного дела, как правило, возникает множество версий происшедшего. Свое собственное и не всегда совпадающее с другими мнение складывается у полицейских чинов, ведущих первоначальное дознание, у следователей, обвинителей и защитников. И конечно же, у судей и присяжных заседателей, а также у следящих за ходом дела сторонних наблюдателей. История смерти Конона Матюнина, случившейся в мае 1892 года в Малмыжском уезде Вятской губернии, не стала исключением из правила.

Практически все факты и вытекающие из них версии оспаривались всеми сторонами, участвовавшими в следствии и судах. К примеру, обвинение и защита вместе с помогавшим ей знаменитым русским писателем Владимиром Галактионовичем Короленко спорили даже о том, где именно было обнаружено тело. Единственным, в чем они сходились, оказались обстоятельства и время обнаружения трупа.

«Около полудня 5-го мая,— писал Короленко,— пешеходной тропой, соединяющей деревню Анык с деревней Чульей, шла девочка Марфа Головизнина. Тропа эта непроезжая, пролегает по топкому болоту, поросшему лесом, и для прохода на ней настлан на расстоянии несколько менее версты узкий бревенник, без которого нога тонет в болоте по колено и больше. Невдалеке от речки Люги, на которой стоит небольшая мельница-толчея, девочка увидела лежащего поперек тропы человека. Хотя ей при этом пришлось обходить лежащего, т. е. сойти с бревенника в топь, но, по ее словам, она не заметила, жив ли этот человек или мертв, потому что он был покрыт азямом».

Татарский кафтан, которым был покрыт человек, потом станет еще одним предметов упорных препирательств в суде. Но это случится позднее, а в тот день девочка просто пошла своей дорогой. Ничего странного в том, что она не подошла к незнакомцу, а главное, не рассказала в Чулье о лежащем на тропе человеке, не было. Жители большинства деревень уезда, как, впрочем, и всей Вятской губернии, в те годы отличались, как писали этнографы, «слабостью к водке» — как казенного образца, так и выгнанной самостоятельно — вотяцкой «кумышке». Так что вид уснувшего на земле пьяницы не удивлял здесь никого.

Марфа не подошла к лежащему и по другой причине. Весной 1892 года в округе — и в русских деревнях, и у вотяков, как тогда называли удмуртов,— после трех лет неурожая царили голод и болезни, включая тиф. Так что девочка не решилась подходить к лежащему еще и во избежание возможных бед. Однако, возвращаясь на следующий день из Чульи, она увидела то, что заставило ее бегом побежать за взрослыми. Азям больше не закрывал верхнюю часть тела, и Марфа увидела, что у человека нет головы.

«Кто первый явился к трупу,— отмечал Короленко,— неизвестно, но только 7-го мая прибывший урядник Соковиков констатирует, что кругом следы затоптаны совершенно. Урядник объясняет это тем, что соседние (русские) крестьяне искали голову. По словам урядника, у трупа за плечами на лямках холщовая котомка, за которой между лямками заделан черный, крестьянского сукна азям с большим откидным воротником».

Два дня спустя на место происшествия прибыло сельское полицейское начальство:

В месте обнаружения тела Конона Матюнина так и не смогли отыскать его голову

Фото: Росинформ, Коммерсантъ

«9-го числа прибыл пристав Тимофеев. В своем донесении следователю он отметил, что при трупе найдено удостоверение Ныртинского сельского старосты о личности убитого — Конона Дмитриева Матюнина, а также свидетельство, что он страдает падучей болезнью».

Подобным сочетанием удостоверения личности со справкой об эпилепсии чаще всего пользовались профессиональные нищие. И проведенный в соседних селах опрос подтвердил, что в предыдущие дни Матюнин побирался в окрестных деревнях. Последним местом, где его видели, оказалось лежащее поблизости вотское село Старый Мултан.

Корыстный мотив полиция отмела сразу, поскольку вещи убитого и собранную им по деревням мелочь убийцы не тронули. Собственно, полицейские начали отрабатывать одну сразу же возникшую версию. Место, где Матюнина последний раз видели живым, отсутствие головы у трупа и бедствия, происходившие на фоне неурожая и голода, подвигли полицию, как казалось ее чинам, к единственно правильному выводу: вотяки принесли жертву языческим богам, чтобы избавиться от страданий.

Конечно, сразу же возник аргумент против этой версии: жителей Старого Мултана за век до описываемых событий обратили в православие, а в селе построили церковь. Однако все полицейские, как и изучавшие вотяков этнографы, знали, что старые традиции продолжали управлять жизнью и бытом этого народа. А предписания православной церкви отходили на второй план или вовсе игнорировались, если вступали в противоречие со старыми верованиями и традициями. В частности, практически все исследователи писали о том, что вотяки в самых различных случаях приносят жертвы прежним богам. А некоторые упоминали и о том, что при возникновении тяжелых жизненных затруднений, к которым относились голод и эпидемии, вотяки прибегают к человеческим жертвоприношениям, называемым молениями.

Попав в тяжелейшее положение после трех неурожайных лет, получая мизерную помощь зерном от государства, вотяки, как считала полиция, могли пойти на человеческие жертвоприношения

Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ

Насмерть «замоленные»

К примеру, этнограф и священник Григорий Егорович Верещагин в 1911 году опубликовал собранные им свидетельства жертвоприношений у вотяков, в частности переданную ему запись рассказа вотского старика о деталях «моления»:

«В старые времена всякой всячины было много… Но что говорить о старых временах, когда недавно, всего лишь годов тридцать-сорок тому назад, чуть не на моих глазах совершилось «дело»… Был у нас сильный недород, при том же болезни какие-то лихие ходили. Старики обратились к ворожцу, что де скажет он! Не выворожит ли что? Переговоры и совещания велись тайно, так, что никто из молодых о предметах совещаний стариков не знал, даже из пожилых только кое-кто, и то лишь более по чутью догадывался, что старики замышляют что-то «особенное». Если старики сходились между собой и случались тут молодые, говорили как-то двусмысленно. Наконец обратились к ворожцу, хотя решено уже было принести жертву необыкновенную. Ворожец, к изумлению стариков, после сделанных им манипуляций выворожил «человека». Вернулись старики от ворожца и стали приискивать трех зверков: ласку, горностая, крота… Без предварительного принесения этих зверков нельзя было приступить к жертвованию человека. Если эти зверки были принесены, то человеческое жертвоприношение могло быть отложено до удобного времени — до времени нахождения жертвы. И так приискали зверков и принесли. Таким образом начало человеческому жертвоприношению было положено. Старики собрались в лес и стали бросать между собою жребий, кому исполнить роль жреца. А это делалось в силу укоренившегося мнения, что, если кто этих зверков принесет в жертву, тот должен умереть. Понятно, что никому не хотелось смерти, а жертву нужно было принести непременно, иначе народное бедствие — по понятиям стариков — не должно было пресечься. Кинули жребий, и он пал на одного хозяина. Вот так и был выбран жрец — и он волей-неволей должен был исполнить свою роль. Выбранный жрец взял живую ласку и сделал ножом глубокий укол в правый бок ее. Как только кровь потекла, всякий участвующий в жертвоприношении принял в принесенную с собой стклянку несколько капель этой крови. Затем, когда всеми была получена кровь, жрец поступил так же и с горностаем, и с кротом. Каждый домохозяин получил в свою стклянку кровь и этих зверков. Далее, на пылающий костер набросали ветвей рябины, вереска и пихты и на верх их положили мертвых зверков для сожжения. Стклянку с кровью каждый домохозяин взял с собой и дома положил ее под пол, в передний угол. Избу после этого не топили три дня».

По данным этнографов, нищие и гулящие люди чаще и легче всего попадали в число жертв «моления»

Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ

Потом начались поиски главной жертвы:

«Приносили всякого, какого находили, лишь бы был мужчина от 18 до 60 лет, имел бы волосы светло-русые, но отнюдь не черные. Такого «замолили» и у нас, в роде Бигры. Говорили, что был вотяк. Он ходил по домам — закупал щетину. Ведь таких-то для жертвы и выбирали. Ходит человек туда-сюда… Увидят, что он подходящ… Заманят его к жрецу… Угостят вином до бесчувствия и вдобавок усыпят еще какими-нибудь средствами. Там — «замолят». Поиски пропавшего человека будут напрасны. Спросят того, другого — не видали ли, мол, такого человека? Скажут: не видали — и делу конец».

Сама процедура жертвоприношения выглядела так:

«Заманят его к жрецу… и там примут его радушно, как самого дорогого гостя, угостят… Спросят его о том, о сем — откуда, мол, ты? сколько тебе лет и т. д. Напоят… Усыпят… Потом, в самую полночь, когда кругом все безмолвствует, соберутся старики у жреца… и обреченного на жертву человека унесут в шалаш. Здесь всю одежду с него снимут и положат его в большое корыто. В корыте обмоют и наденут на него чистое белье. И вот, когда такие приготовления будут кончены, один из мужиков выйдет за дверь и там спросит он: что делается в шалаше? «Луд-Кылчину чистую жертву приношу»,— ответит жрец. Мужик зайдет в шалаш, и жрец сделает небольшим ножом укол в правый бок («под мышку») жертвы, и домохозяева-старики получат в принесенные стклянки, содержащие в себе кровь зверков (горностая, ласки, крота), по нескольку капель человеческой крови… Кровь зверков потом соединили с кровью человека, и флакончики с нею хранились под полом же, в переднем углу, в течение 20 лет, после чего жертва возобновлялась».

Звезда столичной адвокатуры Карабчевский показал провинциальным прокурорам, что не стоит строить обвинение на результатах расследования, проваленного сельской полицией

Фото: Росинформ, Коммерсантъ

Жертвы богов и полиции

Как отмечали исследователи, вотяцкие рода имели различные обряды «моления», довольно значительно различавшиеся. Прежде всего — способами предотвращения мести принесенного в жертву человека. В одних родах, как описывал Верещагин, покойного задабривали дарами и приносили ему в жертву старую кобылу. Другие же отделяли голову от тела, прятали ее отдельно и вынимали из тела легкие, сердце и печень, веря, что в таком виде жертва никогда не сможет возродиться и покарать обидчиков и их потомков. В некоторых родах отделяли голову и правую руку. А другие считали достаточным отрезать правую руку и вынуть сердце.

Важнее было другое: жертвоприношения в конце XIX века отнюдь не были редкостью. Действительный член Императорского русского географического общества священник Николай Блинов в 1898 году писал о том, что все они оставались тайной лишь по одной причине — из-за коррумпированности полиции и судебных следователей:

«Трупы с отрезанными головами или только без правой руки находили (в Елабужском и Малмыжском уездах) и прежде. Местные жители вотяки известными не им одним средствами способствовали направлению следствий к «неизвестным причинам», замерзанию и откусыванию головы и рук трупов животными, а духовенство хоронило обезображенных покойников «по отношению» станового пристава или следователя. В окрестных селениях циркулировали рассказы о «молениях», но тем все и ограничивалось».

А в подтверждение своей правоты Николай Блинов приводил многочисленные примеры, самыми характерными из которых были следующие:

«В следственных делах результаты «молений» выражаются в своеобразной форме. В 1885 году в деревне Макан-Пельга (где ранее было волостное правление) жил работник (сирота) из деревни Дубровки Пигасий Ильин, он же Болобанов, 17-ти лет. Загнанный нуждой, забитый работой, он был самый жалкий человек в деревне; но вдруг, сверх всякого ожиданья и без видимой причины, на масленичной недели, 20-26 января, он сделался предметом внимания, стал особенно любезным для старых вотяков. Его вволю угощали кумышкой, блинами, катали по деревне на лошадях. А с субботы он неизвестно куда исчез. Уже в марте месяце труп его был обнаружен вблизи соседней деревни Кармыж, без головы и правой руки. Становой пристав опросил понятых людей, добродушно поверил высказанному предположению, что это собаки откусили голову и руку и утащили неизвестно куда, не касаясь мягких частей трупа. Он сообщил духовенству Бемышевского завода о предании земле тела Пигасия Ильина как умершего «от замерзания»; погребение было 23 марта, в великую субботу, накануне Пасхи. Так как никто не верил в «замерзание» и пристрастие собак к голове и правой руке, то между окрестными вотяками распространен был на случай расспросов русских рассказ: Пигасий играл с девками в отхожей, скотной избе; от чьего-то толчка он упал, а у стены стояла пила; этой-то пилой он и отрезал себе напрочь и голову, и руку».

Вмешательство знаменитого писателя Короленко превратило малозаметное дело во всемирно известный процесс

Фото: Росинформ, Коммерсантъ

Еще одна подобная история, как писал тот же автор, произошла в 1892 году:

«Менее чем через два месяца после убийства Матюнина, когда шло следствие по этому «Мултанскому» делу, в селе Кизнери Старотрыкской волости Малмыжского уезда (в 18 верстах от села Старого Мултана) был принесен в жертву вотяк же, кузнец Григорий Анисимов, 56 лет. Для жертвы требуется мужчина «светлый» — белокурый или рыжий. Если не представляется случая захватить «шатущего» или безродного человека, жребий кидается между своими. По такому жребию предстояло заклание Григорию Анисимову. Он знал об этом; знал и то, что он никуда не скроется от выпавшего на его долю «моления»; жена его потом говорила, что он хворал, два раза ходил исповедоваться. В июне месяце в этой местности Малмыжского уезда ежегодно по селениям обносится образ Спасителя из Елабужского собора. В селе Кизнери мимо дома Анисимова шли со св. иконою 30-го июня вечером; Григорий пред нею усердно молился, плакал. Как только толпа народа скрылась за домами по пути в Трык, Анисимова немедля увлекли и «замолили» в мякиннике (сарай, в который ссыпают мякину), сзади двора. В таком виде рассказ циркулировал в народе вслед за происшествием. Голову Анисимову не отрезали, а только сделали два глубоких прокола ножом, проникавших до брюшины, и два меньших прокола концом ножа на левом и правом бедрах (официальные данные). На другой день сельскому старосте заявлено, что Григорий неизвестно куда исчез; а в мякиннице оказался нож и пятна крови на бревнах. Безвестно пропавшего искали всей деревней по три дня, пока не прибыл становой пристав. При нем труп оказался за пахотными полосами, в неочищенном перелеске парового поля. Там пасется скот; за ним почти из каждого дома по человеку или по два вечером обходят весь перелесок вдоль и поперек, а вот никак не усмотрели! Труп был привязан на вязовом суку, вдали от ствола дерева, и повешен на лыко в два аршина длины; причем ноги находились над землей выше на четверть или немного более. При вскрытии раны оказались с кровоподтеками, значит — прижизненные; но на шее, где была петля, борозда плохо выражена, кровоподтека нет, язык за зубами. Вообще, о самоубийстве здесь не могло быть и речи: если покойный сам так энергично зарезался в деревне, то не мог затем уже вешаться в лесу, и наоборот. Однако ж при следствии причиной смерти оказалось именно самоубийство. Вот примерный случай для выяснения причины, почему дел о жертвоприношениях людей не возникало».

Как писал Николай Блинов, местами жертвоприношения происходили не в трудные времена, а через определенное время:

«На другой год после Мултанского убийства, в 1893 году, было жертвоприношение в деревне Гузношур (Волипельгинской волости Малмыжского уезда). Старик деревни Нового Трыка Илья Филиппов Белявин показывал (удостоверено официально; также на суде об этом случае свидетельствовал старшина Старотрыкской волости Попугаев): ему вотяк Филипп Андреев говорил, что у них человека молят чрез 12 лет, и ныне (1893 г.) молили в Гузношуре вотяка из-за Вятки, а в прошлом 1892 г. молили в Кибье. В селе Кибье (Елабужского уезда, в 35 верстах от с. Мултана) летом брат с сестрой пошли в паровое поле за коровами; зайдя в перелесок, разошлись в разные стороны, и мальчик исчез; сестра возвратилась домой одна. Спустя некоторое время труп найден под колодой без головы и грудных внутренностей».

Обвинение и защита по «Мултанскому делу» ни в чем не могли прийти к единому мнению и даже называли суду два разных места обнаружения тела

Фото: Росинформ, Коммерсантъ

Троекратный процесс

На таком событийном фоне возникал вопрос: почему же убийство Конона Матюнина вдруг превратилось в громкое дело, которым заинтересовалась вся российская общественность?

Судя по всему, полиция собиралась действовать обычным порядком. Расследование велось кое-как, только для того, чтобы получить с мултанцев более или менее значительную сумму. Именно поэтому в рапортах указывалось разное положение тела и одежды на нем: по одним документам, Матюнин был одет в азям, по другим — азям на него был лишь наброшен. Вскрытие провели только 4 июня, почти месяц спустя после обнаружения тела, и лишь тогда обнаружили, что из тела изъяты некоторые внутренние органы. А экспертизу следов крови в предполагаемом месте жертвоприношения начали проводить тогда, когда образцы давно уже испортились от жары.

Говорилось в материалах дела и о том, что участвовавший в дознании полицейский урядник Жуков попросил у самого состоятельного жителя села Василия Кузнецова денег «на мундир» и, получив десять рублей, попросил еще восемнадцать. Когда же Кузнецов отказал, обиженный урядник составил рапорт начальству о том, что Кузнецов пытался его подкупить.

Возможно, Жуков обратился к человеку, который не был причастен к делу. Возможно, жертвоприношение имитировали настоящие убийцы Матюнина, чтобы обвинить мултанцев. Этой версии придерживался на суде адвокат обвиняемых. Но полицейские впервые решили дать делу о жертвоприношении законный ход. Видимо, чтобы наказать скупых крестьян из Старого Мултана. Наверное, все бы закончилось именно так, как они задумали, ведь версия следствия выглядела совершенно пугающе.

В декабре 1894 года, когда начался процесс, санкт-петербургские «Биржевые ведомости» писали:

«Село Старый Мултан, в котором это жертвоприношение имело место, прежде всего далеко не какая-нибудь далекая, далекая глушь. Оно, представьте, расположено всего-то в каких-нибудь 200 верстах от университетской Казани. И населено оно прихожанами местной церкви, православными христианами. И были такими же христианами и отцы этих вотяков-жертвоприносителей, и деды их, и прадеды… Было это в голодную годину. Старомултановцы переживали тяжкое время. Село голодало, в селе свирепствовал тиф, к селу приближалась холера. Население, что называется, просто изнемогало под бременем несчастья. Разумеется, оно молило о милосердии, но кого и где? Увы, читатель, не Бога Единого и не в церкви своей, а каких-то языческих богов и в шалаше. Но не внимали боги их мольбам, не внимали, несмотря на то что их старались умилостивить и принесением в жертву мелких животных. И вдруг… откровение. Одному из крестьян приснилось, что для избавления населения от голода и болезней надо принести одному из богов — богу Курбону — двуногую, т. е. человеческую, жертву. И поведал об этом своем сне крестьянин на сельском сходе. И обрадовались «православные». Наконец-то они узнали, что нужно богам! Оставалось только наметить жертву. И она была намечена. В селе проживал нищий крестьянин из соседнего уезда, и его-то, этого нищего, и решено было принести в жертву. И принесли. Это было 4 мая 1892 г. Несчастный нищий, крестьянин Матюшин, был заведен в мирской шалаш, служивший, между прочим, и местом для моления богам, и здесь его раздели, подвесили за ноги к потолку и затем посредством множества уколов тела у живого выпустили всю кровь, которую молящиеся тут же сварили и съели. Съели они также в честь бога Курбона легкие и сердце жертвы, отрубили ей голову и самый труп выбросили на дорогу. И участвовали в этом жертвоприношении… сельский староста, сотский и… церковный староста села Мултан. Впрочем, и некоторые другие из этих жертвоприносителей были в одно и то же время «басясялий» (идолопоклонническими жрецами) и усердными прихожанами местной православной церкви».

Фото: Росинформ, Коммерсантъ

На таком фоне оказалось просто чудом, что присяжные сочли виновными лишь семерых из десяти представших перед судом обвиняемых. Казалось бы, в деле можно было поставить точку. Но защищавший вотяков сарапульский частный поверенный Михаил Ионович Дрягин подал кассационную жалобу в высшую судебную инстанцию — Правительствующий Сенат. Повод для жалобы был чисто формальным — процессуальные нарушения. Однако в Сенате решили, что подобные процессы порочат честь Российской империи как христианской страны, и отправили дело на новое рассмотрение.

А обер-прокурор Сената Анатолий Федорович Кони писал о «Мултанском деле»:

«Основания приговора, из которого вытекает, что теперь, на пороге XX столетия, существуют человеческие жертвоприношения среди народа, который более трех веков живет в пределах и под цивилизующим воздействием христианского государства, должны быть подвергнуты гораздо более строгому испытанию, чем те мотивы и данные, по которым выносится обвинение в заурядном убийстве».

В следующий процесс, в 1895 году, активно включился Короленко, который в печати страстно доказывал, что жители Старого Мултана никаких жертвоприношений не совершали. Однако присяжные вновь признали обвиняемых виновными. Дело вновь отправилось в Сенат, и оттуда оно опять вернулось на новое рассмотрение. В мае 1896 года на третьем процессе Короленко решил применить тяжелую артиллерию. Кроме Дрягина обвиняемых взялся защищать один из самых известных и опытных адвокатов страны — Николай Платонович Карабчевский, который буквально камня на камне не оставил от аргументов обвинения.

К примеру, он доказал, что обвиняемые в принципе не могли совершить совместного жертвоприношения:

Каждый вотяцкий род, как утверждали исследователи, имел собственный родовой шалаш и свой обряд жертвоприношения

Фото: Росинформ, Коммерсантъ

«Установлено, что в Мултане два родовых шалаша, учурского и будлуцкого племен. Из семидесяти семи вотских дворов Мултана тринадцать принадлежат к учурскому племени, остальные — к будлуцкому. Установлено положительно, что такое племя молится только в своем шалаше и в чужой вовсе не ходит. Этой этнографической тонкости обвинение, очевидно, не знало, когда сажало на скамью подсудимых — из семи подсудимых — двух учурского и пятерых будлуцкого племени. Что же выходит? Что при принесении самой важной, человеческой, жертвы весь ритуал, все самые коренные обрядовые традиции беспощадно нарушаются. Выходит простое убийство, угодное не столько богу Киреметю, сколько обвинению. Но ведь обвинение начало с того, что доказывало именно наличность жертвоприношения, т. е. акта строго религиозного, основанного на всех суевериях глубокой старины, совершенного по всей строгости правил и обрядов, свято хранимых преданием».

Карабчевский доказал и то, что отрезать голову жертве и инсценировать другие признаки жертвоприношения могли уже после того, как Марфа Головизнина в первый раз увидела тело:

«Девушка была совсем близко от него. Обойти стороной мешала болотина; дорога шла по настланному бревеннику. Поперек самой дороги ничком лежал Матюнин. И вот она «не заметила», чтобы он был без головы. Кое-кому она, однако, рассказывала, что голова несомненно была и даже «свесилась» к болоту. Она приняла сперва Матюнина просто за спящего. Зато на другой день, 6-го, возвращаясь по той же дороге, она уже сразу и несомненно видит, что головы нет, что голова отрезана».

После его долгой и аргументированной речи обвиняемых оправдали. Однако вопрос о том, кто же убил Конона Матюнина, так и остался открытым. В 1897 году привлеченный Владимиром Короленко в качестве медицинского эксперта профессор Феодосий Патенко объявил, что раскрыл дело, и назвал в качестве виновных двух крестьян из деревни Анык, которые надеялись, что обвиненных в жертвоприношении вотяков отправят в Сибирь, а их земли можно будет поделить аныкцам. Утверждают, что позднее, перед смертью, один из них рассказал всю правду на исповеди.

Однако никакого судебного решения по делу так и не состоялось. Так что все это только еще одна, пусть и весьма похожая на правду, версия.

Данюк Александр Николаевич,

Пензенский государственный университет, кафедра журналистики, аспирант, г.Пенза

Щеблыкин Иван Павлович,

Пензенский государственный университет, заведующий кафедрой журналистики, доктор филологических наук, профессор, г.Пенза

«Мултанское дело» в творчестве В.Г.Короленко

В 1895 году В.Г.Короленко принял активное участие в судьбе крестьян-удмуртов, ложно обвиненных в принесении жертвы языческим богам. Писатель считал защиту вотяков делом своей чести. «Люди погибают невинно, совершается вопиющее дело, я не могу сейчас ни о чем больше думать», — писал он В. М. Соболевскому, редактору «Русских ведомостей» .

На окраине села Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии был найден обезглавленный труп нищего вотяка Матюнина без головы с извлечением сердца и легких и со следами уколов на теле. Прокуратура и полицейские доказывали, что жестокое убийство было совершено с целью жертвоприношения языческим богам. В результате одиннадцать жителей этого села были арестованы по подозрению в убийстве.

Следствие по данному вопросу велось два с половиной года. Однако с самого начала оно не пыталось найти истину, а искало доказательства виновности вотяков. Обвиняемых пытали и били для того, чтобы они сознались в содеянном. После того, как в городе Мамлыже Сарапульского уезда состоялся суд, семеро подсудимых были признаны виновными и приговорены к десяти годам каторжных работ. А в пассивном участии, укрывательстве и содействии обвинялось население всей местности.

Узнав о такой несправедливости, В.Г.Короленко поклялся аннибаловой клятвой разобраться в этом деле и сразу же отправился в Вятскую губернию, где начал опрашивать местных жителей, а затем выступал в «Русских ведомостях»: «Я посетил село Мултан…Я был на мрачной тропе, где нашли обезглавленный труп нищего Матюшина.Я еще весь охвачен впечатлениями ужасной таинственной неразъяснимой драмы, и мне хочется крикнуть: «Нет, этого не было! Судьи осудили невиновных!»

Писатель хорошо знал удмуртов, так как прожил с ними несколько лет, находясь в ссылке, и мог смело отвергать самую возможность кровавого языческого культа. Более того, как свидетельствуют письма, планы писателя шли дальше: он стремился раскрыть методы провокационных действий царской администрации и власти вообще.

В.Г.Короленко присутствовал лично в качестве корреспондента в городе Елабуге на повторном разбирательстве дела. В письме к жене от 30 сентября 1895 года он так описывал судебный процесс: «Рядом со мной справа — обвинитель, слева, почти надо мной, обвиняемые вотяки, в серых арестантских куртках, под конвоем солдат. Может быть, сегодня, а то завтра их могут признать человекоубийцами и, может быть, даже людоедами. Теперь крайний из них сидит почти прикасаясь ко мне, отделенный только решеткой, и искоса смотрит на то, что я пишу об них в своей тетрадке, а теперь на листах бумаги. Я пишу к вам, вспоминаю о своих детях и невольно думаю, что их жены и дети с ужасом ждут приговора».

Вскоре писателю удалось установить, что убийство сфальсифицировано. Мужчина был уже мертв, когда над ним было совершено надругательство. Это сделали для того, чтобы обвинить вотяков в убийстве.

Вернувшись в Санкт-Петербург, Владимир Галактионович начал борьбу за спасение невинных крестьян. Для этого он написал более десяти статей и заметок по «Мултанскому делу», которые были опубликованы в столичных газетах. «Здесь со всей отчетливостью проявились основные черты Короленко-публициста и общественного деятеля -повышенная, обостренная восприимчивость, недремлющая тревога, постоянная готовность прийти на зов о помощи и удивительная при этом, до самозабвения, внутренняя сосредоточенность, целеустремленность» . Писатель видел, что большинство газет аргументирует его доводами. С научными докладами он выступал не только в России, но и за границей. Например, в Антропологическом обществе при Военно-медицинской академии, где многочисленная публика встретила его бурными овациями.

В.Г.Короленко решил принять участие и в третьем судебном заседании, выступив в роли защитника. Заседание длилось восемь дней. В конце процесса он произнес две заключительные речи, которые до нас, правда, не дошли, так как стенографистки, увлеченные его выступлением, забыли о своих обязанностях. Частично писатель восстановил ее по памяти в письме к Ф.Д.Батюшкову: «Основная мысль моей речи состояла в том, что даже у вотяков-язычников есть уже очень возвышенные и духовные представления о Боге, а у нас, христиан, осталось много языческих представлений о разных низших злых духах.Я признал, что у вотяков когда-то действительно существовали человеческие жертвоприношения.Но затем ссылками на прямые свидетельства истории и летописца Нестора доказал, что развивая эту мысль, обвинение стучится в открытую дверь, человеческие жертвоприношения были почти у всех народов, и у нас русских славян, существовали еще при Владимире Святом. Таким образом, вопрос не в том, были ли когда-то человеческие жертвоприношения у вотяков, а в том, когда они были. Профессор Смирнов в обвинении говорит, что в литературе есть доказательства, что они были еще в самое недавнее время. Я разобрал эти примеры и доказал или полную их нелепость и несообразност, или, что они доказывают как раз обратное тому, что пытается доказать Смирнов…

Затем остальная часть речи была посвящена обрядам, а также указаниям на крупные и совершенно сознательные искажения обвинением следственного материала, и на совершенно неверный план, приложенный к обвинительному акту.

.Прослеживая исчезновение человеческих жертвоприношений у разных народов, я отметил такие сказания, в которых ясно указано на запрещение приносить человеческие жертвы. Вот в общих чертах содержание двух моих речей» .

Выяснилось, что труп Малютина, в убийстве которого обвинялись удмурты, был обезглавлен полицескими для того, чтобы создать «ритуальный процесс». Все подсудимые были оправданы. Писатель добился поставленной цели.

Отчет Короленко о процессе печатался в «Русских ведомостях» за 1895 год и занял двенадцать номеров. В этом же году в журнале «Русское богатство» появились другие статьи писателя по данному вопросу под заглавием «Мултанское жертвоприношение». В 1896 году он отредактировал отчет и выпустил его отдельной брошюрой.

Оправдательный приговор, встреченный с сочувствием всей Россией, достался дорогой ценой писателю. К счастью, справедливость восторжествовала. «Победа прогрессивного писателя являлась победой света и разума над черными силами реакции, над мракобесием и невежеством». Эта победа досталась Короленко очень тяжело. Только самые близкие люди знали, какую трагедию переживал писатель в эти страшные дни. Уезжая в Мамадыш, он оставил тяжело больную дочь Олю. Во время процесса она умерла. «Не знаю, что было бы со мной, если бы еще и мултанцев закатали. Так хоть знаешь, что ездил недаром, и собственное горе смягчилось, когда думал о той волне радости, которая влилась после суда в Мултан».

«Мултанское дело» отняло у В.Г.Короленко очень много душевных и физических сил. В результате сильного нервного переутомления писатель заболел бессонницей. Вспоминая о прошедших событиях, он писал: «Я тогда весь был во власти этого дела; не думал, не видел, не слышал ничего, кроме того, что относилось к делу.Напряжение нервных сил было такое, что за три дня до суда я не мог уже спать совсем. Сидя, забывался на минуту. Ложиться в постель было хуже: голова горела, мысль кипела» .

В. Г. Короленко был твердо уверен в том, что публицист должен активно вмешиваться в жизнь, стараясь ее улучшить, быть участником, а не наблюдателем событий. Именно таким он и был.

Его участие в мултанском процессе — прекрасный пример борьбы журналиста за правое дело. Для того чтобы отстоять справедливость, писателю пришлось стать следователем, стенографом, защитником и юристом. Защищая равноправие наций и языков, борясь с национальным гнетом в царской России, он зарекомендовал себя смелым публицистом-демократом.

«Мултанское дело», получившее благодаря Владимиру Галактионовичу широкую известность, выходящую даже за пределы России, было типичным проявлением внутренней политики русского самодержавия по отношению к национальным меньшинствам и вообще к простому народу, проявлением произвола, яркой картиной бесправия, забитости, темноты народных масс. А его серия судебных очерков показала злоупотребления в системе полицейского надзора.

Прошли долгие годы. Но память о Короленко и сейчас жива среди удмуртов. «Удмуртский народ с благодарностью хранит память о великом писателе-гуманисте, смело выступившем в мрачные годы реакции в защиту угнетенных народностей», — так говорится в книге, изданной в 1938 году Удмуртгосиздатом.

Литература

1. Короленко В. Г. Избранные письма. Т. 2., М.: Гослитиздат, 1932.

2. Куканов. Л. М. Публицистика В. Г. Короленко (1878 — 1896). Лекции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978, 56 с.

3. Короленко В. Г. Дневник. Т. 3. Запись от 13 октября 1896.

4. Донской. Я. Е. В. Г. Короленко. Очерк Полтавского периода жизни и деятельности писателя 1900 — 1921 гг. Харьков.: 1963, 215 с.

5. Короленко В. Г. Письмо от 16 июня 1896.

6. Николаева. М. Ф. Из воспоминаний о Короленко. Звезда, 1958, № 4.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.