Принцип правовой определенности

Принцип правовой определенности был и, наверное, на долгие годы останется одним из важнейших универсальных принципов права в континентальной правой традиции. Именно благодаря этому обеспечиваются стабильность правового регулирования, единообразие судебной практики, гарантируется правовая возможность видеть последствия своего поведения и быть уверенным в незыблемости личного правового статуса. Многие исследователи обращали свои взоры к форме и содержанию данного важнейшего принципа права.

Так, И.А. Покровский, известный исследователь гражданско-правовых отношений, писал в одной из своих статей: «Одно из первых и самых существенных требований, которые предъявляются к праву развивающейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм. Если каждый отдельный человек должен подчиняться праву, если он должен приспособлять свое поведение к его требованиям, то очевидно, что первым условием упорядоченной общественной жизни является определенность этих требований. Всякая неясность в этом отношении противоречит самому понятию правопорядка и ставит человека в весьма затруднительное положение: неизвестно, что ждать и к чему приспособляться. Логически это право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личности, какое только себе можно представить; без него, в сущности, вообще ни о каком «праве» не может быть и речи» .

И хотя сам принцип правовой определенности многогранен, т.к. с ним связывают верховенство права, в данной статье обращается внимание на процессуальную форму и содержание данного принципа права в судебном процессе. Конституционный суд РФ, давая оценку спорным правоотношениям, неоднократно подчеркивал значимость и важность принципа правовой определенности для современной правовой системы России. Именно постановлением Конституционного суда было раскрыто содержание этого важнейшего принципа, который своим решением ограничил возможность пересмотра вступившего в законную силу решения суда лишь с целью вынесения нового решения, тем самым предотвратив возможные попытки злоупотребления правом со стороны проигравших судебный спор.

Дело в том, что Гражданско-процессуальный кодекс РФ, вступивший в действие с 1 февраля 2003 г., унаследовал традиции советского гражданско-процессуального законодательства, которое не предусматривало пресекательных сроков на подачу надзорных жалоб. После того, как Россия ратифицировала Европейскую конвенцию по правам человека, некоторые наши граждане стали обращаться в Европейский суд по правам человека с жалобами на существующую правовую неопределенность в своем положении, т.к. в порядке надзора в отношении их были пересмотрены решения суда, вступившие в законную силу. Ссылаясь на эти решения Европейского суда по правам человека, ряд заявителей обратились в Конституционный суд РФ, вынесший постановление, которым были признаны противоречащими Конституции РФ нормы ГПК РФ, не устанавливающие пресекательный срок на подачу надзорных жалоб, а также позволяющие подавать надзорные жалобы лицам, не участвующим в деле. В частности, таким правом обладали прокуроры, которые могли выступить в защиту неопределенного круга лиц. Выполняя решение постановления Конституционного суда РФ, в ГПК РФ были внесены изменения, устанавливающие пресекательный срок на подачу надзорной жалобы в течение шести месяцев.

Таким образом, была достигнута правовая определенность в возможностях пересмотра вступивших в законную силу судебных решений. Установлена процессуальная граница, некий предел, поведения участников процессуальных отношений. Однако это касается только формы исследуемого принципа права, само его содержание осталось неизменным, в юридическом смысле -неопределенным, т.к. реализация содержания данного принципа тесно связана с действиями участников процессуальных отношений. А там, где реализуется человеческая воля, где решаются вопросы правоприменения, всегда будет неопределенность. Это связано, во-первых, с тем, что при применении права содержание вынесенного решения зависит от двух составляющих, а именно, от воли законодателя, выраженной в норме права, и от воли субъекта правоприменения.

Волеизъявление правоприменителя детерминировано волей законодателя и связано предписаниями нормы права. Но следование закону как важнейшей социальной необходимости неабсолютно. Свобода лица, применяющего право, заключается в его творческой составляющей,

поскольку он исследует и оценивает конкретные обстоятельства дела и сам определяет свою волю в выборе оптимального решения по юридическому спору. Есть правовая неопределенность и в некоторых нормах права. Такие понятия, как «презумпция» и «фикция» в праве определенности ему не добавляют. Например, презумпцией невиновности предполагается, что лицо считается невиновным до тех пор, пока вступившим в законную силу приговором не будет установлена его вина. До начала судебного процесса суд не знает, виновно ли данное лицо в совершении преступления или нет, но до наступления приговора суд должен предположить обратное. Это всего лишь предположения, но они обладают такой юридической силой, что связывают своими предписаниями не только весь ход судебного процесса, но и его итоги. В какой-то мере правовая определенность наступает в момент вынесения решения как формы судейского усмотрения, т.к. само решение — это уже факт реализации воли как осознанной необходимости. Но даже в этом случае такая определенность относительна. Ведь существует множество факторов, влияющих на лицо, принимающее решение. К факторам, влияющим на принятие решения, можно отнести и дефицит опыта, и наличие необходимых знаний.

Кроме права, как справедливо заметил известный французский исследователь права Ж. Карбонье, «…нашу жизнь регламентирует немало других норм, хотя мы их и не воспринимаем таковыми. Их нормативность может быть скрыта и в более глубоких пластах, за квазиавтоматизмом большинства человеческих действий. Язык — это тоже нормативная система, и даже, не зная языка правил, мы следуем им» . Человек, являясь существом биологическим, испытывает на себе всю панораму психологических и биологических детерминант. Они активно влияют на сознание человека через нервную систему, функции желез внутренней секреции и внутренних органов. Можно лишь только в общей форме представить, что же было главным при принятии соответствующего решения, которое предполагается, с правовой точки зрения, определенным. Таким образом, правовая определенность — это некий идеал, к которому необходимо стремиться, но он в силу вышеуказанных причин является относительной категорией.

Литература

1. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998.

2. Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.

Теория и история государства и права Неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции РФ оспариваемые заявителями законоположения, является основанием к рассмотрению дела Конституционным Судом РФ (ч. 2 ст. 36 Федерального конституционного закона от 21.07.1994 №1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»). В постановлении Конституционного Суда РФ от 14.04.2008 №7-П говорится: «…из конституционных принципов правового государства, справедливости и равенства всех перед законом и судом вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы и ее согласованности с системой действующего правового регулирования. …принимаемые им законы должны быть определенными как по содержанию, так и по предмету, цели и объему действия, а правовые нормы – сформулированными с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ними свое поведение, как запрещенное, так и дозволенное». В постановлении Конституционного Суда РФ от 13.07.2010 № 15-П сказано: «Неточность, неясность и неопределенность закона порождают возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного его применения, что противоречит конституционным принципам равенства и справедливости, из которых вытекает обращенное к законодателю требование определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе действующего правового регулирования; в противном случае может иметь место противоречивая правоприменительная практика, что ослабляет гарантии государственной защиты прав, свобод и законных интересов граждан. (…) По мнению Европейского Суда по правам человека, закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия». Однако по решениям Конституционного Суда РФ сложно определить критерии, по которым он в одном случае усматривает неопределенность содержания правовой нормы, а в другом — допустимые оценочные понятия, позволяющие правоприменителю эффективно обеспечивать баланс интересов. Так, в определении от 16.12.2010 г. №1671-О-О Конституционный Суд указал, что, будучи различными по характеру и значению, правовые нормы, в том числе те из них, которые включают оценочные либо общепринятые понятия, устанавливаются законодателем с учетом необходимости их эффективного применения к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций. Употребленный в оспариваемой Шишкиным ст. 327 УК РФ термин «официальный документ», как и всякое оценочное понятие, наполняется содержанием в зависимости от фактических обстоятельств конкретного дела и с учетом толкования этого законодательного термина в правоприменительной практике. Поэтому само по себе то, что в УК РФ не содержится определение понятия «официальный документ», не может расцениваться как неопределенность уголовно-правового запрета и основание для произвольного применения данной статьи1. Во взаимосвязи с этим положением Конституционным Судом высказана позиция о том, что именно судебная власть, действующая на основе принципов самостоятельности, справедливого, независимого, объективного и беспристрастного правосудия, в наибольшей мере предназначена для решения споров на основе законоположений, в которых законодатель использует в рамках конституционных предписаний оценочные понятия, позволяющие правоприменителю эффективно обеспечивать баланс интересов2. В то же время Конституционный Суд РФ принял к рассмотрению заявления ряда граждан на неконституционность ч. 3 ст. 138 УК РФ, которую заявители усматривали в том, что она не содержит четкого понятия специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации, их исчерпывающего перечня, признаков и критериев отграничения от технических средств, разрешенных к обороту, что предоставляет правоприменителю необоснованно широкие пределы усмотрения и влечет произвольное применение ч. 3 ст. 138 УК РФ, и вынес по делу постановление от 31.03.2011 г. №3-П3. Причем ранее одному из них (А.Г. Трубину) было отказано в принятии к рассмотрению жалобы определением от 28 мая 2009 г. №634-О-О, поскольку Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что оспариваемая норма не может, вопреки утверждению заявителя, расцениваться как неопределенная. Очевидна актуальность теоретической и практической задачи: конкретизировать основание участия Конституционного Суда РФ в процессе правового регулирования, – а именно определить «неопределенность законоположений». Предметом исследования должны стать все его решения для обнаружения в них закономерностей в установлении критериев неопределенности закона, например, по предмету, цели и объему действия, по наличию и содержанию всех элементов правовой нормы. Это связано с дальнейшей работой над вопросами допустимости (пределов) конкретизации толкования права судом, судебного правотворчества. Однако представляется, что итогом такого исследования может быть вывод: «отрицательный результат – тоже результат». Вследствие чего неопределенность закона должна определяться по количественному показателю разного правоприменения правовой нормы либо систематического применения судами нормы права вопреки конституционному смыслу, выявленному Конституционным Судом РФ. Примеры первого вида содержатся в «Путеводителе по судебной практике СПС «КонсультантПлюс». Один из многочисленных примеров второго вида – реализация ч. 6 ст. 162 УПК РФ. Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ ее положения не могут рассматриваться как позволяющие руководителю следственного органа неоднократно продлевать срок предварительного следствия, если в результате общая его продолжительность будет более чем на один месяц превышать указанные в частях четвертой и пятой данной статьи сроки, продление которых относится к его компетенции4. Однако суды общей юрисдикции признают законным бесчисленное установление срока предварительного следствия руководителем следственного органа каждый раз на один месяц. Так, в кассационном определении Пермского краевого суда от 24.11.2011 г. об отказе в удовлетворении жалобы на то, что после отмены постановлений о приостановлении предварительного следствия дважды срок следствия устанавливался руководителем следственного органа на один месяц, было указано, что норма ч.6 ст.162 УПК РФ неконституционной Конституционным Судом РФ не признавалась. В особом мнении к названному определению Конституционного Суда РФ от 2 апреля 2009 г. №484-О-П судья А.Л. Кононов указывал, что попытки представить нарушение прав заявителей как явление случайное или нехарактерное, как эксцесс исполнителя – заведомо несостоятельны. Жалобы представлены из трех разных регионов, и их схожесть свидетельствует как раз об обратном. Следует присоединиться к мнению эксперта В.И. Крусса, что дефекты оспариваемой в данном деле нормы таковы, что не позволяют надеяться на ее единообразное системно-конституционное толкование и применение на практике. Отсутствие единообразия в применении является объективным показателем неопределенности закона. 1 См. также: Определение Конституционного Суда РФ от 19.05.2009 г. №575-О-О по аналогичной по содержанию жалобе // СПС «КонсультантПлюс». 2 Определения Конституционного Суда РФ от 02.04.2009 г. №484-О-П, от 16.12.2010 г. №1580-О-О и др. // СПС «КонсультантПлюс». 3 Собрание законодательства РФ. 2011. №15. Ст. 2191. 4 Определения Конституционного Суда Российской Федерации от 11 июля 2006 г. №352-О; от 17 октября 2006 г. №418-О и №420-О; от 16 ноября 2006 г. №547-О; от 15 мая 2007 г. №371-О-П; от 25 декабря 2008 г. №962-О-О; от 16 апреля 2009 г. №386-О-О; от 23 июня 2009 г. №895-О-О, от 23 сентября 2010 г. №1214-О-О; 19 октября 2010 г. №1412-О-О и др. // СПС «КонсультантПлюс». С.Б. Поляков, Пермский государственный национальный исследовательский университет, г. Пермь Источник: 2012 тезисы, международный конгресс ученых-юристов, г. Пермь (г. Пермь, Пермский государственный национальный, исследовательский университет, 12 октября 2012 г.)

Принцип правовой определенности

Правовая определенность – свойство и принцип права. Понятие правовой определенности по-разному трактуется в национальных правовых системах и постоянно эволюционирует в судебной практике. Для стран-участниц Европейской конвенции по правам человека, в том числе и России, особое значение имеет та трактовка этого понятия, которой придерживается ЕСПЧ. Нарушение принципа правовой определенности нередко становится поводом для жалоб со ссылкой на нарушение различных статей Конвенции.

Понятие «правовая определенность» в практике ЕСПЧ

Необходимо отметить, что Европейская конвенция о защите прав человека не дает никакого определения понятию «правовая определенность». Поэтому ведущая роль в понимании и применении этой юридической конструкции принадлежит прецедентному праву ЕСПЧ – судебной практике, где заявители ссылались на нарушение прав через нарушение принципа правовой определенности.

В принцип правовой определенности ЕСПЧ закладывает несколько базовых компонентов:

1. Недопустимость пересмотра (отмены) судебных решений, которые вступили в силу (являются окончательными) и не содержат судебной ошибки и (или) нарушений закона.
2. Недопустимость обратной силы закона и иных проявлений, которые нарушают строгость установленных законом сроков.
3. Ясность, точность, стабильность правового регулирования.
4. Недопустимость действий (решений) государственных органов, которые могут ввести в заблуждение относительно правовых последствий.
5. Предсказуемость права, недопустимость произвола и применения непрозрачных методов, подрывающих доверие к праву, госорганам, судам.

Если обратиться к российскому законодательству и судебной практике, то все вышесказанное находит отражение и в национальной правовой системе. Более того, Конституционный суд РФ нередко прямо или косвенно указывал на такое же понимание правовой определенности, как и ЕСПЧ. В последнее время и обычные российские суды, особенно на уровне кассации и надзора, используют в тексте решений некоторые формулировки, данные в свое время Европейским судом.

На фоне практически полного единства подходов встает резонный вопрос: почему в практике Европейского суда достаточно много решений против России и их количество растет?

Среди основных причин этого:

• несовершенство российского законодательства и судебной системы;
• медленно протекающее реформирование законодательства, в том числе в ответ на решения ЕСПЧ;
• подача и рассмотрение жалоб, поводом для которых стали события, произошедшие до модернизации законодательства, деятельности органов власти и российских судов;
• конфликт принципа правовой определенности и других правовых принципов, при котором российские государственные органы и суды наделяют последние приоритетом;
• разность понимания российскими судами (судьями) всех или определенных составляющих правовой определенности ЕСПЧ.

Практика Европейского суда по делам о правовой определенности (о нарушении этого принципа в России) оказала серьезное влияние на реформирование институтов кассации и надзора. И хотя процесс модернизации длится уже достаточно долго, пока еще рано говорить о его завершении.

В каких случаях можно подать жалобу на нарушение принципа правовой определенности

Само по себе нарушение принципа правовой определенности не является основанием для жалобы в Европейский суд – в Конвенции просто нет соответствующей нормы. Для приемлемости обращения необходимо трансформировать такое нарушение в нарушение права, защищаемого Конвенцией. Выглядеть это может по-разному.

В практике Европейского суда правовая определенность становилась предметом рассмотрения в различном контексте. Приведем некоторые типичные категории дел исходя из повода для жалобы:

1. Отмена вступивших в силу судебных решений. Это, пожалуй, самый распространенный вариант, в котором усматривается при обращении в ЕСПЧ нарушение принципа правовой определенности. Общее правило Европейского суда – недопустимость пересмотра судебных решений, которые вступили в силу, не нарушают закон и не содержат судебной ошибки. Наряду с этим недопустимо требование о пересмотре окончательного решения исключительно из-за необходимости проведения повторного слушания и получения нового судебного решения. Исключение – существенные обстоятельства непреодолимой силы, которые предусмотрены законом, как, например, пересмотр дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Однако если при этом будет установлено завуалированное обжалование решения, то его пересмотр может быть сочтен нарушением. Нарушением принципа правовой определенности может считаться и отсутствие временных рамок для пересмотра судебных решений, несоблюдение, затягивание установленных или разумных сроков.
2. Отмена решений государственных органов и судов при проблемах с определением (разграничением) компетенции. По мнению ЕСПЧ, нет оснований для отмены решений, когда в государстве четко не урегулированы юрисдикционные вопросы. Вместе с тем, нужно учитывать и другие обстоятельства, в частности, законность принятия решения и наличие/отсутствие в нем существенных ошибок.
3. Отмена решений, вынесенных с отступлением от принципа правовой определенности в пользу других принципов права. ЕСПЧ не считает какой-либо принцип права абсолютным и полагает, что при конкуренции приоритет должен быть за установлением истины.
4. Меры государственного контроля, принуждения, в том числе лишение свободы, которые применяются в отсутствие соответствующей нормы, при несогласованности компетенций или которые можно счесть непрозрачными, подрывающими доверие граждан (общества) к праву, правовым институтам и государственным органам.
5. Действия (решения), вводящие в заблуждение относительно последствий для участников соответствующих правоотношений. Зачастую речь идет об уголовном расследовании и нарушении прав участников процесса. Примерами могут служить вызовы подозреваемых на допрос под статусом «свидетель», неразъяснение или сокрытие прав и возможностей, введение в заблуждение относительно истинного положения дел, вариантов действий и последствий.

*****

Правовая определенность – своего рода гарантия, что применяемые нормы, меры, ограничения, установленные права, обязательства, вынесенные решения влекут конкретные, понятные последствия. Если решение суда вступило в силу – можно рассчитывать на то, что дело не будет пересматриваться заново. Если граждане или организации вступают в какие-либо правоотношения – можно не опасаться, что возможные в будущем изменения, новые законы будут иметь обратную силу. Законодательство, правовая система в целом, деятельность государства, его органов – все это должно быть доступным для сведения граждан, прозрачным, четким, понятным в последствиях. Сроки правоприменения, защиты прав – конкретными, строгими, ограниченными. Нарушение принципа правовой определенности не является абстрактным: оно выражается в конкретных действиях (бездействии) или решениях государственных органов, которые, учитывая их характер и последствия, можно квалифицировать как одно или несколько нарушений определенных статей Европейской конвенции. Только при таком условии и в целом приемлемости жалобы возможно обращение в ЕСПЧ.